Страница 12 из 21
Гостей встречали по высшему разряду, только без оркестра. Группу местных офицеров – понятие «офицер» применительно к роду их деятельности было невозможно сто лет назад, однако в современной России это мало кого коробило – возглавлял полковник Терентьев. Доброжелательный розовощекий блондин-коротышка широкими крестьянскими ладонями пожимал руки приехавшим, заглядывал в глаза. Ванченко, сделавший попытку уклониться от персонального приветствия, был извлечен из-за спин спутников и от всей души рукопожат. В столовой обнаружился фуршетный стол, покрытый новой клеенкой. Угостившись настойками на красной смородине и на кедровых орешках, лосятиной и солеными грибами, гости прошли на объект.
Под будущий музей предполагалось отвести две смежные комнаты общей площадью чуть больше двадцати квадратных метров. Заметив скепсис Александрова, неопределенно качавшего головой, Чемоданов спросил, какое нужно помещение, чтоб сделать достойный музей.
– Ну, вот хотя бы все это здание, – ответил историк, еще не отдавая себе отчета, какой смысл и масштаб может иметь затея, в которую он начинает ввязываться.
– Все двухэтажное здание больнички?
– Ну да, тут можно было бы разместить постоянную экспозицию, а там делать тематические выставки, – Виктор Михайлович поводил руками, охватывая сразу и второй этаж, еще не осмотренный делегацией.
Чемоданов сложил руки так, будто собирался танцевать зайчика под елочкой, потоптался, обернувшись вокруг своей оси. Пригладил каштановые усики, прикрывающие верхнюю губу, и вздохнул:
– Наверное, недорого стоит это здание, как вы полагаете? – Владислав Алексеевич, в отличие от склонного к широким жестам Виктора Михайловича, очертил «это здание» оборотом указательного пальца. Александров не нашелся, чем ответить, поскольку он вообще не связывал создание музея со стоимостью помещений.
–Хм?! Сколько «недорого»?
Вопрос поставил его в тупик. Зато оказавшийся рядом офицер отреагировал адекватно:
– Сейчас уточню, – и, метнувшись куда-то недалеко, назвал остаточную стоимость здания.
– Долларов? – уточнил Чемоданов.
– Нет, что вы, рублей! – отозвался офицер.
Чемоданов запрокинув голову и, прикрыв глаза, произвел в уме вычисления.
– Полторы тысячи долларов! – объявил он радостно и ударил по плечу Александрова: – Берем?
– Берем, – отшутился ученый, для которого сумма казалась фантастической. В свою первую заграничную поездку, еще во времена СССР, он брал разрешенные сто долларов, и на все хватило. А тут – полторы тысячи!
Поднялись на второй этаж. Чемоданов, подойдя к окну, указал пальчиком внутрь периметра, на общежитие, где содержались заключенные:
– Сколько стоит?
Офицер опять метнулся, вернулся, назвал цену.
Затем Чемоданов захотел узнать стоимость проходной. И понеслось. Офицер принес амбарную книгу, в которой по требованию Чемоданова мгновенно находил нужные цифры. Баня, котельная, мастерские, угольный склад – все имело свою цену, и словно бы приемлемую. Диссидент бойко переводил рубли в доллары. Ванченко с Александровым подбадривали его репликами «Берем – не берем». Офицер рекомендовал брать оптом всё, поскольку выделить из периметра получилось бы только больницу, имевшую собственный КПП. Остальные объекты в розницу приобрести невозможно. Он явно не улавливал юмора, что еще больше забавляло разгулявшуюся троицу.
