Страница 23 из 26
Дэвид поднялся мне навстречу.
– Чудесное утро! – воскликнула я.
– Да, правда! Даже слишком чудесное, а приходится работать.
– Вы всегда работаете по субботам?
– Иногда бывает… Все зависит от того, сколько нужно сделать. В будни все время кто-то звонит, поэтому очень сложно выполнить большой объем работы. – Дэвид открыл ящик своего письменного стола. – Я обменял деньги по нынешнему курсу… Сейчас, подождите, я записал…
– О, это не важно.
– Для вас это должно быть важно, Джейн; как же ваша шотландская кровь? Вы не должны успокаиваться, пока не убедитесь в том, что я не обманул вас ни на полпенса.
– Ну если и обманули, можете считать это комиссией за услугу. – Я протянула руку, и Дэвид вложил в нее стопку купюр и немного мелочи.
– Теперь вы можете позволить себе крупные траты; правда, я совершенно не понимаю, что вообще можно купить здесь, в Кейпл-Бридж.
Я убрала деньги в карман своего «бродяжьего» плаща.
– То же самое мне сказала бабушка. Она хотела взять меня с собой в Инвернесс, но я отказалась, объяснив это тем, что обедаю с вами.
– Вы любите бифштекс?
– Последний раз я ела бифштекс за ужином, который отец устроил в честь моего дня рождения. В Риф-Пойнте мы жили на замороженной пицце.
– О… Так сколько вам понадобится времени на покупки?
– Полчаса…
Дэвид искренне изумился:
– Всего-то?
– Я ненавижу шопинг, это мягко говоря. Ничто никогда не садится как надо, а то, что вроде бы подходит, мне не нравится… Я вернусь с кучей совершенно не подходящей мне одежды и в самом дурном настроении.
– А я заверю вас, что одежда чудесная, и постараюсь вернуть вам хорошее настроение, – улыбнулся Дэвид и взглянул на часы. – Полчаса… Скажем, в двенадцать? Здесь?
– Да, отлично.
Я вышла из его кабинета с полным карманом денег и стала искать, где их потратить. Тут были мясные магазины, бакалейные лавки, торговля играми, оружейная лавка и автосервис. Наконец между неизбежным итальянским кафе-мороженым, которое встречается во многих маленьких шотландских городках, и отделением почты я увидела вывеску: «МОДА Изабель Маккензи», или, точнее, «Изабель МОДА Маккензи». Войдя в стеклянную дверь, скромно задрапированную тюлем, я оказалась в маленькой комнате с полками, на которых громоздились угнетающего вида вещи. На прилавке под стеклом лежало нижнее белье персиковых и бежевых оттенков, и там и тут были искусно сложенные унылые полосатые пуловеры.
Сердце у меня упало, но, прежде чем я успела убежать, отдернулась занавеска в задней части магазина и ко мне вышла миниатюрная, похожая на мышку женщина в трикотажном костюме на два размера больше ее самой и с огромной кернгормской брошью.
– Доброе утро!
Я догадалась, что она родилась в Эдинбурге. Мне стало интересно, была ли это Изабель Мода Маккензи собственной персоной, и если так, то что вообще привело ее в Кейпл-Бридж. Вероятно, ей кто-то сказал, что торговля одеждой здесь процветает.
– О… Доброе утро. Я… Мне нужен свитер.
Не успела я произнести это слово, как поняла, что совершила ошибку.
– У нас есть изумительный трикотаж, – затараторила дама с режущим слух эдинбургским произношением. – Вы хотите шерсть или букле?
Я сказала, что хотела бы шерсть.
– А какой у вас размер?
Я ответила, что, вероятно, средний, М.
Дама тут же начала опустошать полки и забрасывать меня свитерами цвета увядшей розы, темно-зеленых и коричневых оттенков.
– А… У вас нет других цветов?
– А какой другой цвет вы имеете в виду?
– Ну, например, темно-синий?
– О, в этом году темно-синий совершенно непопулярен! – с упреком сказала мне Изабель Маккензи. («Откуда она вообще берет эту информацию? – подумала я. – У нее прямая связь с Парижем, не иначе».) – Посмотрите, вот чудесный оттенок…
Это был цвет морской волны, который, по-моему, не подходит ни к чему и никому.
– Я, правда, хотела что-нибудь попроще… Вы знаете, теплую и толстую вещь… Возможно, с высоким воротником?
– О, если вы о водолазках, то их у нас нет. Высокий ворот сейчас не в моде…
Я грубо оборвала ее, чувствуя, что меня охватывает отчаяние:
– Ладно, не важно, я не буду брать трикотажный свитер… Скажите, а юбки у вас есть?
