Страница 6 из 9
Словно дождавшись его, издалека донеслась тихая песня; это было, словно пели эльфы: весело и вместе с тем тревожно, будто впереди – долгая дорога…
– О! Старшие идут в деревню, – улыбнулся мастер Клёён.
Он сидел у костра, собирая в склянку барбарисовый порошок, а при первых звуках пения поднял голову и вгляделся вдаль:
– Попросите их зажечь вам огни. Скоро полночь, выйдут лесные тени. Лучше не бродить по лесу без своего огонька.
Песня звучала всё ближе, и наконец на поляну, с пением и смехом, вышли старшие ученицы в тёмных мантиях до пят и остроконечных шляпах. Глаза их блестели, а от ладоней исходило серебряное сияние, словно они опустили руки в жидкий туманный шёлк. Из-за шляп и искрящегося света их лиц было не разобрать, и всё-таки, как я ни выглядывала, Нору среди них не нашла. И, к своему стыду, вздохнула с большим облегчением…
– Доброй ночи вам, старшие, – приветствовал их мастер Клёён. – И удачной дороги! А по пути, коли случились здесь, помогите малышам – зажгите огни. Да не смейтесь над ними, не смейтесь. Ой как время идёт – недавно и сами возились на поляне, собирали колдовской веретенник…
Девушки в мантиях остановились, примолкли. Может быть, и вправду вспомнили, как сами бегали на эту поляну ученицами-первогодками. А теперь идут мимо молодыми ведьмами, идут в первую серьёзную дорогу, в путь – может быть, до самого света… Интересно, эта Анка, которая свалилась на клумбу у входа, тоже с ними?
Одна за другой старшие раскрывали ладони, в которых из серебристого тумана рождались цветные огни. У озёрных ведьм огоньки были зелёными, у речных – голубыми, у солнечных – рыжими, рубиновыми, румяными… Вот бы и мне научиться зажигать такой же. Хорошая бы вышла экономия электричества. Мама постоянно ворчит, но я не гашу ночник – но что делать, если иначе я просто не усну, так и продрожу до рассвета? Помню, как однажды у нас отключили электричество, и света не было почти сутки. Пришлось всю ночь сидеть у постели брата – Кирик мирно спал, а я тряслась, вцепившись в его высунувшуюся из-под одеяла руку.
…Цветные огни соскальзывали с ладоней ведьм и повисали в воздухе. Как только последний огонёк спрыгнул из рук крайней ученицы, они возобновили песню и двинулись дальше. Он, этот последний огонь, был самым ярким, да не одноцветным, как прочие, а переливчатым, сине-лиловым с золотой искрой. Ведьма, зажёгшая его, была чуть выше остальных, а по спине её струились тёмные, пышные косы…
Пока я заглядывалась на старших, мои одноклассницы вовсю разбирали оставленные огоньки: протягивали руки, и огни, словно белки, соскакивали на ладони. Я бросилась к тому лиловому огню, что оставила госпожа Ирина, но меня опередила другая ведьма. Ловко посадив огонёк на левую руку, правую она, как ни в чём не бывало, с улыбкой подала мне:
– Алина. Будем знакомы! Не бери пока сильный огонь, Кира. Возьми тот, что послабее. С сильным можно не справиться с первого раза. Нора Нерида – знаешь её? она из старших? – говорят, в первом классе так чуть не сожгла лес. Хотя, конечно, если ты водная ведьма, с огнём управляться сложно…
– Спасибо, – настороженно и недоверчиво поблагодарила я и не без трепета подставила ладонь под соседний малиновый огонёк. Ощущение было, словно тёплый шар лёг в ладонь и согрел кожу. Словно держишь мягкий клубок ниток…
– Пойдём к тем кустам, – позвала Алина; она показалась мне похожей на набор для рукоделия: нитки и ленты, маленькие ножницы, катушки и кружева. – Я видела, там целая пригоршня чуть подальше. Ты, кстати, когда ягоды перечисляла, и мою фамилию назвала.
– Правда? – опешила я. Вот уж не думала, что у кого-то фамилия – ягода. Хотя…
– Меня звать Алина Бузина. А ты Кира Ольха, верно? Тоже из лесных ведьм?
– Да, наверное… не знаю. Я только сегодня о том, что ведьма, и узнала…
– Понять проще всего по фамилии. Надея вот тоже лесная – она Рута. Саша – солнечная, её Александрой Посолонь зовут, она из древнего ведьмовского рода.
– Интересно… Скажи, а что за пилоты и защитники? Кто-то сегодня мне говорил об этом…
– Это те, кто летает вместе с ведьмой. Не всюду ведь доберёшься на дракозде или через колдовские стёкла. В некоторые места, особенно наколдованные, – только на метле. Чтобы поднять метлу, нужна ведьма. Управлять ей помогает пилот. Ну а защитник охраняет от теней.
– А сама ведьма что делает? – не вполне понимая, о чём она, уточнила я.
– Ведьма – колдует, – невозмутимо ответила Алина. В свете лилового огонька госпожи Ирины её волосы отливали медно-синим. Она показалась мне гораздо старше остальных одноклассниц и лицом чем-то похожей на Нору. Я решила не расспрашивать больше, а подождать, пока останусь наедине с Надеей, и выведать обо всём у неё.
– У защитников и пилотов, кстати, тоже колдовство можно по фамилии определить, – добавила Алина, раздвигая податливые ветви и углубляясь в заросли. – Ой, вон, вон, смотри, красным-красно!
Пока она держала ветки, я быстро и осторожно срывала крупный, мягкий и гладкий барбарис, который так и норовил выскользнуть из пальцев. Ягод на кусте оказалась не одна пригоршня, и мы почти наполнили обе наши коробки.
– Осталось только листьев собрать, – деловито кивнула Алина. – Но тут все уже облетели, барбарис рано опадает. Давай чуть впереди соберём. Вроде там ещё много…
Меня тревожило, что мы всё время удаляемся от костра, но тихие разговоры одноклассниц были слышны совсем рядом, да и мастер Клёён, насвистывая, словно все ночные птицы разом, то и дело переходил от одной ученицы к другой, проверяя, всё ли в порядке. Кроме того, за спиной полыхал искристый костёр, а на ладони каждая держала свой огонёк. Наверное, ничего страшного, если мы отойдём ещё немного…
– У нас только один пилот есть с «неправильной» фамилией, рыжий ещё хуже Сашки. Он вроде бы из иландского клана, поэтому и колдовать умеет почти наравне с ведьмами, хотя точно не знаю, – рассказывала Алина, углубляясь в заросли и обрывая листья. – А то ведь обычно у пилотов и защитников колдовство совсем слабое. Зато они меткие, и глаз у них острый. Фамилия у него, кстати, воздушная, Арьян, но сам он – солнечный колдун. Хотя, говорят, от солнечной магии до колдовства теней – один шаг.
И снова про тени! Я поёжилась, сорвала очередной пахучий и гладкий листик и предложила:
– Пойдём назад. Уже почти всё собрали.
– Пойдём, – согласилась одноклассница. Я с облегчением повернулась лицом к костру и, раздвигая кусты, двинулась вперёд, но зацепилась за какой-то сучок. Он хрустнул и натянул подол юбки. Я дёрнула плотную материю, но отпускать меня сучок не спешил. Блин. Чувствую себя той самой Анкой, горе-ведьмой.
– Подержи, пожалуйста, – попросила я, отдавая Алине свою коробку, переполненную барбарисом, и мешочек с листьями. А сама наклонилась, чтобы освободить подол габардиновой клетчатой юбки, которую я надела с утра ещё дома – явиться в новую школу во всей красе…
Пока я распутывала зацепившуюся ткань, руки успели замёрзнуть: давно выпала ночная осенняя роса, и от земли шёл белёсый туман. Я ковырялась озябшими пальцами, как вдруг что-то с резким шорохом, словно наждачной бумагой, прошлось по руке.
Я вздрогнула, заорала не своим голосом, но не услышала крика. Не смогла отнять от тумана рук. Застыла, не в силах пошевелиться… А тени от земли наползали, вытекая из-под кустов, сочась из самой почвы, ледяные, жемчужные и чернильные… Они колыхались на ветру и поднимались, клочьями оседая на ветвях, на руках, на юбке… Я изо всех сил пыталась вырваться из оглушающего кокона, но не могла даже позвать на помощь. Как сквозь вату я услышала зов Алины:
– Кира! Ты что там застряла?
Неужели она ничего не видит?!
Сердце громыхало в груди, перед глазами крутилась серая мгла, мне вдруг разом стало так холодно, словно я в ноябре окунулась в ледяное озеро за нашим домом…
А потом удушливый туман поднялся почти до плеч и проглотил мой слабый огонёк. Вот если бы мне достался огонь госпожи Ирины, он бы меня защитил… Он сильнее… Мысли текли, как обрывки, я цепенела, замороженная, немая… Он сильнее… ярче… Стоп! Почему я сама не могу сделать свой огонёк сильней?