Страница 2 из 18
К концу существования Советского Союза переулок Безбожников являл собой зримое воплощение несовершенства – часть его домов, расположенных по стороне с нечетными номерами, успели подключить к системе тепло- и газоснабжения от котельной резинотехнического комбината, а на избушки, расположенные по другой стороне, уже не хватило денег. И остались жильцы с четными номерами домов лишенными элементарных удобств, а потому обогревали их по-прежнему дровами (благо, были они в Новозаборске крайне дешевыми), да, чтобы искупаться, вынуждены они были пользоваться не ваннами, а корытами, в которые заливали подогретую на печах воду. Утешало лишенцев только то, что нормальной канализации не было и по остальным домам, и все безбожниковцы для естественных надобностей пользовались дворовыми уборными.
Чем еще примечателен был переулок? Пожалуй, обширной ямистой лужей, что живописным водоемом покрывала проезжую часть, и не пересыхала, заметим, даже в самое жаркое августовское время.
Так и было все совсем недавно, но…
***
Подходил к концу боевой 1991 год.
Над Новозаборском лютовала вьюгой темная декабрьская ночь. Пожилой петух Петр, разбуженный странным шумом, мелкими осторожными шажками вышел из курятника и пугливо замер. За пять лет он всякое повидал в нелегкой птичьей жизни, и каждую секунду ждал от нее подвоха (ведь уже многие соседские коллеги петухи и красавицы куры улетели навсегда в Царство Большого Зерна), но что сейчас-то происходит?
Петр присмотрелся.
Хозяин его – Валерий Юльевич Бедотов, пытался перелезть через огородный забор к соседям, причем зацепился за торчащие палки наплечным рюкзаком, и старался освободиться.
Забавник, подумал петух.
И какого лешего надо шебуршать по такой погоде?
Пурга.
Чего не сидится в избе?
Клевал бы зерно, да топтал жену Ольгу.
Хотя, если рассудить здраво и трезво: какое там у них топтанье? Все время грызутся, как собаки, вопли стоят на всю округу, даже инопланетян пугают!
Петр вспорхнул на крышу курятника и продолжил наблюдать за хозяином, вспоминая былое…
***
Тогда ранним летним утром он сел на забор и только собрался возвестить миру о приходе светила, как внезапно из серой тучи вывалился бесшумный и мерцающий диковинным фиолетовым светом предмет, сходный формой с яйцом, и опустился плавно в огород. Помяв, между прочим, куст малины.
Опустившись, «яйцо» перестало мигать и светиться, потускнело, издало необычный звук, да и зачернело затем открывшимся люком. Сразу же оттуда просунулась костлявая до невозможности нога, голая и беспалая, потом за ней показалась другая, третья, а дальше, извиваясь, выполз из люка и их обладатель – двухметровый, безголовый, весь дрожащий мелкой дрожью. Он глянул мимолетно на озадаченного Петра одиноким своим глазом, несколько секунд постоял, о чем-то размышляя, и решительно направился к хозяйской избе.
«Пришелец», догадался Петр, который был наслышан об инопланетных цивилизациях из бесконечных разговоров Валерия Юрьевича. Не иначе из Альдебарана прибыл с миссией!
Несмотря на ранний час, в окнах бедотовской избушки уже горел свет, и раздавались звуки, которые хорошо улавливались петухом и чуткими лопухообразными мембранами «альдебаранца».
– Сколько я еще буду с тобой мучиться, гад?! – визгливо прорвалось в распахнутую форточку ольгинское контральто. – Опять нажрался!
Послышался невнятный бубнеж, и женский надрыв усилился:
– Не ври, сволочь! Какой еще контакт с разведчиком Англосаксовым, когда вчера воскресенье было?! Опять с Сашкой самогон хлестали!?
Пришелец приблизился к крыльцу и запустил руку-лиану за спину. Что-то щелкнуло.
Дешифратор включил, догадался петух.
Крики усилились.
– А, так эта скотина опять к тебе клеится?! Мало я ее за косы таскала! Ну, так теперь пора и рога обломать!!!
– Дура! – зазвенел за дверью обиженный тенорок. – От, ить, дура у меня. И как такую взял?!
– Уж, какая есть! В чужих постелях с алкашами не ночую!
Петр с любопытством следил за Пришельцем, который поднялся на крыльцо и нерешительно взялся за ручку двери.
– Это, кто ж – алкаш? – задохнувшийся от возмущения голос Валерия Юрьевича был едва слышен.
