Спаси меня (ЛП)

– Джеймс, клянусь, если это опять твои проделки, то я…

– Не мои, – перебил он. Я едва видела его лицо, но он, кажется, был растерян не меньше меня. Наконец он тихо выругался: – Надо бежать к распределительному щитку. Оркестр не может играть. Сейчас же весь вечер пойдет насмарку.

Я кивнула, и Джеймс крепче сжал ладонь. Мы вместе стали пробиваться сквозь растерянную толпу, я при этом чуть не наступила на подол собственного платья. Когда мы вырвались в коридор, я с облегчением вздохнула. Джеймс выпустил мою руку, пока мы шли по лестнице в подвал, и я держалась за перила. Я пыталась не думать о том, почему мне вдруг так болезненно стало не хватать его теплой кожи. В подвале было темно. Джеймс достал телефон и включил фонарик, чтобы осветить дорогу.

– Как холодно, – пробормотала я, обнимая себя руками. – И жутко. – Мне чудилось, что того и гляди из-за угла выскочит клоун, или монстр, или их гибрид.

Джеймс ничего не сказал, он направлялся прямиком к большому распределительному щитку слева по коридору.

– Вообще-то меня должно насторожить, что ты так хорошо знаешь, где он находится.

Джеймс нахально улыбнулся. Он открыл дверцу личным ключом и отступил на шаг в сторону, чтобы я тоже могла заглянуть внутрь. Два предохранительных автомата были выбиты, и когда Джеймс вскинул вверх их тумблеры, издалека до нас донеслись восклицания радости. В следующую секунду свет вспыхнул и здесь, внизу, с легким пощелкиванием неоновых трубок. Я вздохнула с облегчением. Джеймс снова закрыл распределительный щиток, и я тут же развернулась к выходу. Мне хотелось поскорее выбежать из этого подвала.

Подхватив подол платья, я стала подниматься по лестнице. Когда я была уже почти наверху, сзади меня удержал Джеймс:

– Погоди.

Я повернулась к нему и вопросительно посмотрела.

– Ты правда думала, что я могу устроить что-то подобное? – Он выглядел серьезно озадаченным, как будто не мог поверить, что я ожидала от него такое.

Но если быть честной, то… да, я ожидала.

Не знаю, что происходит между нами. И хотя мы в последние недели сблизились, это не значит, что я ему доверяю. Слишком уж много всего случилось раньше, и у меня в ушах до сих пор стояли их с Лидией угрозы. Я обещала Лин быть осторожной и придерживаюсь этого обещания.

– Ну, разве что на миллисекунду, – жалобно созналась я.

Он был озадачен.

– Ничего подобного я больше никогда не сделаю, Руби. Теперь я знаю, сколько трудов ты в это вложила и как много это значит для тебя.

Такое чувство, будто кто-то двумя руками сдавил мою грудную клетку, чтобы мне стало трудно дышать.

– Извини, – тихо сказала я. – Думаю, я просто испугалась, что опять получится так, как в начале учебного года.

Джеймс тут же отрицательно помотал головой:

– Нет.

Он поднялся на ступеньку выше, и теперь наши глаза оказались на одном уровне. Его лицо было так близко ко мне, что я смогла различить внутри радужки отдельные голубые крапинки и их темную окантовку.

Я не представляла, что будет, когда Джеймс перестанет появляться на собраниях группы раз в два дня. От одной этой мысли у меня перехватывало дыханье. Будет ли у него тогда вообще какая-то причина проводить со мной время? Он начнет тренироваться и тусить со своими друзьями куда чаще, чем за последние недели. Он ведь заметит, как сильно ему этого недоставало? Насколько больше удовольствия он получит, проводя субботние вечера с друзьями за выпивкой, вместо того, чтобы вместе со мной писать доклады о политической ситуации в Великобритании или о моих новых любимых манга?

Заметит ли он, как мало на самом деле вещей, где пересекаются наши миры?

Я так наслаждалась нашим общением и совсем не хотела его терять. Правда, боюсь, что в этой ситуации у меня нет права голоса. Нам обоим было ясно, какой мир он выберет в конце концов.

Теснота в грудной клетке становилась все сильнее. Может, будет легче, если я сама приму за него решение, пока он его не принял, причинив мне боль.

