Страница 23 из 24
Девушка наслаждалась теплом и покоем, хотя и ясно чуяла чужое присутствие. Пристальные взгляды жёлтыми огоньками мелькали между елей и кустарников. Это были волки. Запах шерсти и меток явственно предупреждал наёмницу о том, что она перешла границу их территории. Однако сами звери благоразумно держались на почтительном расстоянии.
Дженна приложила некоторые усилия для того, чтобы обозначить своё место в этом лесу. Она прекрасно знала, что говорил хищникам её аромат. На сумеречной лисице и на её скакуне волки чуяли дух смерти своего сильного и опасного сородича. Они видели на её груди ожерелье, собранное из зубов обезумевшего волка…
– Живя с людьми, прикинься человеком, – говорил её учитель-зверь. – Будучи с волками, носи волчью шкуру.
Коснувшись пальцами костяного украшения, наёмница улыбнулась солнцу и запела. Тихая песня сплеталась с весенними трелями птиц, журчанием ручья и шелестом ветра в кронах елей. Горло девушки ещё сковывала боль, и порой её голос срывался. Тогда самые чувствительные из братьев волков робко вторили ей тоскливым воем.
Привлечённые этой песней, воплотились призрачные насекомые: змеевидные стрекозы и рогатые мотыльки, цветы-бабочки и крылатые звёзды, спиральки и ниточки – прекрасные и странные, но более уже не пугающие. Планктосы кружились вокруг Дженны и играли друг с другом между её длинных золотистых локонов.
– Смерть всегда рядом, – говорил учитель.
7 Обитель смерти
В царстве нечисти следует различать два основных вида: примитивную нежить, к коей относятся мятежные или неупокоенные духи, что стали таковыми после смерти своей биологической оболочки, и вид так называемых «рождённых во тьме».
К первым мы относим всяческих кадаверов – мертвецов прямоходящих, вурдалаков кровососущих и прочих одержимых, ещё при жизни лишённых личности. Вторые – самостоятельный биологический вид, к которому принадлежат оборотни рождённые, двоедушники, вампиры и другие.
Жизненные и посмертные ритмы обоих видов, повадки и прочее изучены мало. Достоверно известно нам лишь то, что в силу особенностей своего отвратительного строения они населяют Обитель смерти, не переносят дневного света, а питаются тёплой кровью да сырой плотью. Создания эти крайне опасны, потому для более подробного изучения категорически не рекомендованы.
Профессор Клифф`Арх «История редких животных»
О том, что у истока харѝкского ручья был разбит лагерь, знала теперь каждая лесная тварь. В воздухе стоял такой удушливый запах дыма, будто загорелись пересохшие торфяные болота, а крики и бранные песенки были слышны на многие мили окрест. Эта весёлая гульба была способна распугать не только всю лесную живность, но и тех, кто с жизнью своей уже давно расстался.
Между двух дымящих костров стояла телега и топтались перепуганные лошади, а вокруг них плясали, прыгали и вопили на разные голоса трое. Вооружённый коротким мечом юноша в потрёпанном плаще от души запевал гимн во славу Единого Создателя. Огромный тролль с топором в руках дурным басом орал кабацкие песни, а темнокожий эльф вокализировал ему в такт высоким и хорошо поставленным сопрано. Впрочем, порой голос его всё же срывался на визг.
Брауни умирал от страха, ведь из всей компании он был самым беззащитным. Как правило, на таких – на детей, стариков, раненых или ослабленных – «чистильщики» нападают в первую очередь… Ко всему прочему учёный книжник неважно владел каким бы то ни было оружием, кроме поварского. И теперь, вооружившись любимым разделочным ножом, Трох ощущал себя донельзя неуютно.
В отличие от большинства эльфов брауни считали себя исключительно и принципиально мирным народцем. Мало кто из них владел стрельбой из лука, не говоря уже про искусство фехтования или метания топоров. Вот поддерживать уют в доме, возводить сады да возделывать поля на Изумрудных холмах Дахудх`ара – это было по их части. Вести летописи, изучать историю Северной земли и её жителей – тоже дело, славное и от всей души любимое Трохом. Но сражаться – увольте!
