Страница 3 из 18
Итак, Бедотов включил фонарик и осмотрелся. Сала было много: оно лежало большими морожеными кусками, радуя глаз и вызывая веселое оживление в желудке. Он протянул руку, сожалея, что надо было взять вместо рюкзака большой мешок.
И ТУТ ВСЕ СЛУЧИЛОСЬ!
Что-то прошипело сверху и ткнуло в темя Бедотова через шапку-ушанку, отчего он на мгновение перестал жить; а оно меж тем прошило насквозь тело и через левую пятку посеялось в земляной мерзлый пол сарая.
Сколько это продолжалось?
Секунду?
Полсекунды?
Одну миллионную долю ее?
Никто не знает, однако крохотный эпизод этот стал началом длинной цепи удивительных событий и превращений.
Бедотов, очнувшись от мгновенной выключенности, неожиданно для себя ощутил жгучий прилив стыда.
Как же так?
Он, благородный отец двух малолетних детей, пришел украсть сало у приятеля Луки?
Да разве возможно такое???
Нет, мы пойдем другим путем!
Без сала в рюкзаке.
Он резко встряхнул головой и решительно выбрался из сарая.
В голове отчего-то вертелась непонятная и неизвестно откуда прилетевшая мысль: «Имя, которое может быть поименовано, не есть постоянное имя».
***
Есть многое на свете, друг Петруччио, что непонятно нашим мудрецам, подумал петух, забираясь назад в курятник и прислушиваясь к ржанию, несущемуся откуда-то из незримого Эфира.
Что там происходило, что за неслышный громовой стук приближался и летел к Новозаборску?
А вот что.
Мчались в снеговой пелене невидимые Конь Рыжий, Конь Вороной и Конь Бледный, летела птица-тройка с новогодними подарками в санях.
Уж не та ли это была – знаменитая, из гоголевской поэмы, спросит эрудированный читатель. А кони – те, что «заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху»?
Дай ответ, попросит читатель.
Изволь, друг любезный, даю.
Не гоголевская это была тройка.
Разноцветных исхудавших кляч время от времени хлестали в хмельном азарте пассажиры: беззубый барсеточник Дед Мороз в облезлом бараньем армейском тулупе, яркогубая внучка Снегурочка в красном китайском пуховике и рваных сетчатых колготках, да голодный щетинистый младенец с соской-сигаретой во рту, одетый в малиновый пиджак и бейсболку с цифрами «1992».
Лихая компашка шлепала замусоленными картами в подкидном дураке, гремела гранеными стаканами, пела нетрезвыми голосами разнобойно «Мои мысли, мои скакуны-ы-ы!», а младенец, блестевший золотыми клыками и цепью на шее, время от времени еще и выбрасывал из подарочного звездно-полосатого мешка фальшивые долларовые бумажки, которые, кружась, превращались в снежинки и летели к земле.
Нет, не птица-Русь летела по небу, а нечто иное, фантастическое.
В Новозаборске быль становилась сказкой, а на одной шестой части суши завершалась великая безалкогольная социалистическая эпоха: наступал период дикого и хмельного капитализма.
И видно, так уж решено было где-то там наверху, что символом новой России стал ее первый Президент со всеми своими достоинствами и недостатками…
Глава 1. Семья Букашенко
… одни и те же внешние происшествия и отношения
отзываются на каждом человеке совершенно различно,
и при одной и той же обстановке каждый
все-таки живет в своем особом мире…
А. Шопенгауэр, «Афоризмы житейской мудости»
В доме №1 по переулку Безбожников проживали двое: отставной капитан второго ранга Николай Филиппович Букашенко, ныне занимающий должность начальника инкассации новозаборского коммерческого «Бетта-банка», и тридцатисемилетний сын его Лука. Уже несколько дней с перерывами на отдых они готовились к приходу Нового Года, что естественным образом вызвало потерю чувства времени: какой сейчас день на дворе и который час, они не знали, и следили за приближением праздника лишь по непрерывно работающему телевизору.
