Страница 30 из 67
Она задумчиво пробормотала:
– Я знаю. Но ты же в курсе, какие здесь люди. Любой пустяк может стать темой для обсуждения. Особенно когда это связано с Джеймсом Бофортом.
Я досадливо посмотрела на нее:
– М-м-м.
Она мягко толкнула меня локтем в бок и придержала дверь:
– Пошли уже. Появится новая сплетня, про этот случай тут же забудут.
Мы вышли в холл, и только я хотела ей ответить, как увидела, что кто-то стоит у двери, прислонившись к стене.
Джеймс.
Я уставилась на него. Чуть было не спросила, какого черта он здесь делает, но в последнюю секунду вспомнила, что игнорирую его. И я отвернулась, быстро пошла своей дорогой.
Он оттолкнулся от стены и шагнул ко мне.
– У тебя не найдется минутки? – спросил он.
Деликатный тон сбил меня с толку. Он совсем не подходил тому Джеймсу, который два дня назад обошелся со мной как с дерьмом.
Ты должна уйти, Руби.
Закричать бы ему в лицо, что я о нем думаю, но я слишком дорожу своим пропуском в библиотеку и карточкой, отпирающей двери групповых помещений.
– Нет, времени нет, – сдержанно ответила я.
Я горжусь, что мне удалось сохранить спокойный тон, придав ему при этом должный смысл. Пусть знает, что я не позволю так со мной поступать.
– Нам надо поговорить, – продолжил Джеймс и бросил взгляд на Лин: – С глазу на глаз.
Я отрицательно покачала головой:
– Нам ничего не надо, Джеймс.
Лин взяла меня за локоть – жест поддержки, чтобы я знала, что не одна.
Я вдруг резко ощутила усталость.
– Знаешь что? – заявила я, твердо глядя Джеймсу в глаза. – Не лучше ли нам вернуться к тому, что было раньше?
Джеймс нахмурился:
– К тому, что было раньше?
Мне пришлось откашляться. В горле застрял ком и становился все больше.
– То время, когда ты вообще не знал о моем существовании. И было бы лучше опять к этому вернуться. Для меня-то однозначно.
Джеймс открыл рот, чтобы возразить, потом закрыл его, и морщина у него на лбу стала глубже. Наконец он медленно кивнул:
– Я понял.
Вот и хорошо. Он понял, в чем моя проблема. И мне больше не придется иметь с ним дело.
И все равно стало больно, когда я отвернулась и пошла вместе с Лин к выходу.
15
Руби
– Что с тобой? – спросила Эмбер, и я вздрогнула.
Помешивая варенье в кастрюле, я так углубилась в свои мысли, что не заметила, как она подошла ко мне сзади.
– Ничего, – сказала я немного погодя.
Папа показал на меня нераспечатанной упаковкой желатина:
– Что-то не так, тут я согласен с твоей сестрой. Можешь не притворяться.
Я закатила глаза:
– Вы бесите, вот что со мной. – Я начала мешать горячее яблочное варенье слишком быстро, и оно попало мне на руку. Я застонала от боли.
– Сейчас же под струю холодной воды, – велела мама и отняла ложку, всучив ее в руки Эмбер. Она подтолкнула меня к раковине, включая холодную воду.
– Отстаньте, дайте спокойно помереть, – проворчала я.
– Да живи как хочешь, – сказал папа. – Только ты после той пресловутой субботней поездки сама не своя, и я бы хотел знать, в чем дело.
Я только промычала. Даже дома нет покоя.
Я никогда не могла понять, отчего люди всегда проклинают понедельник. Для меня понедельник символизирует начало чего-то нового, когда намечаются планы на всю неделю. И обычно я люблю понедельники. Но сегодня меня все раздражает. Люди в школе, воспоминания о субботе, любопытные взгляды Эмбер. Даже эта маленькая капля на руке, адски обжигающая. Проклятое яблочное варенье.
Я предпочла бы забиться в комнату и тупо учила бы материал на ближайшие три месяца, но родители заставили меня помогать на кухне. При том я уверена, что это варенье – лишь предлог, чтобы вывести на разговор.
– Почему бы тебе просто не рассказать, что произошло? – Эмбер тут же подтвердила мою догадку.
