Я тебя присвою

– Даму снова пригрузило, – заключает с едким сарказмом.

– Даму еще не отпускало.

Он вздергивает бровь и качает головой. В дверях замирает. Как-то резко ослабляя ворот рубашки, грубо бросает:

– Подготовь себя, пока меня не будет.

Дверь закрывается. Включается вода. А я все не могу пошевелиться.

Что это, черт возьми, должно означать?

Ничего толкового придумать не могу. Догадываюсь, что Рейнер клонил к чему-то постыдному и грязному. Но к чему конкретно? Откуда мне знать, как я должна готовиться? Вчера он сам все сделал. От меня ничего не требовалось.

Господи, может, ему что-то не понравилось? А я даже не поняла. И не пойму.

А вообще, какая мне разница? У меня нет никакого желания ему нравиться. Надоем, быстрее отпустит.

Обнаружив меня в том же положение, Андрей хмурится, выразительно вздыхает и улыбается. В этом оскале ни доброты, ни веселья, конечно. Он угрожающий.

– И чё сидим, дальше губы дуем?

Судорожно дергаюсь и зарываюсь глубже под одеяло. Пока съезжаю вниз, волосы по подушке взбиваются копной вверх. Выгляжу, очевидно, нелепо. Андрей продолжает с издевкой наблюдать.

Как он меня… Как он меня нервирует! Что за сволочь? Я до него совсем другим человеком была.

– Я не знаю, чего ты хочешь, – сама своему сердитому шипению удивляюсь.

– Да, – емко роняет он, подбирая с тумбочки сигареты. – До тебя все с трудом доходит.

– Я не тупая, – выпаливаю Рейнеру в спину.

Двигаясь по спальне, он тушит верхний свет. Под куполом яркого освещения остаюсь лишь я, и это еще сильнее нервирует. Особенно, когда Андрей оборачивается у окна и пронизывает меня взглядом.

– Я не говорил, что ты тупая. Упрямая, вот что имел в виду, – поясняет, вставляя меж губ сигарету. Отворяя створку, впускает в спальню ночную прохладу. А затем обыденным тоном инструкции отдает: – Я тебя уже видел. Так что вылезай из-под чертового одеяла. Ляг поперек кровати и поласкай себя. Хочу смотреть.

У меня вся кровь к лицу рвется. Щеки огнем опаляет.

Он издевается? Как я это буду делать? При нем?

Андрей чиркает зажигалкой, подкуривает и глубоко затягивается. Щурясь, жестом меня подгоняет к исполнению выдвинутых требований.

Я же пошевелиться не могу. Нет, я не способна на такое! Зачем он просит??? Я, дура набитая, решила, что самое сложное позади. Но, судя по всему, он собирается поднимать планку. И, очевидно, не только сегодня.

Рейнер выдыхает густую сизую дымку, а я заторможено слежу за тем, как медленно она рассеивается.

– Давай, Барби. Шевелись, – давит интонациями.

– Не стану я ничего делать!

Не вынимая изо рта сигарету, Андрей двигается к кровати. Я сжимаюсь, дышать перестаю, функционировать… Ныряю под одеяло с головой, прячусь от него, слабачка, словно дите от бабайки.

Сомнительное убежище, безусловно. Паника охватывает, когда осознаю, что не могу контролировать местоположение Рейнера. Цепенею, прислушиваясь и ожидая, когда вытряхивать меня примется.

Мамочки… Боже, как страшно! Мама!

Хрипловатый мужской смех ознобом на моей коже оседает. Я начинаю истерить и позорно пищать еще до того, как он сдергивает одеяло.

Зажимая губами сигарету, Андрей морщится и подтягивает меня к краю кровати. Сковывая мои запястья одной рукой, второй прихватывает сигарету. Прохаживаясь по моему обнаженному телу взглядом, крайне неторопливо затягивается.

– Лады, девочка, – кривя губы, выдыхает чуть в сторону. – Сейчас по-другому разогреваться будем.

– Ничего мы не будем. Вообще ничего!

Я была согласна потерпеть, как вчера, но своими мерзкими командами он меня разозлил.

– Ты уверена?

Нет, не уверена.

– Да, уверена.

– Мне напомнить, о чем мы вчера договорились? Ты обещала внимать всему, что говорю. Я с тобой что угодно делать могу, понимаешь? Вообще все. Сама согласилась, – извещает Рейнер спокойно, но от этого не менее грубо. – Член к твоим губам приставлю, будешь сосать. Будешь, – заверяет. Со стыда сгораю, но взгляда от него оторвать не могу. – Никуда не денешься. Тебе еще и понравится.

