Страница 8 из 9
Четыре-пять дней! Я подумал про Горди. Оставалось надеяться на Уэббера. Если он не поможет, мне конец.
Я поплелся по бесконечному коридору в приемный покой.
– Мэнсон?
Обернувшись, я увидел крупного мужчину в фетровой шляпе с широкими полями и мешковатом дождевике. Лу Бреннер, сержант городской полиции.
Тридцать восемь лет. Каменная физиономия, расплющенный нос, бегающие голубые глазки, вечная щетина, мощное телосложение и сомнительная репутация. Поговаривали, что он любит сперва ударить побольнее, а потом уже задавать вопросы. Однажды Уэббер сказал мне, что Бреннер не считается ни с кем, кроме капитана Шульца. Мне стало интересно, и я спросил почему.
– Вы не поверите, но у этого сукина сына славная жена. Однажды, когда миссис Бреннер возвращалась домой, на нее напал шальной наркоман. Шульц – тогда он был лейтенантом – все видел, но стоял слишком далеко. У наркомана был нож. В общем, Шульц его пристрелил. Говорят, то был самый меткий выстрел с тех пор, как придумали порох. Преувеличивают, конечно. Но пуля прошла прямо под рукой миссис Бреннер и попала наркоману в голову. У жены Бреннера осталась царапина от ножа. С тех пор сержант боготворит Шульца. Он не забыл о том выстреле, и никогда не забудет.
Я взглянул на Бреннера:
– Вы что-то хотели?
– Угу. – Он сердито зыркнул на меня. – Этот ваш парень, Митфорд… Интересная персона. Над чем он работал?
– А вам какое дело?
– Свидетели говорят, как только он вышел из машины, на него набросились двое. Избили, забрали пухлый портфель и сбежали. Мы хотим понять, что это было: простое хулиганство или кто-то хотел заткнуть ему рот.
Я лихорадочно думал. Уолли занимался контрактом на строительство новой школы. Наверняка в портфеле был компромат на Хэммонда. А может, записки по магазину «Добро пожаловать» с именами богачей Истлейка? В любом случае Бреннеру об этом знать ни к чему.
– Он расследовал строительные махинации, – сказал я. – Слышали про новую школу? Смету раздули на пятьдесят тысяч долларов.
Бреннер задумчиво смотрел на меня.
– Ну, это вопрос к городскому совету. Что-нибудь еще?
– Насколько мне известно, нет.
– Пожалуй, поговорю с его женой. Она уже дома?
– Думаю, да. Говорите, вопрос к городскому совету? И что с того? Поверьте, это очень неудобный вопрос.
Бреннер сдвинул шляпу на затылок:
– Угу. Что ж, на неудобные вопросы бывают неприятные ответы. Опасные для здоровья.
– Можно вас цитировать, сержант? Мистеру Чандлеру будет любопытно узнать ваше мнение.
– Вы так считаете? – Он посмотрел куда-то в сторону. – Говорите, да не заговаривайтесь. – И он вышел из больницы.
Я с тревогой подумал, как ему понравится следующий номер журнала. Наверняка Ширли известно о статье про капитана полиции. Сейчас она не в себе, и если Бреннер станет ее допрашивать, она все расскажет. Я подошел к телефону-автомату и набрал домашний номер Уолли. Никто не ответил. Должно быть, Джин отвезла Ширли к себе. Я позвонил ей, и она сняла трубку после первого гудка.
– Ширли у вас? – спросил я.
– Только что ее уложила. Дала ей две таблетки снотворного. Будет спать до утра.
– Полицейские хотят с ней побеседовать, Джин. Никому не говорите, что она у вас. И что это за фраза насчет «проклятого журнала»?
– Она думает, что на Уолли напали из-за сметы на новую школу.
– Ей известно про магазин «Добро пожаловать»?
– Вряд ли. Она все повторяла имя Хэммонда.
– Если утром Ширли не успокоится, не выходите на работу. Побудьте с ней. Не хочу, чтобы в полиции всплыла история про магазин.
– Все будет хорошо. Позвоните мне утром, часов в восемь?
– Обязательно. И еще раз спасибо.
Я повесил трубку и вышел на улицу. Похоже, сегодня я сделал все, что мог. Завтра встречусь с Эрни Мэйхью, попробую выпросить у него денег. Потом отправлюсь на работу и прочитаю личное дело Горди. Теперь все зависит от Уэббера. Если он подведет, мне придется каким-то образом найти двадцать тысяч.
