Страница 10 из 16
— Ну-ка быстро рассказывайте, где пропадали?! — безапелляционно потребовала она.
— Не твое дело, — огрызнулся Ким.
— Я и сама знаю, что на скале Байнунгсан, хотя господин директор вам запретил.
— Погоди-ка, — остановился все еще опирающийся на плечо приятеля Вахрамеев. — Так это ты, тем двоим, сказала, где меня искать?
— Кому тем? — попыталась прикинуться валенком Фимка.
— В одинаковых костюмах и кепках с наушниками. На автомобиле.
— Ну-да, — признала очевидное девушка. — Они же адвокаты!
— Дура ты, Хэин! — взорвался Витька, назвав от волнения ее чосонским именем.
— Что с вами случилось? — разглядела она, наконец, многочисленные ссадины на теле Марта.
— Вахрамеева из-за тебя чуть не убили! — выпалил парень, но, получив тычок в бок, тут же заткнулся.
— Как! — ахнула девчонка. — Надо немедленно сообщить воспитателям.
— Не надо никому сообщать! — попросил Веня, попытавшись сосредоточиться на ее голове.
Узкие глаза Фимки на мгновение расширились, как у героев манхвы [5], но потом так же резко сузились, после чего она высоко вздернула свой крохотный носик и с гордым видом удалилась, выпалив на прощание, — больно надо!
— Все зло от баб! — пробурчал ей вслед Март, радуясь про себя, что ментальное воздействие удалось, и голова при этом не заболела.
— Дура, — согласился с ним Виктор, после чего немного мечтательно добавил, — но красивая!
Однако его приятелю в этот момент было не до обсуждения внешности одноклассницы. Дело в том, что при входе в дортуар висело большое зеркало, в котором он наконец-таки увидел свое новое тело и едва не свалился в обморок.
Из трюмо на него смотрел он сам, только лет на пятнадцать моложе. Тот же рост, то же лицо, телосложение, в общем, все, как тогда, когда он впервые почувствовал в себе силу. А еще к нему вернулись все воспоминания Мартемьяна Вахрамеева. Точнее, почти все.
Как-то так получилось, что помнил он себя только с восьми лет, когда его вытащили из-под обломков дома, разбитого точным попаданием бомбы. Израненного, переломанного мальчишку спасли бойцы абордажной команды воздушного фрегата «Паллада» во главе с боцманматом Игнатом Вахрамеевым. Они же и доставили все еще пребывающего в бессознательно-оглушенном состоянии паренька на борт корабля. Там за него взялся корабельный целитель, сумевший залечить наиболее серьезные раны безымянного пациента, погрузив его затем в глубокий сон. Марик пришел в себя незадолго до прибытия на авиабазу.
— Просыпайся, малыш. — Лекарь легким касанием ко лбу мальчика пробудил его и со всей возможной мягкостью спросил, видя, что глаза юного пациента открылись и смотрят осмысленно. — Я исцелил самые тяжелые раны, остальное заживет вскоре само.
— Благодарю вас, господин доктор, — прошептал мальчик.
— Можешь обращаться ко мне по имени-отчеству, Александр Павлович.
— Хорошо.
— А тебя как зовут?
— Мартемьяном, Александр Павлович. — Несколько томительных мгновений он молчал, а потом растерянно добавил, — Больше ничего не помню.
— Что ж, такое случается. Ты пережил сильное сотрясение мозга. Все, что позволяет современная медицина и целительское искусство, я сделал. Теперь дело за натурой. Организм у тебя молодой и здоровый. Даст бог, все придет в норму.
— Александр Павлович, что будет со мной теперь?
— Через несколько минут мы прибываем на базу. Тебя разместят временно в лазарете.
Оставшееся время полета Марик завороженно смотрел в иллюминатор на облака и проплывающие далеко внизу поля и горы. Сколько ни старался, вспомнить он так ничего и не смог. В голове царила одна звенящая пустота.
Бонцманмат Вахрамеев принял большое участие в судьбе своего «крестника». После выписки Марика из больницы он добился у начальства, чтобы «спасенного малыша покуда разместили в нашей казарме». А через несколько дней смог отыскать для него место в приюте для сирот. Когда Марику выправляли новые документы, то записали на фамилию спасителя — Вахрамеевым, но оставили вовсе без отчества. Возраст определили примерно. Доктор предположил, что спасенному ребенку лет восемь. Потому в метрике значилось — 14 июля 1925 года.
«Выходит, вроде как второй раз ты родился, паря…», — проведя рукой по мальчишечьей вихрастой голове, со вздохом пояснил тогда ему «крестный» — дядька Игнат.
День указали тот самый, когда японцы нанесли удар по русским кварталам Сеула. Большой войны тогда не случилось. Сеульский инцидент 1933 года канул в историю, но для Марика это событие стало роковым.
Единственной памятью о прошлой, но теперь неведомой жизни, остался дорогой красного золота нательный крест. Но директор приюта — тогда еще титулярный советник, а вот уже три года как коллежский асессор Воронин, решил, что мальчик может потерять свою единственную драгоценность и потому забрал его на хранение, выдав взамен другой — медный.
Учился Мартемьян всегда старательно, так что учителя частенько ставили своего любимого ученика в пример остальным. Отличная память и природная любознательность позволяла усваивать знания без зубрежки. Также легко ему давалось и чистописание, и каллиграфия. Иногда ему казалось, что многое он и прежде умел, и если голова предательски отказывалась делиться потерянным прошлым, то тело не подводило, стабильно выдавая наработанные навыки.
Первые воспоминания его — о воздушном корабле, полете и военных летчиках — так отложились в душе, что никакой иной мечты, кроме как о небе, он и не хотел помыслить. Задача эта была не проста, но Марик был готов на все, чтобы достичь своей цели.
И главным в его планах был расчет на стипендию, выдаваемую ежегодно попечительским советом Императорского общества учебных и богоугодных заведений в Дальневосточном наместничестве. Доставалась она лучшему ученику. И давала право продолжить обучение в старших классах реального училища или иных приравненных к нему средних учебных заведениях, после чего открывалась прямая дорога в университет, или, в его случае, в Великого князя Александра Михайловича воздухоплавательную школу.
Время от времени, как напоминания из прошлого, ему приходили короткие, написанные корявым почерком открытки-поздравления с Рождеством и Светлой Пасхой от «крестного». Бывало даже, дядька Игнат высылал немного денег «на конфеты». Но вот лично со своим спасителем Марик так за все годы больше и не увиделся. Служба в разных частях Российской Империи и даже далеко за ее пределами, а потом тяжелое ранение и инвалидность лишили Вахрамеева возможности встретиться.