Да и зачем, если во всех странствиях тебя сопровождает старый добрый великан Драйгр? Эх, сколько дорог они вместе исходили, скольких повидали и запечатлели на пергаменте: редчайшие представители старших рас, древней флоры и легендарной фауны встречались на их долгом пути, народы и племена, духи и чудища – такое богатство не в каждой библиотеке встретишь! Ради этого стоило покинуть уютный дом…
И вот уже второй раз за последнее время удача отвернулась от книготорговцев. С наступлением темноты к ним незаметно подобрались хищники. Впалые животы и голодные взгляды зверей свидетельствовали о серьёзности их намерений.
Как правило, волки не нападали на путников. В конце концов, их всегда можно было отпугнуть огнём, дымом или громкими криками. В самом крайнем случае голодным животным можно было предложить свой провиант, попросту выкинуть из телеги весь сыр и мясо… Но дальше на востоке, куда вёл их долг, начиналась Обитель смерти. Нечисть, водившаяся там, отпугивала живность, а значит, рассчитывать придётся большей частью на свои припасы.
На горе путникам что-то привело к границе про̀клятого леса и стаю волков. Их охота, по-видимому, тоже не задалась, поэтому животные выбрали себе более доступную добычу. Охранная аура мракоборца могла защитить путников от нечисти, но не от хищников.
«Неужели это конец?» – с горечью подумал брауни, из последних сил вытягивая очередную гласную букву.
«У» получилась у него подозрительно схожей с завыванием волков. От этого книжнику сделалось не по себе: как бы страх не превратил его в волколака. Он жалобно оглянулся на друга. Вид громадного тролля вселял некоторую надежду на благополучный исход.
– Не ссать! – ободряюще гаркнул Гвирдр Драйгр вместо припева к песне, текст которой в нескромных выражениях прославлял необъятные достоинства тролльских женщин.
После подробного описания бёдер ему оставался предпоследний куплет о сладких грудях-тыковках и глазах – серых, как пасмурное небо над морем Гуру̀б. Этот романс он сочинил сам ещё в пору лихой морской юности и в честь весьма определённой особы. Её звали Пу̀мпель Гѝдрефкоф. Тролль был так влюблён, что намеревался не только жениться на девушке, но даже переименовать в её честь свою шхуну Ветер Ха̀рма.
Нехитрая поэзия помогла ему завоевать сердце Пумпель. Но её семья воспротивилась союзу, и пути молодых разошлись. С тех пор минуло немало лет, и ещё больше дорог было исхожено. Любовь не перенесла разлуки, но песня сохранилась и неизменно приносила удачу.
Правда, применял её тролль всё больше на прекрасных тролльских девах, а не на голодных волчицах. Но сейчас, когда весь его репертуар был исчерпан вкупе со здравыми решениями, оставалось надеяться лишь на удачу. И напоследок вспомнить весёлые деньки.
Где-то теперь та курносая хохотушка с волосами цвета осенних листьев? Наверняка вышла замуж за какого-нибудь капитана или купца и стала хорошей матерью ораве зеленопузых малышей… если, конечно, научилась готовить. Ах, каким преотвратительным кашеваром была его милая Пумпель!
– Почему они не боятся нас? О, Единый, славим тебя… – в ритме гимна простонал Григо Вага.
– Боятся, ещё как, якорь им под хвост! А то бы давно сожрали! – заверил его тролль.
– И долго ли нам взывать к справедливости? – пропел мракоборец.
– Давай ещё мха в огонь, – порекомендовал Гвирдр. – Серые не любят дыма…
– Да кто ж его любит?! – хрипло крикнул юноша, утирая слёзы.
Слёзы проступили у него со страху, но едкий дым оказался весьма уместным оправданием. Григо наклонился к земле и с ужасом осознал, что мха почти не осталось, лишь жалкие клочки зеленели ещё под копытами лошадей. Весь лесной ковёр был содран до самого гумуса.
Юноша распрямился, чтобы сообщить об этой неприятности спутникам, но песнь его оборвалась криком ужаса. Вместе с ним завопил маленький брауни. А волки глухо зарычали и, о чудо, вдруг разбежались в стороны…