Чужие сны

Кролик сверху свистнул и развернул улитку. Луч ударил в раковину.

Я боялась пропустить самое интересное, и даже не моргала. Мысль о том, что я вполне могу не сойти с этого камня, посетила, но как-то не задержалась. Похоже, с раковиной ничего плохого не происходило. Луч ничем не повредил ей, она просто впитывала силу, как акуммулятор, довольно потрескивала... или это мне уже слышалось? И, через некоторое время начала медленно поворачиваться. Сейчас начнется смерч, поняла я. Как в прошлый раз. Посмотрела на несколько десятков тяжеленных зеркал, подвешенных у нас над головой... И впервые мне стало страшно. До этого было просто очень интересно.

Он же питает ее, догадалась я! Необходимо его срочно отключить. Но можно ли сходить с камня? И как я... щит не пропустит. С того момента, как контур запущен, остановить его нельзя. Пока не отработает рассчитанное время, хоть земля тресни, не остановится.

А Бакшаров, похоже, думал иначе. Он сунул свою драгоценную раковину в наш контур, как собственную руку в механизм огромных часов. И теперь ждал, что окажется прочнее: перемелют ее шестерни, или ему удастся их заклинить.

Чернов упал на колени. И вдруг, сразу сковырнулся с камня. Луч, бивший из него, как маяк, снова превратился в тонкую нить. Звероящер даже глаз туда не скосил, а продолжал упорно наращивать обороты.

Была секунда промедления, или мне почудилось? Скорее, второе. Не мог Влад промедлить. Чернов - его враг, и какая разница, кем он был до того, как стал врагом? В тот же миг, как свалилось с камня его тело, вступили мы. Все. Одновременно.

Улитку заколотило. Я как-то не представляла, что свет может быть настолько материален. Но это был не свет. Сила. Зеркала крупно дрожали. Кролик наверху нервно и неприлично вспомнил давно вымерших мамонтов.

Что делать, я поняла сразу, хотя никто не потрудился мне это прояснить. Может и правда память крови? А скорее - логика. Есть такое простое упражнение, вроде бы на сосредоточение. Или еще на что-то, не суть. Сидя с закрытыми глазами, мысленно, раскрутить волчок по часовой стрелке. Потом остановить его. И запустить в обратную сторону. Иногда это легко. Иногда - чертовски трудно.

Сейчас это, похоже, было просто нереально. Я почувствовала себя пушинкой внутри урагана, пушинкой, которая пытается подчинить его себе.

Мощная линия тянулась от князя, такая же, если не ярче - от сестры. Своей я не видела. И даже особого оттока силы не чувствовала, наверное, от волнения. Или от страха. И вдруг в улитку ударил еще один луч. С того камня, который изначально был пуст. Конструкция аж покачнулась.

Я скосила глаза: камень был занят. На нем стоял мужчина, кажется, довольно высокий, вроде бы русый, коротко стриженый. Больше я ничего не увидела - его вклад в дело мира оказался таким весомым, что сверхпрочные зеркала пошли трещинами... Кажется, Данила Юрьевич переоценил свою продукцию.

Кролик больше не матерился, а с невероятной быстротой и точностью крутил зеркала, перераспределяя энергию так, чтобы освободить "сгоревшие". Их становилось все больше. Некоторые со звоном рухнули вниз, рассыпаясь стеклянными брызгами, но поток не ослабевал... И контур работал. Алик рассчитывал, а Кролик собирал улитку с большим запасом.

- Ничего себе, - отстраненно подумала я. Когда Кролик менял мне треснувший сифон под мойкой, казалось, он занимается жутко сложным делом.

А раковина под потолком вертелась, вертелась, вопреки нашим усилиям, и уже начала собирать мусор по углам. В центре, вокруг тела Чернова возник пока небольшой вихрь.

А потом вдруг пропал потолок. Сразу. Был - и нет. И я увидела небо. Не наше, ночное, с ковшом большой медведицы, а совершенно чужое небо. Лиловое. И даже как будто немного фиолетовое.

Такое ощущение - раковина вдруг словно сорвалась с невидимой резьбы и, так же стремительно вращаясь, ввинтилась в это небо. И исчезла в нем.

Улитка тоже накрылась. Зеркала посыпались вниз, одно за другим. Кролик еще пытался что-то делать, но потом бросил. Он тоже сообразил - родилась буря.