На следующий день Александров и Ванченко отправились к Федотову в «Башню смерти». Пятиэтажное здание УВД, действительно увенчанное эффектной псевдоготической башней, ничем не заслужило утвердившегося за ним прозвища и шлейфа существующих легенд. Одни говорили, будто из подвалов здания прокопан ход в старинную тюрьму на городском кладбище, и там же устроены казематы, в которых по сию пору томятся забытые всеми узники. Другие, не подвергая сомнению первую версию, утверждали, что прямо там до сих пор расстреливают людей. Совсем нелепая легенда про девушку, полюбившую преступника и бросившуюся с башни, пользовалась особым успехом у подростков. Несчастная упала якобы во внутренний дворик, и пятно ее крови ежегодно проступает на асфальте накануне даты поминовения убиенной. «Уж чем только его не вытравляли», – делились подробностями темские школьницы. Девочки, не способные критически оценить шанс постороннего человека проникнуть в здание УВД, да еще и залезть на самый верх башни и прыгнуть так ловко, чтобы попасть во внутренний двор, а не на крышу нижнего яруса, верили в пятно и в трагическую любовь. Бредовый миф изумлял не только содержанием, но и устойчивостью. Генетическая память о терроре, из поколения в поколение подавляемая и не отработанная человеческой психикой, проступала в городском фольклоре, как это «кровавое пятно».
На проходной визитерам пришлось дважды предъявлять паспорт, потом пропуск и снова паспорт, так что Виктор Михайлович в очередной раз подумал о нелепости легенды про убившуюся девушку, но с подозрением покосился на ступеньки, ведущие из вестибюля вниз к массивной двери.
– Вход в катакомбы? – кивнул он на дверь.
– Ага, – ответил Ванченко. – С привидениями невинно замученных. Ты, что ли, впервые здесь? – Александров кивнул. – Удивительно, – продолжал журналист. – Почему-то никаких мифов не накручено вокруг здания КГБ, а там-то уж точно есть и внутренняя тюрьма, и камеры, и не без пыток. А про них молчок. Башня смерти, ха! Придумают же. И главное, «свидетели» находятся, как в тридцать седьмом году их тут мучили, а постройка – середины пятидесятых. Темный народ у нас…
Федотов вышел из-за стола, пригласил садиться к чайному столику, куда немедленно подали чай с сушками и рафинадом. Запас мармелада за истекшие дни иссяк. Сахарный песок нормировался в ту пору по талонам, рафинад ценился особо. Ванченко на правах завсегдатая положил себе три кусочка, Александров – один.
– Ну, как съездили?
Ванченко уверенно промолчал, отхлебнув чаю и скосив глаз на спутника.
Виктор Михайлович поблагодарил за интересное путешествие, а по поводу музея высказал сомнения:
– В тех двух комнатах уголок боевой славы разместить получится. Для музея нужно задействовать все здание, это самое малое. Больничка отделена от зоны, так что есть смысл продвигать вашу идею именно таким образом. Вычленить здание, изолировать и вывести из подчинения системы исполнения наказаний. Люди в погонах и музеефикация – вещи несовместные.
– Как гений и злодейство, – уточнил полковник.
– Ну что вы, Валерий Федорович! Я про злодейство ни намеком, – стушевался Виктор Михайлович. – У каждого своя работа.
– Боюсь, злодейством некоторые персонажи сочтут как раз музей, – пояснил Федотов. – Имеются там всякие подводные течения.
– В лице полковника Терентьева? – поинтересовался внимательно следивший за диалогом журналист.
– Не будем называть фамилии. Течения-то подводные, пусть пока там и остаются. А мы с вами будем действовать в открытую. Сложность в том, что имущество, на которое мы нацелились, не региональное, а федеральное. Было бы региональное, я бы тут сам все решения провел. А федеральное надо согласовывать с министерством. Поезжайте в Москву. Ссылайтесь на меня без колебаний. И кроме того, я думаю, мощную поддержку вам окажет Сергей Адамович Ковалев. Он наш сиделец, из шестой зоны. А в пятой отбывал его сын. Изложите ему идею, уверен, поддержит и вместе с вами пойдет договариваться с министром.
На том и расстались. Вопрос об участии Александрова в организации музея политзаключенных уже не стоял. Похоже, Федотов решил его окончательно и положительно.
Свои соображения по музею полковник в тот же день предложил обсудить малому Совету народных депутатов. Совещательный орган при главе администрации области, что-то вроде Афинского ареопага, одобрил создание музея. Председательствовал там доктор экономических наук Евгений Самуилович Шкляр, коллега Александрова по университету. Для начала совет решил выделить для музея некую сумму, стартовый капитал, небольшой – порядка миллиона рублей.