Троллья поганка

И тут убожество ко мне шагнуло, обняло, прижалось, потом голову закинуло и в глаза уставилось. А взгляд влюбленный такой… Я почти поверил, удивился даже, а потом вспомнил – зелье ж! Да такое мощное, что орчанку на семь дней под меня уложить должно было. Думаю, чахлу эту на год срубило, не меньше.

– Ты красивый, – объявила она мне и по клыкам погладила. Издевается? Им до красивых расти и расти… и ведь не вырастут уже, все.

– Поцелуй меня! – а в голосе сталь звенит, и говорит так, словно с детства только и делает, что приказы всем раздает.

Я даже опешил немного от такого напора. Может, ей зеркало принести, чтобы на себя полюбовалась? Поцелуй ее… Доска-доской, да еще и бледная. Но глазища большие, сверкают, а цвет с голубого на стальной сменился, и губы вроде розоветь начали.

Тут терпение у чахлы закончилось, она меня прямо за оберег к себе притянула и сама поцеловала. Вот так же, как говорила, – властно и без сомнений, что я посмею отказать. Меня до жара в паху проняло, причем больше от ее уверенности, чем от самого поцелуя. Все мысли о зелье из головы вылетели, только не просто так, а прямо бабке моей в голову. И прямо вот в такой замечательный миг она первой попавшейся ей под руку палкой мне чуть ниже поясницы с размаху как выписала!..

– Ты что ж… в тростиночку эту все мои труды влил? Да ей понюхать бы хватило! Изверг окаянный, лешие тебя забери! Весь в отца – большой, тупой и озабоченный! Да о чем ты думал, орясина безмозглая?!

– Что тут за шум? Синдр, ты ж к отцу пошел… А что это за девушка?

Ну все, теперь точно живым не уйду. Это я и правда не подумал, что они все против меня объединятся, поганку спасти хотел. А бабы сейчас меня виноватым во всем и везде выставят, да еще и драться уже начали!

– С болота притащил, красавчик наш, жабу-царевну… Приличных девушек ему не надо, нам бледность бестелесную подавай! И зельем приворотным ее опаивай. Бестолочь у тебя сын!

– Ма, сама она зелье выпила! Я за водой нормальной к озеру побежал, а она оклемалась и из болота давай пить, а я туда как раз все зелье из фляжки…

– Я, значит, ночь не спала, варила-пыхтела, а ты все мои труды в болото?! Лягухам да трясинницам?! Квакшам да лешим?! Ах ты…

Нет, бабка, конечно, правильно разозлилась… Но теперь седьмицу точно на глаза ей являться нельзя – прибьет. Так что я мамке рукой помахал и рванул по тропинке, к отцу.

Бегаю я быстрее и пробежать могу долго, так что отсижусь у папаши пару-тройку деньков, потом сунусь проверить, как оно. Отпустило их всех тут или нет. Как раз к тому времени поганку откормят и выходят, станет на приличную девку похожа. И зелье, может, выветрится слегка, или бабка каким отворотным ее напоит, чтобы полегчало.

В шатер отцовский я влетел так, как будто за мной не одна старая троллиха, а толпа молодых леших мчалась. Не рассчитал я, что бабка настолько разозлится, – почти на пятки мне всю дорогу наступала, шишками кидаться в спину успевала и орала при этом на весь лес, так что теперь вся деревня орков про мои подвиги знает.

Хорошо хоть, не про зелье, а про то, что я, орясина безмозглая, девку на болоте подобрал и не к себе в шатер повел, а им с матерью подкинул, бесстыдник и последыш орочий…

Так что и десяти минут не прошло, как папаша появился, посмотрел на меня хмуро и объявил:

– Одно дело, когда женщина сама в твой шатер идти отказалась, как твоя мать, и совсем другое, когда ты женщину бросил, да еще и на материнскую шею. Не бывать такому, чтобы мой сын от ответственности бегал. Так что строй себе отдельный шатер и забирай в него свою женщину. Нечего меня на весь клан позорить!..

Хорошо хоть, не сразу выставил, переночевать разрешил. А с утра, даже позавтракать нормально не дав, выпинал строительством заниматься.

