Страница 8 из 26
Мой отец не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны противоположного пола, но он всегда устраивал свои любовные дела с благоразумием, достойным восхищения. Я знала, что у них с Линдой начался роман, но едва ли ожидала, что он привезет ее с собой в Риф-Пойнт.
Я решила вести себя как ни в чем не бывало.
– Вот так сюрприз! Как вы оказались в таком захолустье?
– О, ты же знаешь, каково это, дорогая, когда твой отец что-то вобьет себе в голову. Подумать только, какой здесь воздух! – Линда вдохнула полной грудью, слегка закашлялась и повернулась к машине, чтобы вытащить свою сумочку.
Именно в этот момент я увидела груду багажа на заднем сиденье. Три чемодана, большой чехол с нарядами, коробка с косметикой, норковая шуба в пластиковом пакете и корзинка Митци с розовой резиновой косточкой в комплекте. Я изумленно уставилась на эту гору вещей, но, прежде чем мне удалось что-либо сказать, мой отец отстранил меня и решительным движением вытащил два чемодана.
– Ну же, не стой тут с открытым ртом, – сказал он мне. – Лучше помоги перенести вещи.
С этими словами он направился к дому. Линда, взглянув на мое лицо, сразу же тактично решила, что Митци нужно пробежаться по пляжу, и исчезла. Я пошла было за отцом, но спохватилась и, вернувшись к машине, взяла собачью корзинку.
Отца я нашла в гостиной. Он положил два чемодана на пол посредине комнаты, бросил свою кепку с длинным козырьком на стул и выгрузил из кармана на стол пачку помятых писем и стопку каких-то бумаг. В комнате, которую я только что убрала и привела в порядок, в одно мгновение воцарился сущий хаос. Мой отец мог произвести такую перемену в любом помещении; ему стоило только войти – и порядка как не бывало. Теперь он шагнул к окну, высунулся в него, полюбовался видом и шумно вдохнул морской воздух. Через его массивное плечо я видела далекую фигуру Линды, которая резвилась с пуделем у кромки воды. Расти, все еще дуясь, понуро сидел на подоконнике и даже не стучал хвостом.
Отец повернулся и, запустив руку в карман рубашки, вытащил сигареты. Он казался довольным собой.
– Ну, – сказал он, – ты не хочешь спросить меня, как все прошло? – Он прикурил сигарету, затем поднял глаза и, нахмурившись, выбросил зажженную спичку в окно. – Что ты стоишь и держишь эту собачью корзинку? Поставь ее куда-нибудь.
Я не послушалась его. Вместо этого спросила:
– Что происходит?
– Что ты имеешь в виду?
Я поняла, что все эти его сердечность, веселость и видимая беспечность были просто частью большого блефа.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я говорю о Линде.
– А что Линда? Она тебе нравится, разве нет?
– Конечно, нравится, но речь не об этом. Что она здесь делает?
– Я попросил ее поехать со мной.
– О господи! Со всей этой кучей барахла? И как долго она здесь пробудет?
– Ну… – отец сделал неопределенный жест. – Столько, сколько захочет.
– У нее разве нет работы?
– О, она ее бросила. – Отец походкой хищника отправился на кухню за банкой пива. Я услышала, как открылась и снова захлопнулась дверца холодильника. – Она начала уставать от Лос-Анджелеса так же, как и я когда-то. Поэтому я подумал: а почему бы и нет? – Он снова появился в двери кухни с открытой банкой пива в руке. – Я едва успел озвучить ей свое предложение, как она сразу же нашла желающих арендовать ее дом вместе с горничной, собрала вещи и приготовилась к отъезду. – Отец опять нахмурился. – Джейн, что ты вцепилась в эту собачью корзинку? Она тебе так полюбилась?
Продолжая игнорировать его вопросы, я глухо повторила:
– Так сколько она здесь пробудет?
– Ну, столько же, сколько и мы. Я не знаю. До весны, возможно.
– Но тут нет места, – сказала я.
– Конечно же есть. И чей это вообще дом?
Отец опорожнил банку с пивом, ловко метнул ее в мусорную корзину через всю кухню и вышел на улицу за следующей партией багажа. На этот раз он отнес чемоданы в свою спальню. Я положила корзинку Митци и последовала за ним. С кроватью, чемоданами и нами двумя в комнате совсем не оставалось места.
– Где она будет спать? – спросила я.