– Итак, это было последнее наше собрание в команде, – сказала я, глядя ему при этом в глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Если бы он подошел чуть ближе, то наверняка бы услышал.

– Это верно, – тихо ответил Джеймс.

Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Потом одновременно сделали вдох, собираясь что-то сказать, и оба замерли. Воздух между нами был заряжен, а мой пульс бился с такой частотой, что я больше не могла вынести ни секунды. Я сделала первое, что пришло в голову: протянула Джеймсу руку.

– Было очень приятно работать с тобой, – выдала я как можно формальнее.

Джеймс сперва удивился. Потом в его бирюзовых глазах возникла эмоция, которую я уже видела, но так и не смогла разгадать. Теперь я знала, что она значит, – тоска.

Он взял руку и мягко сжал ее.

– Звучит так, будто ты со мной прощаешься.

В тот момент, когда до меня дошли его слова, я поняла, что он прав. И вместе с тем я заметила, что совсем не хочу этого. Я не хочу с ним расставаться. Наоборот, я хочу и впредь иметь возможность разговаривать с Джеймсом. Рассказать ему о себе больше и самой слушать, как он мне что-то доверяет.

Я хочу знать о тебе все.

Эта мысль овладела мной с такой внезапностью и силой, что в животе возникло то же чувство тоски, какое я видела в его глазах. Оно было настолько горячим и так быстро растекалось по венам, что я сильнее стиснула пальцы Джеймса. Не знаю, что со мной творится, но… ноги стали ватными, а рука в моей руке такой горячей. Каково было бы чувствовать ее на других частях тела? Я хочу большего, чем это соприкосновение. Я хочу как можно больше его. И это так больно.

– Джеймс…

– Да, – пробормотал он. И было заметно, что он так же растерян, как я.

Тут он притянул меня к себе, и я упала на него.

Долю секунды он смотрел мне в глаза, потом обхватил ладонью мой затылок.

И в следующее мгновение он прижался своими губами к моим.

Я больше ни о чем не могла думать. Голова отключилась, рациональных мыслей в ней больше не было, только жар, пронизывающий все мое тело. Я обвила его шею обеими руками и зарылась пальцами в волосы. Он начал страстно целоваться.

Целуется Джеймс в точности так же, как двигается и как вообще держится: самоуверенно и гордо. Он точно знает, что должен делать, точно знает, как прикасаться ко мне, чтобы загорелся огонь. Я почувствовала его язык внутри своего рта – Джеймс делал это без страха и сомнения – он стал играть с моим языком, отчего у меня едва не подкосились колени. Но если бы я начала падать, он успел бы подхватить. Его рука крепко обнимала меня, прижимая к себе. Я чувствовала жар сквозь свое громоздкое платье, но мне этого мало. Я хочу большего.

Я тихо постанывала, ладони скользили по его плечам и снова возвращались к шее и к вырезу на рубашке. Кожа у него шелковистая и теплая, и все во мне кричит и требует большего, большего, большего.

Я хочу от него еще большего. Раздеть, здесь, на этой лестнице, посреди школы. Пусть кто-то придет и застукает нас, мне все равно. Для меня сейчас существует только Джеймс, его губы на моих губах, на моем подбородке, на моей шее. Он прикусывает кожу на шее, мне больно, но нестерпимо хочется, чтобы было больнее. Я хочу, чтобы он оставил засосы на моем теле, чтобы я смогла их разглядывать пару часов спустя и осознать, что это было на самом деле, а не привиделось.

– Руби… – Я-то думала, что знаю все оттенки его голоса. Но этот совсем новый. Так вот как звучит голос после страстного поцелуя. Он обхватил ладонями мое лицо и посмотрел мне в глаза. Его большие пальцы поглаживали щеки. Мои скулы. Мои губы. Снова щеки. – Руби.

Я наклоняюсь вперед и ищу его губы своими. В животе у меня распространилась тянущая боль, пока не затруднилось дыхание. Теперь я понимаю, почему он все время шепчет мое имя. Мне тоже хочется делать то же самое. Джеймс. Джеймс. Снова и снова Джеймс.

– Джеймс, – раздался над нами чей-то уверенный голос.