Вот не так я собирался свой шатер возводить, не с таким настроем. Я о Келде как первой жене мечтал. Но теперь-то мне уж точно ни от одной орчанки не обломится – кто ж захочет второй женой пойти, когда первая – найденыш болотный без роду и племени, да еще страшненькая, без слез не взглянешь. Спас, называется…

А главное, никому ж теперь ничего не докажешь! Бабка злая, как ее подгорные предки, за то, что я зелье в болото вылил. Девчонка, зелья напившаяся, как только узнает, что я ее в жены беру, опять целоваться полезет… Не признаваться же мне, что я Келду опоить хотел, а досталось все этой пигалице? Вот весело будет, когда действие отвара закончится и поганка эта в себя придет!

Отец на орочьего последыша оскорбился, не иначе, так что будет на законе настаивать, хотя сам-то… сам своих баб в шатер не зовет!.. Но с мамкой ему и вправду не повезло – послала она его с шатром и местом десятой жены.

Только я-то пальцем немощь эту… ну на руках потаскал… а целоваться она сама полезла! Первая… И теперь выходит, что я, насильно поцелованный, еще и в жены ее за это взять должен?!

Главное, беда в том, что бабка про поцелуй всей деревне сообщила, когда за мной бежала. Громко так!

– Как целоваться при всех – так храбрый, а как за последствия отвечать!..

Это ж я только знаю, что последствия – зелье приворотное, в болото вылитое, а не то, что все подумали!

И главное, сначала я ее в шатер приведу, женой при всех назову, а потом, когда приворот закончится, она прочухается, вспомнит, откуда к нам на болото свалилась, и уйдет.

Нет худшего позора для орка, чем сбежавшая от него жена! Разве лишь признание в том, что собирался зелье использовать, потому что без него женщины тебе не дают.

Так что придется с бабкой мириться и умолять ее отворотное какое-нибудь варево сделать. А то слишком много позора лишь за то, что одну девку спасти хотел, а вторую… Ну не силком же взять! И в жены же потом был готов, если б согласилась!

Часть 1. Глава 2

Ка-арис:

Ничего не помню… Вот совсем ничего! Только страх, словно за мной кто-то гонится и надо мчаться, быстро-быстро. Лететь… Почему «лететь», когда я на двух ногах и без крыльев? Но в мыслях сразу четко именно «лететь». Значит, я умею летать? Тогда почему я упала?

Тот большой, что меня нашел, уже третий день не появляется. И хорошо! Боюсь я его – огромный, зеленый, клыки жуткие… Еле-еле себя заставила его поцеловать. Чуть не замутило от отвращения! Но я себя пересилила, сказала, что «хочу»… А я всегда получаю то, что хочу! И кстати, очень хорошо помню, что обращались ко мне все на «вы», потому что я… Кто?

Кто бы я ни была, но никакие яды на меня не действуют – это в голове осталось. Поэтому, едва в себя неизвестно где пришла, сразу поползла пить, даже не задумываясь, что вода может оказаться грязной, вредной, отравленной…

Вот чего я точно не ожидала, так это дурмана на любовь. Но, если подумать, чудовищу же тоже любви хочется, вот он и попробовал меня к себе привязать. Видела я, как он из фляжки своей в болотную воду яд вылил. Только не вышло у него ничего! Лишь несколько минут дурман действовал. Как раз хватило, чтобы понять, чем именно меня опоили и для чего.

Раз любви от меня хочет, значит, точно не обидит. Поэтому я позволила ему взять меня на руки – не босиком же мне за ним идти? Может быть, отнесет к кому-то, кто поумнее?

Наивная! Страшилище, набегавшись по лесу, поставило меня на землю у какого-то шалашика, из которого еще одно чудище выскочило, маленькое, серенькое, ушастое, и давай орать, визгливо так…

Но я все равно внимательно вслушивалась – вдруг удастся понять, куда я попала и как мне выжить, пока память не вернется.

Поэтому, едва речь про отвары зашла, тут же сообразила, кто зеленому монстру дурман приготовил. И интуитивно решила показать, что действует он, дурман этот. Совершенно не хотелось почему-то выдавать свою тайну про невосприимчивость к любой отраве.

Так что собралась с силами, сначала чудовищу клыки пощупала, чтобы убедиться – острые, аккуратнее надо. Причем странные такие – не сверху, как у вампиров… Ледовые грани, откуда я про вампиров помню? Так вот не такие у него клыки, не сверху вниз, а снизу вверх… неудобные! Но поцеловаться получилось. И глаза у страшилища после этого стали такие… такие… Пусть потом детям и внукам хвастается, что его сама… кто?! Кто я?!