Страница 4 из 16
– Что ты несешь? Кого вызывать собираешься? – она слушает внимательно, но половины не понимает, а потому голова начинает истошно зудеть изнутри.
– Врача! – кричит он. – Чтобы закрыли тебя в больнице! А то ты совсем поехала, похоже. Ведёшь себя неадекватно, несёшь всякую чушь. Я почти поверил, что ты это серьёзно! Вернись в реальность сейчас же, или, обещаю, Ир, я вызову скорую!
– Закрыть?
Она чувствует, как кружится голова. Садится за стол и вытягивает вперёд руку.
– Воды, смерд.
Итак, холоп упорно не хочет сотрудничать. У неё здесь нет слуг, чьё уважение – либо страх – давно завоевано, нет точных сведений о том, что это за земли, и ужасно, ужасно неудобное тело.
К тому же, принадлежащее какой-то нищенке.
Которой нужно работать на мужика с мерзким голоском.
Она открывает рот снова и переводит яростный, жгучий взгляд на этого…
– Как тебя? Быстрее шевели своим мясом, иначе я тебе его и скормлю! Что ты говорил, мне надо тебе пожарить, тварь?
– Ка-картошечки, – лепечет Артём, и протягивает ей графин с водой, пусть Ира и сто раз уже просила не пить из него, а наливать в стакан. – Картошечки, жрать охота… – повторяет он уже почти жалобно, и смотрит на Иру с сочувствием и теплотой. – Ира, тебя начальник уволит, если не поспешишь. Ты в порядке?
Изида залихватски берёт графин и отпивает из него, мысленно сосредотачиваясь на новом теле.
Мышцы такие слабенькие, как так вышло? Ей даже графин поднимать тяжёло, и сердце как-то странно стучит.
Тум-тудум-тум-тум-ду-ду-ду-ду-туду-дых!
– Как она вообще живёт, не понимаю… Что за работа хоть?
Нужно осмотреться, успокоиться, не спорить, чтобы не сделать хуже. А уж потом…
– Ну… – мнётся Артём, хмурясь, пытаясь понять, как ответить. – Я не вникал никогда, прости. Эм, секретарша? И бухгалтерию на тебя повесили, вроде. Или что-то такое. Не обижайся, Ир, я в твои дела обычно не лезу, – он отмахивается, но вдруг выходит из кухни, и спустя пару секунд возвращается уже с папкой в руках. – Вот, ты брала отчёт делать, вроде!
При виде бумаг на Изиду накатывает тяжёлый, холодный… страх?
Она приподнимает бровь, устраивает ладонь на сердце и размыкает плотно сжатые губы:
– Я бесстрашная Изида, воительница и завоевательница.
Артём пугается, срывает с дверной ручки застиранное вафельное полотенце и принимается обмахивать им Изиду.
Изиду, так Изиду, плевать уже!
– Снова паническая атака? А врач тебе говорил отдыхать больше, спать лучше, а не романы свои строчить. Что он тебе советовал? Что же? – паникует он сам, но никак не может вспомнить.
– Какие романы? И, – она сужает глаза, – какая атака? На меня? – повышает голос.
За стенкой снова стучат.
– На-на тебя… – опускает он руку с полотенцем. – Ну, так что?
Изида рывком поднимается, сметая графин на пол.
– Кто атакует? Демоны?
Артём отшатывается и бежит в комнату за телефоном.
– Я звоню в скорую! Мне, – тут же выглядывает на неё из-за двери, теряя уверенность и меняя тон на растерянный, – звонить?
– Что они сделают? – Изида хмурится, готовая воспринимать новую информацию. – Они разбираются?
– Да, если ты… ну, бредишь, выпишут таблетки, или положат в больничку на месяцок… Ну, что, звоню? – в голосе его надежда.
Надежда, что звонить не придётся.
– Да, бараний желудочек, я про демон… – Изида осекается, мрачная как чёрт. – Почему она работает, а не ты? Она женщина! Должна наслаждаться и подставлять ноги для лобызаний! А тут есть что лобызать! Если ты полоумный, то где её мужчина?
– Так ведь… я брат. И у меня, между прочим, сложная ситуация в жизни, ты сама говоришь! Развод, знаешь ли, не шутки… – он подходит ближе, тяжело и горестно вздыхает, и садится напротив. – Ты на начальника всё смотришь. Классика. Но, как по мне, ты понимаешь всё, не дура ведь. Не светит тебе замужняя жизнь. Поэтому хорошо, что хоть я есть. Мужик в доме. Ну, что ты? – улыбается будто примирительно. – На работу идёшь? Одевайся и иди, да?
