Калевала

33. Смерть Куллерво

Снарядился Куллерво для сражения, взял дома сверкающий клинок и наточил острие у копья. Но сурово смотрели на него отец и брат с сестрою — не могли они простить ему позорного злодейства, — и только мать принялась упрашивать Куллерво не ходить на Унтамо войной, ибо тот, кто сгоряча рвется в битву, находит там смерть от железа.

— Будь как будет, — ответил ей Куллерво. — Не хочу я умирать за работой или в постели — хочу я пасть в битве под звон мечей! Хочу себе славной смерти!

— Если падешь ты на поле брани, кто же будет защитой старому отцу и бедной матери? — спросила сына старушка. — Кто поможет в несчастье сестре и брату?

— Раз уж положено отцу закончить дни у своих сетей — значит, умрет он при неводах, — ответил Куллерво. — Если уготовано тебе, матушка, скончаться в грязном хлеву — то все равно от судьбы не спрячешься. Заказано брату истомиться в поле за плугом — так и случится. И ничего уж не изменишь, коли суждено сестре умереть за стиркой.

Перед тем как покинуть дом, оглядел Куллерво родню, простился и спросил: заплачет ли кто из них, когда услышит, что умер он и выбыл навсегда из рода?

— Нет, не заплачу я о тебе, — ответил седой Калерво. — Приживу я другого сына — уж он не в пример тебе выйдет умом и честью.

— И я не заплачу, — ответил брат, — любой другой будет мне ближе тебя.

— Не пролью я по тебе и слезинки, — ответила сестра, — не пожалею о таком брате.

— Что ж, — сказал горько Куллерво, — не буду я и по вам плакать, если узнаю, что вы умерли. А соскучусь по родне, устрою себе отца из камня, брата из клена, сестру из травы и глины — от них мне больше будет тепла и заботы. Неужто и ты, матушка, носившая меня во чреве, не найдешь слез для сына, как услышишь, что нет меня больше на свете?

— Не знаешь ты сердца матери, — сказала старая. — Горько я заплачу, если умрешь ты, сынок, залью всю избу и двор слезами — оледенится от них зимою снег, а летом повянут травы.

С тем и ушел на войну Куллерво. По лесам, полянам и болотам, по пескам, лугам и жнивью спешил Куллерво на бой, по пути трубя в свой рог и оглашая дали зовом к битве. Долго шел он, и вот однажды по следам догнала его ласточка, что жила под стрехой отцовской хижины. Принесла она Куллерво весть о смерти отца, сестры с братом и бедной матери, прося воротиться домой, чтоб не пропустить похорон родимых. Ни о ком не пожалел Куллерво, только всплакнул о матери, что родила его в муках и стелила ему в доме чистую постель, но все равно не повернул назад.

— Пусть без меня обмоют ей тело, — сказал ласточке Куллерво, — пусть без меня оденут в полотно и с горьким плачем опустят в лоно Калмы. Не могу я возвратиться — еще не наказан мною Унтамо, не сражен еще злобный противник.

Скрепя сердце пошел дважды осиротевший Куллерво дальше, трубя в свой рог и вызывая Унтамо на битву. Придя же в земли врага, воззвал он к Укко и попросил могучего бога дать его мечу такую силу, чтобы смог Куллерво один устоять против сотни мужей. И вложил Укко в его клинок разящую силу, и мечом своим истребил беглый раб весь род Унтамо, а избы его обратил в пепел, так что остались в селении лишь камни от печей да одинокая рябина у забора.

Тогда только повернул Куллерво к отцовским полям и поспешил в родную сторону. Думал он дорогой, что, может, ошиблась ласточка, может, обманула его касатка по наущению матушки, не желавшей пускать сына на битву? Но, придя к отцовскому мысу, нашел Куллерво дом пустым — никто не вышел его обнять, никто руки ему не подал. Протянул он ладонь к углям в очаге — но остыли угли, и понял Куллерво, что нет больше на свете его матушки. Приложил он руку к печи — но холодны были ее камни, и понял нерадивый сын, что скончался его седой отец. Окинул Куллерво избу взглядом — нет, не метен в доме пол, значит, в земле уже покоится проворная сестра. Вышел он на пристань, — но нет на катках лодки, стало быть, окончил свои дни и брат его. Нашел Куллерво на дворе лишь отцовского черного пса и зарыдал горько о своем сиротстве.

— Добрая моя матушка! — воскликнул он. — Зачем оставила ты сына на этой земле? Уже никогда не услышу я от тебя слова, ибо давно ты в утробе Калмы, а я теперь стою на твоем теле!

Но тут пробудилась во гробе мать и сказала из могилы:

— Черный пес тебе остался, чтоб ходил ты с ним в лес на охоту. Отправляйся за дальнюю дубраву и ищи себе охотой пропитание.

Пошел Куллерво с собакой в лес, миновал темную чащу и вскоре вышел невзначай к той роще на песчаном побережье, к тому ужасному месту, где обесчестил он родную сестру. Не взошла на том песке трава и не расцвели цветы — проклято вовек осталось это место. Нахлынул вновь на Куллерво тяжкий позор содеянного преступления, достал он из ножен острый меч и спросил его скорбно: не хочет ли клинок отведать грешного мяса и напиться преступной крови? Понял меч желание хозяина, учуял его мысли и сказал в ответ:

— Отчего же не отведать мне грешного мяса и не напиться преступной крови, если пронзал я безгрешных и пил кровь неповинных?

Не мешкая, воткнул Куллерво меч рукоятью в землю и бросился грудью на острие — навстречу желанной смерти. Тут и нашел свою кончину бесстрашный Куллерво, тут и погиб на собственном мече злосчастный герой.

Дошло о том известие до старого Вяйнемёйнена, и сурово заповедал вещий песнопевец не давать детей на воспитание людям безрассудным, которые дурно малюток нянчат и должно не пестуют, ибо выйдет то дитя глупым и не достигнет мудрости мужа, хоть окрепнет сильным телом и с годами украсится сединою.