Несколько секунд за дверью стояла тишина. Потом послышался резкий звонкий хлопок, и звук падения чего-то мягкого, хотя и тяжелого.
– Как два пальца – в кипяток!
Кто это выкрикнул? Одноглазый задумчиво переступал на крыльце нижними конечностями.
– Ах, ты – так, паскуда! – рвануло и заверещало вдруг со всех щелей. – Ты – так?! Ну, гляди, хряк кастрированный!!!
– Не трожь фарфор, ехидна! Я ж его с самого Таллина от матери волочил, грыжу зарабатывал!
Послышался удар и звон, потом это повторилось.
Пришелец отпустил руку-лиану и замер.
Петр усмехнулся: это тебе, братец, не Альдебаран! Хочешь вступать в Контакт, как видно? А вдруг, да – по-рогам? Одним «Ку!» у нас не отделаешься!
Крики за дверью перешли в один непрерывный вой, в котором, впрочем, можно было различать отдельные обертоны и слова, которые стрекочущий заспинный дешифратор переводил Альдебаранцу. Тот, похоже, напрягал все свои гумманоидные извилины, пытаясь понять, что может связывать говорящих кастрированного хряка с ехидной, и их матерью, которую…
– За платье отдельно ответишь! – пронзительно рвались визгливые децибеллы из дома. – Втридорога! Взыщу, как за смерть Пушкина!
Дверь от сильного толчка распахнулась, и упитанный щетинистый мужиченка юрко проскользнул мимо Пришельца. Он тяжело дышал, и едва увернулся от вылетевшего следом дымящегося утюга.
– Совсем одурела, свинья! – бросил он на ходу инопланетянину. – Видите, какой творится беспредел? Запишите, потом привлеку вас, как свидетеля!
Озарив вселенского гостя бликами ярко-красных широких трусов, Валерий Юрьевич помчался по направлению к ветхому деревянному домику-кабинке.
– Вернешься, убью! – произнес напоследок торжествующий ольгин голос.
Петух, привыкший к подобным сценам, со злорадной ухмылкой наблюдал, как Одноглазый панически рванулся к яйцу-кораблю.
Он, похоже, плюнул на Контакт.
Боится.
Значит, уважает!
Слабоваты они, пришельцы, подумал Петр, наблюдая, как визитер шурупом ввернулся в люк. Тот с грохотом захлопнулся, шар пыхнул фиолетовым огнем и свечой ушел в небо.
Да, были дела когда-то…
***
Валерий Юрьевич отцепил рюкзак от забора и тяжелой жабой ухнулся с него в сугроб.
Любопытно, что же дальше?
А дальше хозяин юркнул к соседскому сараю, и умело открыл в нем дверь.
Сарай, примыкавший, кстати, вплотную одной из своих стенок к разделительному забору, был славен своим содержимым. В нем соседи хранили запасы сала, которое ухитрялись приобретать в условиях чудовищного перестроечного дефицита.
Очень интересно, подумал петух.
А чего тут интересного, пардон?
Все же очень просто.
Тридцатидвухлетний слесарь комбината резино-технических изделий Валерий Юрьевич Бедотов был вынужден действовать тайно – добровольно соседи никогда бы не пожертвовали даже часть своих огромных запасов для несчастного, страдающего булимией.
Сало!
Валерий Юрьевич был тонким знатоком этого продукта, а ввиду стесненности семейного бюджета не мог употреблять его по мере необходимости. Бедотов знал, что отец и сын Букашенко начали празднично-новогоднее попоище еще с ночи на двадцать пятое декабря, когда он побывал у них в гостях и впервые попробовал продукт. Старый Николай Филиппович с пьяных глаз похвалялся тогда своими запасами и даже водил Бедотова посмотреть на белые залежи-торосы.
Нынешняя предновогодняя пурга была очень даже кстати, поскольку надежно скрывала бедотовские следы. Букашенки набрали для закусывания продукт из сарая в избу в большом объеме, следовательно, риска, что Валерия Юрьевича застигнут – нет.
Разумеется, был у него и более примитивный вариант – проделать дыру в стене салохранилища со стороны своего огорода; да только по здравому размышлению Валерий Юрьевич рассудил, что это рискованно. Если соседи вдруг откроют убывание продукта, они именно первым делом и заподозрят, что он уходит к соседям. А найдут дыру – скандала не оберешься. А так он – друг, товарищ, брат и добрый сосед. И вне всяких подозрений, как жена Цезаря!