Дни поздней осени

— Наверное, это будет невеселая книга, — сказала я.

— Мне хочется написать хорошую книгу. Гораздо лучше тех, что писал раньше.

— Значит, у вас были книги?

— Да так... Но я не решился бы назвать себя писателем. Писатель — это очень серьезно.

— А нельзя почитать ваши книги? — спросила я.

— Нет, нет. Они недостойны того. Если эта книга получится, буду вслух вам читать понемножку.

Я собралась уходить.

— Огромное спасибо за простыни, Маша. Когда-нибудь отплачу за вашу заботу.

Я, кажется, покраснела.

Итак, он писатель! Я постеснялась спросить, вышли его книги или нет. В конце концов, какое это имеет значение? Если человек пишет, значит, он писатель. Хотя, впрочем... Папин знакомый по фамилии Карабанов целый роман написал и за другой принялся. Всем читает, слушать его ужасно скучно. Значит, Карабанов не писатель. Интересно узнать, как пишет Алексей. Ужасно мне любопытно. Если как Карабанов, я буду разочарована.

Какое все-таки совпадение. «Дни поздней осени»! Строчка, которая меня заворожила. Книга про расставанье. Не может быть, чтобы это вышло плохо. Я почему-то верю в него.

И вот сейчас захотелось увидеть Диму. Совсем о нем позабыла, так нельзя. Разыщу завтра и попрошу почитать стихи.

Спокойной ночи!

28 июня. Четверг

Сегодня «семеро с ложкой» со мной познакомились. Увы, не моя компания. Все глупо так вышло, неловко.

Они плескались в реке, и я оказалась в середине. На меня полетели каскады брызг, я тоже била ладонями по воде.

— Иди к нам, — сказали они.

Сразу на «ты». Я не привыкла, но все же уселась с ними. Никто не собирался со мной знакомиться, просто болтали вместе, дурачились. Среди них две девушки одна с белыми длинными волосами, другая коротко стриженная.

— Где ты живешь? — спросили они.

Я ответила.

— Вечером приходи на омут, будем жечь костер.

Между прочим, они вытащили из песка бутылку вина и дружно ее распили. Я отказалась от своей доли.

— Пора приобщаться, — сказал тот, который мне нравился. — Тебя как зовут?

— