Страница 9 из 16
– Нет! – горячо выпалил он, прежде чем Иоганн вставил бы слово. – Мы были бы счастливы послушать всё, что вы хотели бы рассказать.
Ерман, хоть и не так эмоционально, но поддержал юношу, а потому Иоганну только и оставалось, что махнуть рукой. Не найдя в компании опоры, он более не желал спорить.
– Что ж, тогда, – молвила госпожа. – Йорингель, будь любезен, позаботься об удобстве слушателей. Vita brevis, historia longa{?}[Отсылка к знаменитому изречению греческого мыслителя Гиппократа: “Vita brevis ars longa (Жизнь коротка — искусство долговечно). Полностью звучит так: «Жизнь коротка, наука длинна, случай шаток, опыт обманчив, суждение затруднительно”.] [Жизнь коротка - история долговечна].
Мужики, в отличие от Яна, грамоты латинской не изучали, но даже студент не до конца понимал смысл брошенной фразы. Однако понимал Йорингель, для которого она была предназначена. Молчаливый спутник кивнул госпоже и как-то недобро улыбнулся. Он повторно разлил присутствующим вино, после чего устроился рядом с дамой, да так близко, как ни один слуга не дозволил бы себе.
Наконец Йоринда хлопнула в ладоши и объявила:
– Пожалуй, начнём! Ab origine [с самого начала]!
Она внимательно посмотрела на Йорингеля и тот, хоть не промолвил и слова с момента знакомства, вдруг заговорил.
– Истоки той легенды неизвестны, как не ясны и последствия тех роковых событий, – голос рассказчика был низкий, спокойный и несколько убаюкивающий; он сразу же захватил внимание слушателей. – Довелось однажды повстречаться в замке, что стоял посреди дремучего леса, двум сердцам чужой крови: юноше – помощнику заезжего торговца, да деве –дочери местного рыбака. Была та девушка прекрасней всех остальных девушек на свете, да и юноша ничуть ей не уступал. Вот только встречи их не должно было случиться, как не должны были они и обещать друг другу соединиться узами брака. Прознав про это, задумала мать девушки разлучить возлюбленных. И дело её было обречено на успех, поскольку была она ужасной колдуньей. Поговаривали, что похищала колдунья молодых красавиц, которые смели сравняться красотой с её дочерями, да навеки вечные заточала бедняжек, обрекая их на вечное одиночество.
Возлюбленные догадывались, что грозит им опасность, а потому спешили поскорее покинуть и замок, и лес, и всё, что их связывало с тем местом. Они отправились при свете дня, не успев всё обдумать, но чем дальше уходили, тем больше сомнений рождалось в сердце девушки. Слыша, как жалобно воркуют горлинки в ветвях, она расплакалась и была так печальна, что и любимый не смог быть равнодушным к её слезам. В объятьях друг друга забыли они и о времени, и о колдунье, но не о чувстве приближающейся смерти. А когда опомнились, была уж ночь и в абсолютной тишине леса слышались лишь крылья совы – колдунья нагоняла любовников. Дремучий лес казался лабиринтом, но не бросали они веры выбраться из него. По крайней мере до тех пор, пока не наткнулись на стену замка. Того самого, от которого бежали.
Обезумев, юноша принялся колотить стену, да так отчаянно, что оставлял в камне выбоины. И чем яростнее он бил, тем тяжелее становилось сердце девушки. Она разрыдалась ещё пуще, но рыдания вдруг обратились щебетанием, и, обернувшись, увидел юноша на месте возлюбленной прекрасного соловья. Лишь взглянув на птицу лишился несчастный и дара речи, и способности двигаться, и понял он тогда, что колдунья их всё-таки настигла. Однако проклятая пощадила обреченного за любовь дочери, хоть и предостерегла, чтоб не пытался он искать её, и что коли ослушается, то в иной раз уж в живых не останется. Воплотилась колдунья рысью и в зубах унесла соловья. И только когда скрылись они в чаще, освободился юноша от чар злодейских.
Мечтая о мести и воссоединении с возлюбленной, бродил несчастный вокруг замка девять дней и ночей. Замок был опечатан ворожбой и более не дозволял юноше войти, пока наконец не повстречал он ночью в лесу другую дочь колдуньи. Он сразу смекнул, как открыть себе путь в замок. Бедняжка собирала травы и до последнего не видала, как склонился над ней сам рыцарь смерти. Чайная роза стала алой, как и руки, в которых она угасла.
Преград не стало. Ворота замка отворились перед убийцей словно пред хозяином и другом. Жители замка в страхе расступались при виде чудовища, несущего на руках жертву. Лишь по жемчужному украшению на шее, признали они в ней одну из дочерей рыбака.
Само сердце подсказывало проклятому, где искать колдунью. Вошел он в зал с сотней и тысячей клеток, а в каждой – прекрасные птицы. Бросил он к ногам колдуньи тело любимейшей из дочерей и потребовал тотчас вернуть ему ту, за которой пришел. Однако злодейке терять было нечего. В горе и ярости она проклинала юношу, но ни одно её слово не могло остановить его. И тогда пообещала колдунья, что отпустит обоих, ежели найдет он средь семи тысяч птиц ту самую. Юноша закрыл глаза и стал слушать, пока не услышал сквозь слёзы и мольбы запертых пленниц одно единственное признание в любви.
Стоило открыть юноше клетку, как обернулся соловей его ненаглядной. И радости возлюбленных не было предела. Как, впрочем, не было предела и их гневу. Хоть и были вольны они идти куда глаза глядят, но жажда мести не отпускала, став их вечным проклятьем. В конечном счете огонь взял своё. Забрал всё, кроме их самих. Поглотил даже эту историю, превратив её в сон.
Йорингель замолчал. Молчали все. И только треск горящей древесины нарушал это молчание. Сложно было поверить в то, что древняя сказка сумела так сильно впечатлить мужчин. И тем не менее, все они смотрели на огонь, будто завороженные, блуждая в путанице собственных мыслей. Йохан с чего-то подумал о дочерях и недавней ссоре со студентом, Ерман – о терзающем его душу одиночестве, которое он время от времени заливал алкоголем, а Ян… Ян думал о двух сиротах: о той, что брошена мёртвым отцом, и о том, что брошен живой матерью. В его мыслях они приняли образ запертых в клетках птиц, о которых в конце истории уже никто и не вспомнит.
– А что стало с девушками? – обреченно спросил наконец юноша. Его голос отчего-то стал тихим, скользящим, каким-то далёким и незнакомым.
– С девушками? – удивленно переспросила Йоринда, всё это время сидевшая тихо подле своего спутника.
– Те, что были прокляты, – пояснил Ян. – Им дали свободу?
Юноша с мольбой смотрел на даму, в глазах которой играли огоньки пламени. Он будто бы просил о том, чтобы легенда, передаваемая из уст в уста веками, вдруг не была такой жестокой, чтобы птицы, запертые в клетке, расправили крылья и не сгорели под ярким солнцем, покидая темный ненавистный лес. Дама, будто бы прочитав его мысли, отрешенно произнесла:
– О да, они получили свою свободу.
Вот только брошенная фраза не утешила молодое сердце. В тех неосторожных словах он увидел наказание, а не надежду. И в голове вдруг, словно воспоминание, возникло видение всепоглощающего огня, лебединого крика и чёрного густого дыма, заслоняющего солнце. И в эпицентре Она – чистая дева – причина гибели и спасения, кары и милосердия.
– Или Бог, или природа, – словно вновь прочитав мысли юноши, бездушно и даже несколько радостно подытожила Йоринда.
Ян поймал её темный манящий взгляд. Глаза незнакомки заворожили его настолько, что на несколько мгновений мир вокруг сжался до маленькой точки пламени в её зрачке. Юноша бы и рад был отогнать наваждение, но девушка вдруг запела. Сначала несмело, а затем её голос заглушил все прочие звуки:
Пичужечка-голубушка
На горе мне поёт;
Я чую – моя смертушка
Идет ко мне, идет.
Тии-вить, тии-вить…
Песня окончательно сбила студента с толку, окружив туманом, запутав мысли. Ян тонул в ней и растворялся. Он видел лишь Её глаза, лишь огонь, отраженный в них, лишь прелестную юную деву, танцующую в этом огне. И всюду голос…
Голос…
Голос…
– ОЧНИСЬ! – пронзительно прокричала огненная танцовщица голосом Христы, прыгнув на ослеплённого огненным шаром.