Железную основу мотало из стороны в сторону. Болты, которыми она была намертво прикручена к бетону, вырвало почти наполовину. Осколки зеркал зашевелились и быстро поползли к центру цеха.

Видимо, кокон как-то защищал нас, я не ощутила даже изменения давления. А вот Звероящеру пришлось туго. Он все так же стоял в жуткой близости от новорожденного смерча, лишь слегка изменил положение, повернувшись боком, словно пытаясь разрубить бурю плечом.

Фокусировать силу стало некому и нечем, и она, выпущенная, заметалась по пустому цеху, и, миг спустя, втянулась в воронку, где уже плясали упаковочная бумага, какие-то доски, осколки и даже целые куски зеркал, железки.

Чужое небо стало медленно тускнеть и отдаляться. И в эту секунду Антон шагнул прямо в центр урагана, подхватил тело Чернова и - честное слово, вдруг сам словно вытянулся в нить, стал частью воронки и взлетел к фиолетовым небесам.

Видно, это стало последней каплей. Кто-то на небесах решил, что с него хватит. Потолок вернулся на место, чужое небо пропало, меня "отпустило", словно веревка порвалась, и я носом вперед повалилась на бетонный пол. Ударилась больно, хорошо, не порезалась.

Рядом с покореженной улиткой все еще вертелась большущая воронка. Олег с Алкой пытались каким-то образом с ней сладить. И, как будто, у них получалось.

- Ну вы, блин, даете! - раздалось сверху. Я уж было подумала, и впрямь Господь. Достали мы его своими запредельными фокусами. Оказалось - нет, не так все плохо. Это был всего лишь Кролик. Он медленно сползал вниз по крутой железной лестнице, скользкой от машинного масла, и лицо у него было... Я то всю жизнь думала, что такую физиономию Кролик скроить просто не сможет. Даже за супермощный процессор, коды "ядерной кнопки", ящик пива и билет в Диснейленд. Оказалось, нет ничего невозможного, если как следует постараться.

Влад помогал жене, Ленку, похоже, вело. Ко мне подскочил Алик:

- Ну, как, ты в порядке?

Олег, бледный и злой, рванул его за плечо:

- Ну и что мы, к мамонтам, натворили?

- Что и планировали. Раковина ушла в небо. Кронгов больше не будет, - Алик пожал плечами, - что тебя не устраивает?

- А где Бакшаров? Там же где и раковина, если я не ошибаюсь?

- Ну кто мог предположить, что он уже вообще полностью на всю голову отмороженный? И такую штуку отмочит? - Маргелов развел руками, - да его наверняка либо разрезало, либо размазало.

- А если не то и не другое? - продолжал наседать Олег.

- Да сейчас то ты чего от меня хочешь? - разозлился и Алик.

- Сейчас уже все, билеты проданы, - скривился Олег, - поезд ушел. Раньше нужно было думать, - сорвался он, - и головой, а не тем местом, которым птеродактили яйца высиживали.

- Чего ты на меня-то орешь? - опешил Алик, - ты сам был в курсе. Вот и думал бы тем местом, которым нужно, а не тем, в котором у тебя мозги.

- А я на нас обоих и ору, - буркнул Олег.

Влад уже давно сидел прямо на полу, в обнимку с Ленкой, и хохотал до слез, уронив голову. А Пал Палыч задумчиво рассматривал осколок большого зеркала, меж бровей у него пролегла глубокая складка.

Никто не заметил, что двое из компании исчезли.

Во дворе, в расстегнутой шубке, не прячась от холодного ветра, стояла темноглазая девушка, по виду, лет семнадцати. На самом деле - гораздо старше. Насколько? Этого Рустам не знал. О возрасте Первой он мог только догадываться. Она родилась здесь, еще в прошлый приход ясаков, то есть почти пять тысяч лет назад. Так что плюс-минус пара десятилетий, наверное, не имели особого значения. Он подошел к ней сзади и обнял, запахивая шубку.

- Простынешь, Алка.

Она не ответила. И, казалось, не почувствовала. Ни тепла, ни его рук. Но это только показалась. Потому что через секунду статуя ожила.

- Ты говорил, что можешь помочь этой девочке умереть без мучений, - сказала она.

- Могу, - подтвердил он, - и помогу. Сейчас?