Одиссея

Проснулись от солнца, и не было будто бы бури

По курсу звезда заиграла невиданным блеском

И снова на остров Эолия волны прибили их с плеском,

В палату Эола вошли, свои головы скромно понурив.

«И что привело тебя царь Одиссей вновь на остров,

И разве не сделали все мы, чтоб путь ваш облегчить»?

Ответить вождю на вопрос этот было не просто,

И даже в пещере циклопа ему в этот час было б легче.

«Навеяли боги мне сон беспробудный и разум

У всех моих спутников разом на время отняли.

И мех развязали ваш, выпустив ветры все сразу,

Покуда я спал любопытству безумному вняли.

Молю вас, исправить ошибку, нам вновь помогите»

Но только разгневали речи такие семейство ветров:

«Уж если богам ненавистны вы – тотчас бегите,

И зря неугодным богам мы представили пищу и кров».

3

С горьким осадком покинули остров скитальцы.

Яркой звездою жилище Эола сокрылось в волнах.

Целых семь дней ручки весел сжимали их пальцы.

На море штиль, и судьба их, лишь в сильных руках.

День на восьмой появилась земля на востоке,

Были брега неприступны и странно угрюмы,

В месте одном, среди множества скал, одиноко,

Бухта вклинилась, пусты корабельные трюмы,

Так что земля эта вовремя взорам явилась.

Стали суда тесно вряд у высокой скалы.

Прямо с вершины такая картина открылась:

Куча утесов с дорогой пустынной вдали.

Выбрав двух воинов, с ними послав Эврибата,

Царь приказал осмотреть неизведанный путь.

Время немного прошло и назад им еще рановато,

Только с утеса увидел вождь полную жуть.

Двое посланников с криком неслись по дороге,

Глашатая не было с ними, и слышен неистовый вопль:

Лестригоны!* Спасайтесь! Скорей уносите все ноги,

Чудилось, будто утесы пустились за ними в галоп.

Понял тут царь, что бежали им вслед великаны.

Были, как горы огромны и даже циклоп Полифем,

Рядом бы с ними казался не больше барана.

Царь поспешил на корабль, но успел не ко всем.

С ужасом видел, как близко стоящие к берегу судна,

Монстры камнями крошили со всем, кто там были.

Напрасно пытаясь спастись, с кораблей безрассудно,

Ныряли ахейцы в морскую пучину, и там их ловили

И убивая, как рыб на жерди нанизали.

Страшная гибель друзей Одиссея подвигла,

Быстро велеть, чтоб канат от скалы отвязали,

Вывести судно из бухты, чтоб их не постигла

Та злая участь, что выпала путникам многим.

Выскользнул с бухты корабль и отплыл недалеко,

Не дождались никого, за утесом качалось пологим

Судно на волнах, избегнувши страшного рока.

В горе великом стоял Одиссей на корме одиноко.

Слезы катились невольно, укрывшись плащом,

С горечью думал о смерти друзей, как жестоко

Мстил Посейдон за циклопа неистовым злом.

Столько потерь, но больнее всех, смерть Эврибата,

Словно оплакивал царь не глашатая – родного брата

Те, что сегодня погибли, не пали под стенами Трои,

Как же нелеп столь бесславный конец для героев.

Долго стоял еще вождь, все с надеждой взирая на берег

Ветер, поднявшись, мгновенно лицо осушил

Вдруг повернулся, сказав всем: «Конечно, забыть о потере

Вряд ли мы сможем, но рано нам весла сушить.

Гребите сильнее, друзья, не погибли еще мы и живы,

Ждет нас отчизна, чего же мы руки сложили?

Ведь от судьбы не уйдешь, так зачем же страшится,

Что предназначено ею – для всех нас свершится.

III. Цирцея

1

Так долго в пути, что уже мореходы не знали,

Куда их забросил с Эолии ветер восточный,

Но все же, с надеждою ждать продолжали,

Что вскоре прервут цепь несчастий порочных.

Земля впереди, как последняя вера в спасенье,

Нет пищи, вода на исходе и в сердце сомненье.

У берега в бухте томится усталый корабль,

Глаза на носу потускнели, румянец стал дрябл,

И волны соленые смыли, когда-то живую раскраску,

И смотрят уныло ахейцы на лик слеповатого судна,

Не веря в удачу, по берегу бродят с невольной опаской,

Иные заснули в траве иль в тени корабля непробудно.

Ушел Одиссей еще утром бродить меж холмами

И ближе к обеду вернулся, неся на плечах

Тяжелую тушу оленя, такими природы дарами,

Полны все поляны душистые в здешних лесах.

Два воина рослых добычу вождя подхватили.

Царь оттер на плечах след крови оленьей, травою

«Друзья, ободритесь, ведь смерть мы свою отвратили,

Свой глад утолите, а после поспорим с судьбою.

С вершины я видел, земля эта – мелкий лишь остров,

Средь леса шумящего, нет тут почти ничего.

Но вьется дымок от жилища и тянет так пищею остро».

«Но мало ль в жилищах мы видели злого всего?

Мы разве забыли циклопов и каменных чудищ,

Кто знает, что снова тут встретим опять»? –

Воскликнул в сердцах Эврилох, – «нас погубишь»,–

«Ты хочешь тут вечно у берега ждать?

Дорогу к Итаке узнать непременно нам надо»

С вождем согласились ахейцы, и боле не споря,

Создал Одиссей из людей два отдельных отряда,

Один оставаться обязан все время у моря,

Другой на разведку вглубь острова шел бы.

Начальником первой дружины был сам Одиссей,

Второй – Эврилоха назначил, чтоб воинов толпы

Не стали по лесу бродить, разгоняя и дичь, и людей.

И кинули жребий, и выпала кость уходить Эврилоху.

Один за другим исчезали товарищи в чаще,

А те, что остались, с тревогою ждали любого подвоха,

Следя неустанно за тенью, от мачты скользящей.

Не раз им казался треск сучьев и шелест травы,

Но вот, наконец, под хруст веток из темного леса

К ним выскочил воин и, руки убрав с тетивы,

С трудом Эврилоха узнали, от слез его полны глаза,

Всколочены волосы, взлохмачена вся борода

И руки, к друзьям простирая, он начал рассказ:

«Средь леса густого жилище нашли без труда:

Прекрасный дворец формой радовал смертного глаз.

Был цоколь высокий закован в пурпурный гранит,

Покрыты все стены нефритом оттенка небесной лазури,

Резьба на дверях золотая и крыша из мраморных плит,

Мы долго еще любовались, гадая о местной культуре,

Как вдруг на поляне возникла огромная стая зверей,

Тут были и серые волки, и черные горные львы,

Резвились, играя они, и старались увлечь от дверей,

Тогда мы не поняли их, и подобной животной любви.

Неслышно ступая, приблизились к дому поближе.

Из дома звучала веселая песня, и ткацкий станок

Постукивал в такт ей, певицы то голос был слышен,

Бояться тут нечего, думали, смело шагнув за порог.

Навстречу нам вышла красавица – точно, какая богиня

И улыбнувшись приветливо, в дом свой тотчас позвала,