Воздухом давлюсь. Натужно его выдыхаю. Ничего возразить не получается. Вообще ничего не получается.

Зато Андрей, не сводя с меня потяжелевшего взгляда, спокойно продолжает курить.

– Что так резко замолчала? Слова закончились? Или, может, согласна проверить? М-м? Будем проверять? Обещаю глубоко не заталкивать. Сама, сколько сможешь, возьмешь.

Ну, мерзавец же! Невыносимый!

– Пусти немедленно!

– Отпущу, когда ответишь. Что выбираешь? Как на разогрев пойдем? С чего начнем?

– Первое. Ты сволочь! Я выбираю первое!

Он усмехается. Довольно так, мерзавец…

Но прежде чем отпустить, в очередной раз затягивается и зачем-то прижимается своим ртом к моему. Растеряно глотаю сигаретный дым, который Рейнер выдыхает. И тут же его собственный вкус принимаю. Он целует жадно и крепко. Освобождает запястья, но я этого даже не замечаю. Подчиняюсь, когда Андрей, усиливая давление, сжимает мой затылок и врывается мне в рот языком.

С низа живота штормовая волна поднимается. Несется вверх по груди и сладкой дрожью разбивается о ребра. Обезумевшее сердце пускается в надрывный бег. Я… Я словно пьянею. Не люблю алкоголь. Рейнера не люблю. Но эффект от обоих очевиден. Глупо отрицать. Я… Я просто сгораю. Отвечаю неуверенно, но, совершенно точно, охотно. Боже… Я хочу его целовать.

Хочу… Хочу… Хочу…

В сознании лишь дурманящий дым, который он в меня вдохнул, блуждает. Тело, пропуская сквозь себя разряды этого странного удовольствия, остро подрагивает и безумными мурашки покрывается.

Когда Андрей отпускает, пространство продолжает вращаться кругами. Я медленно, с его помощью, опадаю спиной на матрас. Столь же медленно, словно в коматозе, развожу ноги. Кладу на промежность ладонь.

Боже мой! Меня дико смущает и крайне волнует его пристальный взгляд. Осторожно скольжу пальцем между половых губ и, шумно выдыхая, останавливаюсь. Так стыдно… Я влажная. Он не может этого не увидеть, а я, инстинктивно считывая его реакцию, вопреки всему, сильнее гореть начинаю.

Глаза прикрываю и всем телом содрогаюсь.

Боже… Пусть ему быстрее надоест…

– Шире ножки, девочка.

Выполняю это приглушенное требование практически бездумно. Двигаю средний палец ниже, собираю у влагалища вязкую и горячую влагу, тяну ее к клитору. Надавливаю, желая смягчить разгорающееся томление.

Нет, нет, нет…

Да-а-а…

Удовольствие пронизывает. Прошивает, словно огненная молния. Мои движения неосознанно становятся быстрее, нетерпеливее, настойчивее. Открывая глаза, из-под трепещущих ресниц гляжу на Андрея.

Смотришь на меня? Смотри… Смотри…

Он ведь, правда, ничего не делает. Только наблюдает. Но его взгляд… Он не оставляет никаких шансов сохранять хладнокровие. Хоть какой-то контроль… Внутри все так и беснуется. Все черти вырвались. С ним играют. Манят.

Дышу громко и надсадно, словно марафонец, жаждущий вкусить победу. Я хочу… Чего?

Смотри… Смотри… Смотри…

– Умница, девочка. Красивая моя. Продолжай.

Вздрагивая на первой обжигающей волне, прикрываю глаза и действую смелее. Но желанная разрядка ускользает. Я дышу чаще, хриплю и постанываю. Знаю, что Андрей смотрит, и этого достаточно, чтобы полностью сойти с ума. Наращиваю темп, бедрами к своим пальцам подаюсь.

Хочу, чтобы он сам меня потрогал. Хочу… Хочу…

И он словно понимает эту безмолвную мольбу. Едва его шероховатые горячие ладони ложатся на мои дрожащие колени, из меня свист вместо дыхания вырывается.

Боже, он видит меня так близко. А мне это нравится. Мне это так сильно нравится… Какое безумие, дикость, наваждение… Как пережить?

Замираю, когда одна из его ладоней скользит по внутренней стороне бедра. Накрывая мою кисть, оказывает давление на плоть. Между ним и моей порочной сердцевиной какие-то жалкие миллиметры остаются. И я вместо того, чтобы воспротивиться такому контакту, буквально жажду, чтобы он сместился.