Все началось по новой.
– Вы хотите из шотландки или из твида?..
– Из твида, думаю…
– Какой у вас обхват талии?
Я сухо ответила. Возобновились поиски, на этот раз дама принялась искать на самой безнадежной с виду полке. Наконец она извлекла две юбки и величественным движением разложила их передо мной. Одна была неописуемо отвратительна. Другая показалась мне не настолько ужасной, коричневая с белым, в елочку. Я неохотно согласилась ее померить, дамочка втолкнула меня в закуток размером со шкаф, закрыла шторкой и предоставила самой себе. Не без затруднений я сняла с себя одежду, в которой была, и натянула юбку. Твид кололся и цеплялся к моим чулкам, как чертополох. Я застегнула крючки на талии и молнию и взглянула на себя в высокое зеркало. Вид у меня был жуткий. Твид сидел на мне зигзагом, как на абстрактной картине оп-арт. Мои бедра в этой юбке выглядели слоновьими, а пояс до боли врезался в мою тонкую талию.
Изабель Маккензи тактично покашляла и отодвинула занавеску жестом фокусника.
– О, вам очень идет, – тут же заявила она. – Вы просто созданы для твида.
– Вам не кажется, что она… ну… немного длинновата?
– В этом сезоне в моде более длинные юбки…
– Да, но эта практически закрывает колени…
– Если хотите, я могу укоротить ее немножко… Она очень хорошо смотрится… Нет ничего красивее, чем хороший твид…
Чтобы отделаться, я уже готова была купить эту юбку… Но напоследок еще раз взглянула в зеркало и приняла твердое решение:
– Нет. Нет, боюсь, что она действительно мне не подходит… Это не то, что я хотела.
Я расстегнула молнию и стащила с себя юбку, пока Изабель Маккензи не уговорила меня купить эту жуткую вещь. Женщина забрала ее с глубокой скорбью на лице, тактично отведя глаза от моего нижнего белья.
– Может, вы примерите ту, из шотландки? В таких мягких старинных тонах…
– Нет… – Я надела свою старую, купленную в Америке юбку из быстросохнущей ткани, и она показалась мне старым добрым другом. – Нет, я думаю, что не буду покупать юбку… Я просто хотела посмотреть… Спасибо большое.
Я надела плащ, взяла сумку, и вместе, бочком, мы направились к двери, задрапированной тюлем. Дама первой оказалась у выхода и открыла передо мной дверь так неохотно, будто выпускала из клетки ценного зверя.
– Может, в другой раз, когда будете проходить мимо…
– Да… Может быть…
– На следующей неделе к нам поступит новая коллекция.
Без сомнения, прямо от Диора.
– Спасибо… Извините за беспокойство… Хорошего вам дня.
Оказавшись наконец, слава богу, на улице, я повернулась и пошла прочь так быстро, как только могла. Я проскочила оружейную лавку, а затем под влиянием какого-то порыва развернулась, вошла в нее и через какие-нибудь две минуты уже купила большой темно-синий свитер, явно предназначенный для молодого мужчины. Испытав невыразимое облегчение от того, что утро все же не пошло насмарку, я вернулась к Дэвиду с плотно упакованным свертком в руках.
Пока он складывал в стопку бумаги и запирал шкафы с документами, я сидела на его столе и рассказывала ему сагу о своем катастрофическом походе по магазинам. Приправленная его комментариями (у него отлично получалось изображать эдинбургский акцент), история обросла новыми подробностями. Я смеялась так, что у меня заболели ребра. Наконец мы взяли себя в руки, Дэвид положил кипу документов в свой и без того распухший портфель, в последний раз осмотрелся, а затем мы вышли из кабинета, и он закрыл дверь. Спустившись по мрачной лестнице, мы оказались на залитой солнцем оживленной улице.
Дэвид жил всего примерно в сотне ярдов от центра маленького городка, и мы довольно быстро преодолели эту короткую дистанцию пешком. Старенький портфель Дэвида все время хлопал и бился о его длинные ноги, и время от времени нам приходилось разделяться, чтобы обойти детскую коляску или парочку болтающих женщин. Наконец мы подошли к его дому. Это был один из ряда совершенно идентичных двухэтажных каменных домиков, каждый из которых стоял на отдельном участке земли, со скромным заборчиком, отделяющим его от улицы, и гравийной дорожкой от калитки до входной двери. Дом Дэвида отличался от других только тем, что у него был гараж, встроенный в промежуток между его домом и соседним, с бетонной подъездной дорожкой. И еще Дэвид выкрасил свою входную дверь в яркий, солнечно-желтый цвет.