Внебрачная дочь

Я отчаянно замотала головой, пытаясь избавиться от кляпа, чтоб закричать. Вдруг услышат соседи?! Здесь же есть прислуга, в конце концов! Не будут же они издеваться надо мной при свидетелях?!

Но и эта призрачная надежда растворилась, как мираж. Вышедшая встречать хозяйского сынка домработница почтительно потупила глаза и спросила:

– Герман Алексеевич, обед накрывать?

– Исчезни, – рявкнул молодой говнюк тетеньке уже в возрасте. И та, будто не весила килограммов девяносто, улетела, как Мери Поппинс даже без зонтика.

Я еще раз попыталась вырваться, начала извиваться, но получила весомый тычок в спину.

– Давай топай.

Я промычала и снова попробовав сопротивляться, но меня схватили за руки и ноги и потащили, как барана, внутрь.

– Чо, в спальню? – сквозь противный гул в ушах расслышала я.

– На …, здесь места много, диван большой. Места всем хватит, – барским тоном скомандовал Бельский. Меня, как мешок картошки, уронили на пол посреди огромного холла и вытащили кляп у меня изо рта.

– А вот теперь можешь кричать, сколько влезет. Это так заводит!

Поджав под себя ноги, я влипла в спинку дивана. Расширившимися от ужаса глазами я смотрела, не мигая, на него. Я не могла поверить, что мои одноклассники, пусть и отвратительные, могут надо мной надругаться.

– Вы этого не сделаете! – будто пытаясь заставить их изменить свои планы, охрипшим голосом выдавила я.

– А ты думаешь, мы тебя и, правда, решили покатать на машинке? – заржал Бельский, а остальные подхватили. – Так у нас для этого нормальные девочки есть!

– Я ненормальная. Отпустите! – почти беззвучно прошептала я, переводя затравленный взгляд с одного на другого в поисках хоть капельки сострадания. Но напрасно. В их глазах горела похоть и презрение.

– Влад, тащи из бара вискарь, щас покажем Золушке жизнь во дворце. А то она, небось, и не пробовала ни разу.

Томский с энтузиазмом порысил, очевидно, в столовую и тут же вернулся с пузатой бутылкой.

– Я не буду пить, – взвизгнула я.

– На трезвую хочешь? А нет! Вместе пить будем!

Несмотря на то, что Бельский был под градусом, он перестраховывался. Любая экспертиза, если я вдруг вздумаю обратиться в полицию, покажет алкоголь в крови. А значит, сама такая – напилась и решила развлечься. Мучительный спазм подкатил к горлу, так что я вынуждена была открытым ртом хватнуть воздух.

– Нет! – в отчаянии выкрикнула я и что было сил, сцепила зубы.

– А я говорю, будешь! – Бельский больно сдавил мои щеки, вынуждая открыть рот, но поплатился. Я укусила его за палец и тут же получила оглушительную оплеуху. Из разбитой губы потекла кровь.

Кто-то рванул ворот моей блузки, и сквозь звон в ушах я услышала треск рвущейся ткани. Я зажмурилась и попыталась стянуть блузку на груди, но жадные потные лапы мне не давали этого сделать. Я попрощалась с жизнью.

– Ах ты ж Бельчонок паршивый! Я тебе говорил, чтоб ты не смел домой девок водить? – раздался раздраженный голос. Я услышала, как пнули туфельку, слетевшую с моей ноги.

Очевидно, появился кто-то, кто имел право называть моего палача так уничижительно.

– Грин?! Ты ж в Питере должен быть? – в голосе Бельского откровенно звучали ноты изумления и страха. Затем он, видимо, вспомнил, что негоже главарю терять лицо, и попытался удержать свой авторитет, который только что уронили.

– А вообще, ты мне не отец, чтоб указывать. Это и мой дом! – от волнения его голос сорвался на фальцет, и вышло совсем неубедительно.

– А вы убирайтесь! Еще раз увижу, ноги выдерну! – рявкнул он прихвостням Бельского и осекся. – Стоять! Это что?

– Только попробуй сказать, что не сама, – раздалось шипение у меня над ухом. Однако Грин, о котором я уже слышала, дураком не был. Он подошел ко мне и взяв пальцами за подбородок, покрутил мою голову.

– Посмотри на меня! – приказал он.

Я со страхом разлепила веки, не зная, чего ожидать. Очевидно, мой сумасшедший взгляд, порванная блузка и разбитая губа без слов говорили о том, что здесь произошло. Грин выдохнул.