За окном было темно – то ли от пурги, то ли по естественным причинам.
Собственно говоря, какая разница: утро сейчас, день, или вечер? Главное, что есть закуска, и то, что ей сопутствует. В настоящий момент они были заняты важным делом: отец надевал парадный китель с кортиком, а сын контролировал в ванне охлаждение водочных бутылок.
А что происходило на кухне?
Экран портативного телевизора «Юность», что размещался на холодильнике, заполнил дородный курносый господин и, мельком глянув на непритязательную кухонную обстановку, заговорил:
– Дорогие россияне! 1991 год отсчитывает последние дни. По традиции в это время принято подводить итоги и строить планы на будущий год. Прожитый год был непростым, и едва ли мы могли предполагать, что за этот небольшой отрезок времени произойдет столько событий…
В этот момент на середину стены вылез крупный рыжий таракан и замер, прислушиваясь: нет ли поблизости богов? Они опасны и непредсказуемы: с одной стороны, снабжают пищей, с другой – норовят раздавить и морят ядами.
Нет, все в порядке: боги отсутствуют. А вот еда на столе ими уже размещена, запашок-то ощущается.
Это все для него?
Таракан вдумчиво шевелил длинными усами, чем-то неуловимо напоминая брейгелевского слепца, который посохом пытается нащупать верную безопасную дорогу. Путей к пище было много – вверх, вниз, вправо, влево. Был вариант вообще оторваться от поверхности и совершить романтический прыжок.
Эх, жизнь наша нелегкая! Может, впереди ждут молочные реки и кисельные берега? Может, молодые длинноногие тараканихи? А может, краткий и тяжелый удар Судьбы, после которого остается только мокрое место? Выбор – вечная проблема всех существ. Таракан вертел головой, шевелил усами, размышлял и слушал.
– … конечно, сейчас всем нам трудно, – продолжал телевизионный оратор, словно бы ободренный появлением единственного зрителя на кухне. – Наших граждан подчас охватывает чувство горечи за свою страну. Но несправедливо говорить о России только в мрачном свете, уничижительном тоне. Поражение потерпела не России, а коммунистическая идея, эксперимент, который был проведен с Россией и который был навязан нашему народу…
– Совсем обнаглели, фашисты! – вошедший на кухню Николай Филиппович Букашенко со всего размаху опустил на насекомое книгу доктора исторических наук Н. Н. Яковлева «ЦРУ против СССР». – Вот они, дерьмократы, до чего довели – уже и дома от тараконов спасенья нет. Скоро на людей кидаться будут!
Он сплюнул и уселся за стол, с невыразимым презрением глядя на телеэкран.
– В этом году Россия принимала от Союза свое хозяйство, свое достояние, которое у нее отобрали в 1917 году, – продолжал оратор. – Наследство, которое мы получили, просто удручает. Ощущение такое, что на нашей земле хозяйничал враг. Мы получили в наследство крайне запущенную техническую базу и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и на транспорте, и в энергетике, и в сфере услуг. Все это сегодня дает о себе знать, осложняет и без того нерадостную жизнь наших людей. Второго января начнется, пожалуй, самая болезненная мера, на которую многие годы не решались руководители страны, – это освобождение цен. Это вынужденная, временная мера. Но должен сказать: при всех условиям будем защищать тех, кому приходится особенно тяжко…
– Ты защитишь, ренегат! – снова сплюнул Букашенко, ненавидящий оратора всей душой коммуниста-моряка, вынужденного временно работать на банкиров-кровососов. – Зря тебя Крючков не повесил!
Оратора моряцкий плевок не смутил:
– Минимум потребления – две-трети так называемой потребительской минимальной корзины, мы будем все это время держать. С начала января начинается несколько прямых мер, которые имеют целью стабилизировать и оздоровить экономику. На последнем заседании правительства обсуждена государственная программа приватизации на 1992 год. Основной упор делается на ускоренную приватизацию торговли и сферы услуг, а также убыточных предприятий и объектов незавершенного строительства…