Домой я вернулся в пятнадцать минут одиннадцатого. Света в окнах не было. Неужели Линда легла спать? Было бы неплохо. Мне не хотелось с ней разговаривать. Я отомкнул входную дверь, прошел в гостиную, включил свет и осмотрелся.
На столе лежал листок бумаги. Я взял его в руки.
В записке говорилось:
Дорогой Стив,
я забираю Линду к себе. Через пару дней ее глаз придет в норму. Пока что она побудет у меня, чтобы не поползли слухи.
Никогда не бейте женщин по лицу. Хотите отвести душу, ударьте по заднице. Результат тот же, а синяка не видно.
Я смял записку и бросил ее в мусорную корзину.
Налил себе выпить и уселся в кресло.
Впереди была долгая одинокая ночь. Тревога нарастала. Я пытался справиться с ней, но безуспешно.
В восемь утра я позвонил Джин:
– Как Ширли?
– Нормально. Стоит рядом, хочет вам кое-что сказать.
После паузы я услышал голос Ширли:
– Стив! Прости за вчерашнее. Я наговорила глупостей. Сама не понимала, что несу.
Я сделал глубокий вдох:
– Не переживай. Считай, что ничего не было.
– Как же не было, когда было! Хорошо хоть Уолли меня не слышал. Представляю, как он бы меня отчитал. Я, как его увидела, чуть не лишилась рассудка. Господи! Как же ему досталось! – Всхлипнув, она помолчала и продолжила: – У тебя прекрасный журнал, Стив. Уолли знал, чем рискует, и я тоже знала. Но когда это случилось, я просто поверить не могла, что люди бывают такими жестокими.
– Я расскажу обо всем Чандлеру. Он поможет. Уолли поправится, пусть и не сразу. Я побеседовал со Стэнстедом. Тебе не о чем волноваться. – Я не стал говорить, что Уолли может ослепнуть на один глаз. – Ширли, когда к тебе придут полицейские, старайся повнимательнее выбирать слова. Не упоминай статью про Шульца. Это взрывоопасная тема. Скажи, что Уолли разбирался с контрактом на строительство школы, и только. Поняла?
– Да, конечно. Кстати, ваша Джин такая умница! Мы с ней собираемся навестить Уолли.
– Я буду на связи.
– Ты же не обижаешься, Стив?
– Нет. Все хорошо. Позовешь Джин?
Джин взяла трубку.
– Сейчас свяжусь с Чандлером, а потом поеду в банк, – сказал я. – После этого буду ждать вас в офисе.
– Хорошо, Стив.
Я позвонил Чандлеру на домашний и едва успел его застать: он как раз уходил на работу. Рассказав, что случилось, я добавил:
– Уолли, по всей видимости, избили из-за школьного контракта.
Чандлер повел себя вполне ожидаемо:
– Где он?
– В Северной.
– Хорошо, Стив, я займусь этим вопросом. Справлюсь о его состоянии. Передайте Ширли, что я все улажу. Все до последних мелочей. Со вчерашнего дня его жалованье удвоено. Если эти сволочи думают, что меня можно запугать, пусть подумают еще раз. Займитесь Хэммондом и не стесняйтесь в средствах. Понятно?
Да, мне все было понятно. Но Чандлер, в отличие от меня, не рисковал собственной шкурой.
Настанет и мой черед, думал я. Тоже буду валяться в Северной со сломанными ребрами и сотрясением мозга.
– Хорошо, мистер Чандлер. Не желаете лично поговорить с Ширли?
– Лично? Я сейчас поеду в больницу. Там ее и увижу. – Помолчав, он добавил: – Похоже, наш журнальчик навел шороху.
– Похоже на то. – Я подумал про Шульца.
– Так держать, Стив. – Он повесил трубку.
Я сварил кофе, после чего поехал в бунгало Лучиллы. Она сама открыла дверь: рослая костлявая женщина со стрижкой «под мальчика», тонким носом и холодными зелеными глазами. В рубашке и слаксах она выглядела мужиковато – как и положено лесбиянке.
– Здравствуйте, Стив. Проходите. Наша бедняжка до сих пор спит.
Следом за ней я вошел в большую гостиную, обставленную разномастной мебелью, но вполне уютную. В комнате было множество книг. Чтобы заработать на жизнь, Лучилла писала статьи для журналов об искусстве и книжные обзоры для «Калифорния таймс».