– Потому что тебя на самом деле интересует не мое состояние, – ответила я. – Ты просто хочешь вытянуть что-нибудь про Бофортов.
– Неправда!
– Нет? – провоцирующе спросила я. – Значит, тебе не интересно, как у них там?
Тут она замялась.
– Почему же, интересно. Но одно не исключает другого. Я могу интересоваться и крупнейшим в Англии производителем мужской одежды, и твоим благополучием. В моем сердце есть место и для того, и для другого, сестренка.
– Какая прелесть, – сказал папа, проезжая мимо нас к плите на своей коляске. Он взял чистую ложку и погрузил в кипящее варево.
Смотреть, как он что-нибудь дегустирует, всегда одно удовольствие. Когда пробу снимаю я, это выглядит… обычно. Но когда папа – сразу видно, что он профи. Выражение его лица меняется, как будто мысленно он делит вкус на составляющие и прикидывает, чего не хватает.
Так и сейчас. Он склонил голову набок, и мы внимательно смотрели на него. В следующую секунду лицо папы озарилось, он отъехал к металлической полке, на которой стояли приправы, взял смесь с корицей и бросил пару щепоток в чугунный горшок. Запах сразу напомнил мне о Рождестве – моем любимом празднике.
– Нечего рассказывать, – запоздало ответила я, и сестра сокрушенно вздохнула. – О «Бофорте» ты знаешь все, что только можно.
– Хотела бы я взглянуть на их закроечную, – мечтательно вздохнула она и подперла подбородок ладонями.
– И тебе бы не было скучно? Ты же хочешь специализироваться на дамской одежде, – напомнил папа.
Раздался звонок в дверь, и мы удивленно переглянулись.
– Кто бы это мог быть? – спросила мама и направилась в прихожую.
– Дело же в атмосфере, папа. Посмотреть, как там работают люди, с какими материалами и выкройками – вот что было бы интересно.
Мне всегда больно видеть тоску Эмбер. Я понимала, что ей казалось нечестным то, что я так легко получила возможность побывать в главной резиденции крупного дизайнера, а ей вряд ли светит то же в обозримом будущем. С другой стороны, я-то знала, чем для меня закончилась эта поездка. И я ни в коем случае не хотела, чтобы сестра когда-нибудь чувствовала себя такой же униженной, как я в тот момент.
– Есть идея. Ты не могла бы попросить друга, чтобы он устроил мне такую же экскурсию? – спросила Эмбер, и мысль, что эта просьба лишь наполовину сказана в шутку, встревожила меня.
– А ты и сама можешь его об этом попросить, – неожиданно заявила мама.
Я повернулась к ней, наморщив лоб:
– Что?
– Этот мальчик стоит у нас под дверью, – объявила она, указывая большим пальцем через плечо. – Ты не говорила, что он такой красивый.
Я уставилась на нее с выпученными глазами, защитный инстинкт моментально сработал:
– Ты ведь его не впустила?
– Разумеется, нет. Это можешь сделать ты – или не сделать, если не захочешь. – Мама подошла ко мне и поцеловала в лоб. Я спиной чувствовала любопытные взгляды семьи, когда пересекла кухню и вышла в прихожую. Словно оглушенная, я подошла к двери.
Джеймс стоял на крыльце. Я впервые видела его в повседневной одежде. В темных джинсах и светлой толстовке он выглядел как обыкновенный парень. Если бы я встретила его в таком виде на улице, могла бы и не узнать.
На руке у него висел большой черный чехол для одежды с логотипом «Бофорт». Я некоторое время таращилась на витиеватую букву Б, и меня внезапно охватила ярость.
Ему здесь нечего делать. Я не хочу, чтобы Джеймс так близко подходил к моему дому. Я не могла принять тот факт, что он заявился сюда и просто стер границу, которую я провела несколько лет назад. Не могла после той субботы.
В тот момент, когда я открыла рот, чтобы все ему высказать, он отвел взгляд от кустовых роз и посмотрел на меня, стоящую в дверном проеме. В глазах его вспыхнула какая-то эмоция, которую я не могла определить – мне никогда это не удавалось, – и он поднялся на ступеньку так, что наши лица оказались на одном уровне. Он откашлялся и протянул чехол:
– Я решил завезти тебе платье. Тристан подогнал под твои мерки. Теперь должно сидеть безупречно.