– А ты как думаешь? – Отец сел на гигантскую монструозную постель, и пружины жалобно скрипнули. – Прямо здесь.
Я не знала, что сказать. Я просто смотрела на него и молчала. Такого не случалось никогда, никогда прежде. Я задавалась вопросом, не выжил ли он из ума.
Наверное, выражение моего лица говорило само за себя, потому что отец вдруг принял раскаивающийся вид и взял меня за руки:
– Джейни, ну не надо так. Ты уже не ребенок, и мне не нужно притворяться. Тебе нравится Линда, я не привез бы ее сюда, если бы не знал, что она тебе нравится. И она составит тебе компанию, ведь мне приходится оставлять тебя одну так часто… О, перестань хмуриться, иди лучше приготовь кофе.
Я высвободила руки.
– У меня нет времени.
– Что это значит?
– Мне… мне надо пойти и собрать вещи.
Я выбежала из его комнаты, влетела в свою, вытащила чемодан, положила его на кровать, открыла и начала собирать вещи так, как делают герои в фильмах: выдвигая ящики один за другим и вываливая их содержимое в чемодан.
Из открытой двери за моей спиной послышался голос отца:
– Что ты творишь?
Я повернулась к нему с охапкой футболок, ремней, шарфов и носовых платков в руках.
– Я уезжаю.
– Куда?
– В Шотландию.
Он сделал широкий шаг в комнату и, оказавшись рядом со мной, развернул меня к себе лицом. Я быстро продолжила, не давая ему шанса вставить слово:
– Ты получил четыре письма. Три от моей бабушки и одно от ее юристов. Ты открыл их, прочитал, но не сказал мне, потому что не хотел, чтобы я поехала туда. Ты даже не обсудил это со мной!
Отец все так же крепко держал меня за руку, но мне показалось, что краска сошла с его лица.
– Откуда ты узнала об этих письмах?
Я рассказала ему о Дэвиде Стюарте.
– Он объяснил мне все, – заключила я. – Но это было не обязательно, – добавила я опрометчиво. – Потому что я и так все знала.
– И что же именно ты знала?
– Что ты не хотел, чтобы я осталась в Элви, после того как умерла мама. Что ты не хотел, чтобы я когда-нибудь возвращалась туда снова. – (Отец озадаченно смотрел на меня.) – Я слышала! – закричала я ему так, будто он внезапно оглох. – Я была в коридоре, на лестнице, и слышала все, что вы с бабушкой наговорили друг другу!
– И молчала об этом?!
– А что бы изменилось, если бы я сказала?
Отец осторожно присел на краешек моей постели, как будто боясь помешать мне собирать вещи.
– Так ты хотела, чтобы я оставил тебя в Элви?
Его бестолковость привела меня в ярость.
– Да нет же, разумеется нет! Мне всегда нравилось быть с тобой, я бы не поступила иначе, но это было семь лет назад, а теперь я уже взрослая, и ты не имел никакого права прятать от меня эти письма, не сказав мне о них ни слова!..
– Ты так сильно хочешь поехать в Шотландию?
– Да, хочу. Я люблю Элви, ты знаешь, как много для меня значит это место. – Я взяла щетку для волос, свои фотографии и запихнула их по бокам чемодана. – Я… Я не собиралась говорить тебе об этих письмах. Я думала, что так только огорчу тебя, к тому же я бы все равно не смогла уехать, потому что о тебе некому было бы заботиться. Но теперь все изменилось…
– Ладно, итак, все изменилось и ты уезжаешь. Я не буду тебя останавливать. Но как ты собираешься добраться до Шотландии?
– Дэвид Стюарт уезжает из Ла-Кармеллы в одиннадцать. Если я потороплюсь, я его застану. Он забронировал для меня билет на завтрашний рейс в Нью-Йорк.
– А когда ты вернешься?
– О, я не знаю. Когда-нибудь. – С этими словами я запихнула в чемодан книжку «Дар моря» Энн Морроу Линдберг, с которой никогда не расстаюсь, и пластинку Саймона и Гарфанкела.
После этого я попыталась закрыть крышку чемодана, но тщетно – вещи начали выпирать и вываливаться, поэтому я открыла его снова и стала лихорадочно утрамбовывать содержимое, и все равно у меня ничего не получилось. В конце концов это сделал мой отец, применив грубую силу: он надавил на крышку чемодана сверху и замки защелкнулись сами.