Стриптиз

– Где ты оставил «понтиак»? – спросила она. – Это на случай, если миссис Гомес вдруг вздумается напялить очки.

Дэррелл объяснил и полез под трейлер. Он волочил свою сломанную руку, как обрубок бревна; конец клюшки для гольфа оставлял в грязи глубокую борозду.

– Я принесу тебе одеяло, – сказала Рита.

– А твои чертовы волки сюда не сунутся?

– Не сунутся, не беспокойся.

– Рита, я не могу оставаться здесь!

Послышался шум подъезжающей машины. Рита приложила палец к губам и исчезла.

Дэррелл Грант услышал голос Альберто Алонсо, скрип гравия под его сапогами, шум захлопнувшейся двери...

«Я в ловушке», – подумал Дэррелл. Медленно поворачивая голову, он оглядел свое тесное пристанище, мысленно взвешивая шансы выбраться из него живым: а вдруг этот проклятый трейлер рухнет и раздавит его, как таракана? Да нет, пожалуй, этого не произойдет: трейлер-то совсем новенький, Рита и Альберто купили его после того, как их старый сильно пострадал во время урагана. Дэррелл уперся здоровой рукой в алюминиевое днище: никакого результата. Трейлер был прочен, насколько может быть прочным дом на колесах. Но тем не менее Дэррелл чувствовал себя очень неуютно в своем почти подземном убежище. Тут было холодно, как в могиле, и сильно пахло мышами. Однако все же лучше было пока оставаться здесь, чем снова ночевать в мусорном ящике позади ресторанчика «Пицца Хат».

Зверская боль в сломанной руке не прекращалась ни на мгновение, по другой руке и ногам пробегал озноб. Всю жизнь Рита твердила брату, что он красивый, удачливый, храбрый и вообще даст сто очков вперед кому угодно.

– Ты можешь заняться в жизни чем твоей душе угодно, – говаривала она. – И внешность при тебе, и держать себя умеешь.

Сейчас, окидывая мысленным взором всю свою прошлую жизнь, Дэррелл вдруг понял, что женитьба на Эрин была высшей ее точкой, самой большой возможностью, какая ему только представлялась. Даже сейчас, если когда-нибудь ему удастся вернуть все на свои места, она остается его самым большим шансом на успех. Но ведь, черт побери, он тоже старался потрафить ей: бросал пить, переставал изменять, находил дневную работу. Однако такая жизнь была не для него. А может, и даже вернее, он не для нее. Его хронически раздражала та ответственность (точнее, ее многочисленные и разнообразные проявления), которую добровольно возлагает на себя человек, живущий в соответствии с законами и общественными нормами. А Эрин даже и не пыталась понять этого. Когда их брак распался, Рита сожалела об этом, а он, Дэррелл, говорил:

– Мне нужна такая, как я сам: чтобы не оглядывалась поминутно направо и налево и чтобы думала не только о сегодняшнем дне.

Теперь, в рамках размышлений о сегодняшнем дне, Дэррелл Грант сосредоточил свое внимание на двух проблемах: как унять дикую боль в руке и каким образом выцарапать Анджи у бывшей супруги.

После ужина Рита вышла из трейлера и заглянула под него. Она была одета, как всегда, когда собиралась идти к своим питомцам: хоккейная маска, брезентовые рукавицы до локтей, рваный домашний халат. Дэррелл заметил, что теперь она надевает еще и пластмассовые щитки-наголенники.

– Я принесла тебе немного жареного цыпленка, – сказала Рита. – Корочка – просто объедение.

Она поднесла ко рту брата холодную куриную ножку. Дэррелл откусил большой кусок и выплюнул косточку.

– Послушай-ка, у кого это был рак – у миссис Гомес?

– Нет, у ее мужа. Он умер в августе.

– Пари держу, что у нее еще остались его таблетки.

– Прошу тебя, Дэррелл!

– И они наверняка у нее в аптечке, в ванной. – Он поднял голову. – Рита, я скоро свихнусь от боли. Пожалуйста...

– Ты ведь уже спер у бедной старухи машину.

– Но ее муж ведь умер, верно? Значит, какой смысл оставлять вполне годные лекарства валяться зря в аптечке?

– Но я даже не знаю, что искать.

– Демерол, дилаудид, кодеин – черт побери, тащи все, на чем написано имя этого старика.

– Хорошо. Но потом ты уйдешь, – решительно сказала Рита. – Ведь копы могут появиться в любую минуту.

– Уйду. Обещаю.

Ему нужно было кое-что еще, но он не мог попросить об этом сестру, потому что она ни за что не согласилась бы. Ни за что, никогда.

«Но ничего, – подумал Дэррелл, – я и сам знаю, где его искать. Альберто держит его там же, где и любой житель Майами: в „бардачке“ машины».

И притом заряженным. С полной обоймой.

Перенести ужин у губернатора на другой день удалось без каких бы то ни было трудностей. Будь мысли Малкольма Дж. Молдовски менее заняты возникшими проблемами, он заметил бы в голосе губернатора нотку облегчения. Что-то с желудком? Что ж, Малкольм, очень жаль. Позвони непременно, когда тебе станет лучше. Положив трубку, губернатор повернулся к находившемуся рядом помощнику и сказал со вздохом:

– Дай-то Бог, чтобы это была опухоль.

Направляясь в Тэрнберри-Айл, Молдовски в который раз прокручивал в голове все, что произошло, и пытался зацепиться хоть за что-нибудь. В конце концов, этот коп говорил только о слайде и о счете из гостиницы.

Объяснение по телефонному звонку из Миссулы найти можно. Можно сказать, что в тот вечер в доме были гости. Звонили они, звонили им. Нетрудно будет найти кого-нибудь, кто согласится (за деньги, разумеется) сказать: да-да, дайте-ка подумать... точно, какой-то родственник одного парня звонил из Монтаны, а парень-то здорово перебрал, он, похоже, так и не сообразил, с кем говорит. Как, вы говорите, его зовут? Я-то вообще только там с ним и познакомился.

С фотографией будет посложнее. Разумеется, этому проклятому кубинцу уже известна вся история, связанная с ним. Малкольм Молдовски яростно вцепился в руль, лавируя среди потока машин. Перед его мысленным взором снова и снова вставала одна и та же воображаемая, но в недалеком будущем, возможно, вполне реальная сцена...

Конгрессмен Дилбек, одетый только в боксерские трусы и широкополую ковбойскую шляпу, жалкий, подавленный, стоит на носу яхты.

Сержант Гарсиа, с хитрым видом попыхивая сигарой, ходит вокруг него кругами, как голодная пантера, помахивая в воздухе кодаковским слайдом и обстреливая конгрессмена вопросами, один страшнее другого, с такой скоростью, что Дэвид Лейн Дилбек не успевает придумать правдоподобных ответов.