Страница 9 из 16
— Кстати, из какого моря?
— Желтого, блин!
— Ё… — замысловато выразился Март. — Но ты так и не ответил, кто ты?
— Я — Виктор! — почти закричал тот.
— Цой? — на всякий случай переспросил Мартов, разглядев, наконец, корейскую физиономию своего спасителя.
— Сколько тебе раз говорить, нет у нас такой фамилии! Правильно — «Чхве», а «Цой» только ваши тупые чиновники пишут.
— Пофиг, — устало отозвался Март, до которого стала доходить суть происходящего.
Поскольку родная фирма частенько отправляла своего самого ценного сотрудника в командировки, в дороге он зачастую занимал себя чтением всего подряд от детективов до фантастики. Встречались и книжки про попаданцев. К Сталину, к Николаю II или в магические миры — не важно. Не то, чтобы Вениамину такая литература нравилась, но отвлечься и занять время помогала.
«Я попаданец!» — понял он и неожиданно даже для самого себя успокоился. Несмотря на очевидную бредовость эта версия объясняла и его местонахождение, и раздвоение личности. Об остальном, как говорила одна целеустремленная американская девушка, можно подумать завтра.
Однако времени у них, как оказалось, и не хватало.
— Нам, это, пора, — хмуро заметил еще дувшийся на него Витька.
— Куда? — На Марта волнами накатывала какая-то необоримая усталость пополам с тупняком. Звуки доносились, словно сквозь вату. Мысли путались, двоились и терялись. Едва стоило отвлечься на другое, и он уже не мог вспомнить, о чем думал только что.
— На кудыкину гору! — огрызнулся приятель, после чего добавил более миролюбиво, — в приют.
— В приют? — Непонимающе переспросил Март.
— Ну, да. А то хватятся и сообщат, куда не надо. Чего доброго наш штаб обнаружат…
Мысль была хоть и не совсем понятная, но верная. Грот, в котором они прятались, был неплохим убежищем на крайний случай, и выдавать его местоположение или хотя бы оповещать о существовании было в любом случае не самым разумным делом. Опять же, если есть приют, значит, есть место для ночевки. А также столовая или еще какой-нибудь пункт приема пищи. Подкрепиться бы сейчас совсем не помешало.
— Идем, — кивнул Март. — Только помоги мне, а то я что-то совсем ослаб.
— Конечно, — тут же кивнул не умеющий злиться Витька, и вместе они направились к выходу.
Приют на счастье совершенно выбившегося из сил Вени оказался не так уж далеко. Располагалось это богоугодное заведение в небольшом распадке между двумя невысокими сопками и представляло собой комплекс из двух одноэтажных зданий, огороженных невысоким забором. В первом воспитанники жили, во втором находились хозяйственные постройки. Это ему сообщил во время пути Виктор, не без основания решивший, что его друг потерял память и нуждается в подобном пояснении. И странное дело, стоило приятелю поведать о какой-либо подробности, как в памяти возникало соответствующее воспоминание и твердо занимало в ней свое место.
— А учимся где? — поинтересовался на всякий случай Март.
— Здесь же, — с сочувственным видом поведал ему кореец.
Точно, тут же припомнил Веня. Мартемьян и его Витька сидят за одной партой.
— Где вы шлялись? — неласково встретил их у ворот дворник — отставной матрос Михалыч.
— Гуляли, Павел Михайлович, — немного заискивающим тоном сообщил ему Виктор.
— Ваше счастье, директора на месте нет. Не то бы прямиком в карцер направились, а будь моя воля, так и розог отведали! Ну-ка, олухи царя небесного, марш на кухню, — вам там поснедать оставили!
— Сейчас идем.
— Слышь, Вахрамеев, — вспомнил дворник. — Тебя какие-то ферты на автомобиле разыскивали. Я им велел, чтобы завтрева приезжали, когда господин Петрищев вернется.
— Какие еще ферты? — едва не поперхнулся от воспоминаний Март.
— Сказали, будто из адвокатской конторы «Бобров и сын», — отвечал, поглаживая роскошные седые усы бывший матрос. — Только, сдается мне, врут!
— Почему?
— Не видал я, что ли, крапивного семени? — пожал плечами дворник. — Вы ступайте-ступайте, неча тут…
Михалыч, припомнил Вениамин, был стариком невредным, просто любящим побухтеть и строгий морской порядок. Но если ему ко всем вежеством, то он сразу оттаивал и особо воспитанников, в отличие от прочих служителей, не притеснял.
Оставленная им на кухне еда, конечно же, давно остыла, но проголодавшиеся мальчишки в момент стрескали кашу с куском пшеничного хлеба и запили ее холодным и почти не сладким чаем.
— Добавки бы, — привычно поканючил Витька, но дежурная кухарка тетя Маша тут же его обломала.
— Радуйся, что это осталось, байстрюк! — уперев руки в боки, заявила она. — Еще бы немного и того бы не увидали.
Байстрюк означает незаконнорожденный, подумал Март, и в голове тут же вспомнилась невеселая история приятеля. Отцом его был русский чиновник при консульстве, а матерью — официальная наложница из местных. Законами королевства Чосон такое разрешалось, а русское начальство на шалости своих подопечных смотрело сквозь пальцы. При родах Витькина мать умерла, и сирота попал к ее родственникам, пока его не забрал отец.
Трудно сказать, что послужило тому причиной, поскольку признавать своего туземного отпрыска папаша не стал, но о кое-каком воспитании и образовании позаботился. Так Вичан и угодил в интернат, который по привычке именовали приютом.
Поев, подростки направились в дортуар [4], где стояли их кровати. Сирот у них на самом деле было немного. Большинство воспитанников имели родителей или близких родственников, к которым и отправлялись на летние каникулы. На месте оставались только такие, как Мартемьян с Виктором, и еще несколько подростков.
Богоугодное заведение, в котором они учились и жили, находилось неподалеку от города Чемульпо и формально относилось к русскому сеттльменту. Первоначально оно предназначалось для сирот, но затем сюда стали определять детей солдат и матросов с военной базы, а также мелких служащих и мастеровых. Обучали их по программе для земских школ, а показавшим наибольшие успехи по окончании семи классов предоставлялась возможность держать экзамен для поступления в старшие классы реального училища.
Помимо общеобразовательных дисциплин, учили их и ремеслу. Мальчишек столярному и слесарному делу, а немногочисленных девочек шитью и домоводству. Последнее обстоятельство Март вспомнил потому, что на входе в спальную залу их встретила Фимка.
Подобно Витьке она была плодом любви русского и кореянки, но, в отличие от него, законнорожденной. Впрочем, мать ее давно умерла, а отец поспешил жениться на переселенке откуда-то из-под Рязани, и в новой семье места для девочки не оказалось.