Взгляд Изиды холодеет.
– Теперь я знаю, кого использовать, если мне понадобиться провести ритуал с жертвоприношением. Зачем столько странной одежды?
– Холодно же, – ничего не понимает он из вышесказанного, но решает не вдумываться. – Ты же простужаешься, как раз плюнуть! Ир, давай быстрее, а?
– Холодно? – зиму Изида терпеть не может по понятным причинам.
Она подходит к окну, убирает штору и замирает. Везде серые высокие квадратные здания, все одинаковые, дороги огромные и чёрные, и по ним передвигаются странные существа… Машины – приходит в голову. Дорога, спальный район, работа, быстрее, ватрушки…
– Ничего не понимаю, – морщится она и оборачивается к холопу. – Какие ещё ватрушки?
– Да-да, – кивает он радостно, замечая в глазах её знакомый блеск и признаки адекватности, – и ватрушек по дороге купишь! Своих любимых. Ты ведь заслуживаешь немного счастья! Только иди скорее, ну, Ир!
– Да, мне нужно лучше рассмотреть это странное место. Может, – захватывает её щекочущее душу опасение, – это Ад? Ты, бездельник, должен проводить меня. Живо.
Она подходит к тряпью, чувствуя позыв уже, наконец, сесть. И, запыхиваясь на каждом движении, принимается натягивать на себя неприятную на ощупь, странную ткань.
Артём ждёт её у двери и переминается с ноги на ногу.
– Я не пойду никуда. Такси вызову, тебя отвезут. Холодно.
– Ты не спорь со мной! Если родился рабом, так будь нормальным, баранья головешка, рабом!
Она натягивает какие-то толстые штаны, в несколько слоёв, с какой-то неестественно красной скользящей тканью снаружи. От них моментально начинает печь ноги. И всё шуршит. Кружевную блузу в цветочек, свитер в елочку, шарф с бантиками, меховой плащ…
– Отвратительно! – выходит в коридор, едва передвигаясь.
Артём кивает, но сразу же спохватывается.
– Зато тепло! – странно, конечно, что она надела всё, что он сунул ей в руки, ну да что уж там. – Эх, с богом, – говорит зачем-то, и открывает перед Ирой дверь.
И Изида вдруг хватает его за локоть:
– Какому богу ты молишься?
– Единственному нашему всеобщему! – пугается он, и сразу же задумывается, всё ли правильно сказал.
Вроде, звучит как-то не так…
– Я не знаю такого! Куда идти?
– Туда! – махает он рукой на лестничную площадку. – Вниз, Ирочка… – и напоследок вручает ей папку с бумагами.
Лестница, что надо. Широкая.
– Надо взять на заметку вашу эту, как это слово… архитектуру…
Задумчивая и напряжённая, она начинает скрипеть по ступеням.
– Лифт сломался, – как только Артём захлопнул дверь, высовывается из соседней квартиры мелкая и морщинистая старуха. – Ай-ай, как нехорошо, сломался! Но ты потихоньку, потихоньку…
Изида останавливается.
– Лифт?
– Ага-ага, лифт, – кивает она, чему-то радуясь. – А вы там, что, небось поругались?
– Ир? – останавливается рядом с ней мужчина, идущий наверх. – Что-то ты поздно здесь…
У него маленькие серые глазки и сквозь редкие русые волосы просматривается будущая лысина.
Изида не обращает на него внимания, сосредоточившись на бабке.
– Почему ты ещё жива?
– Ась? – звучит в ответ с возмущением. – Это ещё что за вопросы такие?!
Мужчина же всё никак не уходит, улыбается Ире, останавливаясь между ней и соседкой. А затем вдруг слегка наклоняется, словно хочет что-то шепнуть на ухо Ире, и проворно, ощутимо щипает её за аппетитное бедро.
– Что ты, стесняешься теперь? А, может, ещё разок ко мне заглянешь, мм?
Соседка за его спиной вся обращается в слух.
Все вопросы к бабке, которую почему-то ещё никто не принёс в жертву, испаряются из-за острой боли, и Изида снова от отвращения начинает плеваться и шипеть.
– Как ты смеешь, бараний потрох! А, ну, смотри в глаза! За такое я отрублю тебе твои мерзкие пальцы!
Он хохочет, принимая это за шутку или странную игру, и норовит ущипнуть её во второй раз. Только уже выше…