– Ах вы ж сучата! – опасно понизил голос он. – Ну я вас научу Родину любить!

Мои преследователи хотели сбежать, но Грин остановил их грозным окриком.

– Стоять, я сказал. Хуже будет.

Костров попятился и визгливо выкрикнул:

– Только тронь! Мой папа тебя засудит!

Грин недобро усмехнулся.

– Да что ты говоришь! А давай попробуем. Вы, четверо бухих подонков, напали на меня в моем доме. И в рамках самообороны я вообще могу вам мозги вышибить! А теперь на перевоспитание. Построились!

Сейчас мои преследователи выполняли приказ намного бодрей, чем на физкультуре. Они похожи были на мокрых растерянных куриц. Такие, как они, шакалы смелы только со слабыми, когда уверены в безнаказанности. А перед лицом силы они сразу пасуют и ищут ближайшие кусты, чтоб спрятаться.

Но здесь прятаться было некуда. Они стояли посреди холла и злобно зыркали исподлобья. Противостояние один против четверых было не в их пользу. Грина знали все. И даже я, толком не общавшаяся с одноклассницами, имела представление о нем. Он профессионально занимается мотогонками и не гнушается стритрейсингом. За драки имел неоднократные приводы в полицию, и ему даже грозил реальный срок за нанесение тяжких телесных повреждений, как говорили.

Несмотря на то, что я все еще пребывала в шоке, мои глаза просто залипли на нем. Сразу пришло в голову сравнение с рыцарем. Тот же кодекс чести, отчаянное бесстрашие и справедливость. И довершала сходство его внешность. Взлохмаченные под шлемом темные волосы, непокорными прядями падающие на лоб, тяжелый пронзительный взгляд, нос с легкой горбинкой, твердо очерченные губы и волевой подбородок. Косуха в заклепках заменяла доспехи, а мотоцикл – живого коня. Вместо меча и копья он с успехом использовал кулаки.

Грин небрежно бросил шлем в угол дивана и уселся сам, откинувшись на спинку. Злость его прошла, и теперь с холодным презрением он разглядывал стоящих перед ним паскудников.

– Смотрю, давно в чужих руках не обс..рались? Кому в голову пришло поиздеваться над девчонкой?

Бельский тут же пискнул:

– Все вместе решили!

– Врешь, Бельчонок! – пригвоздил взглядом Грин. – Повторяю вопрос. Иначе переломаю ребра всем.

Он вопросительно вздернул бровь, показывая, что уже испытывает нетерпение.

– Герыч предложил, – тут же нашелся Павлик Морозов, сдавший инициатора с потрохами.

Грин легко поднялся и с размаху влепил такую затрещину брату, что тот не удержался на ногах и отлетел чуть ли не к двери. Из разбитого носа потекла кровь.

– Отец тебя уроет, – размазывая кровавые сопли, отгавкнулся он, из последних сил пытаясь сохранить лицо.

– Из какого ж копытца вы водицы налакались, что стали такими козлами? – будто разговаривая сам с собой, сокрушался Грин.

– Да мы б ничо ей не сделали, – попробовал спасти свою задницу Томский.

– Ага-ага! Я видел!

Тут он словно вспомнил про меня и обернулся.

– Ты как?

Я не смогла сразу ответить. Мне казалось, что зубы, которые я стискивала, все еще сведены спазмом. Получилось только кивнуть.

– А вообще кто ты?

– А-а-алевтина, – икая от страха, выдавила я.

Грин поморщился.

– Длинно.

– Аля.

Лицо парня смягчилось.

– Не бойся. Теперь тебя и пальцем не тронет. Я их поучу жизни, и они будут десятой дорогой тебя обходить. Пойдем, умоешься и подумаем, во что тебя одеть.

От страха, который так и не разжал свою стальную хватку, и перенесенного стресса ноги мои казались ватными. Осторожно я слезла с дивана, придерживая блузку, чтоб не разъезжалась, и посеменила за Грином.

Он открыл дверь ванной.

– Вот, умойся. И не трясись так. Сейчас принесу что-нибудь. Все нормально? – напоследок спросил он, видя мои все еще ошалелые глаза.

Я только кивнула и, захлопнув дверь, тут же закрыла ее на защелку. Мне не верилось, что все закончилось и опасности больше нет. Я боялась, что Грин забудет про меня и подонков – одноклассников, и они могут завершить начатое, еще более озлобленные. Но я не выйду отсюда, пока не приедут родители Бельского, даже если придется сидеть здесь неделю. Или Грин не вспомнит обо мне.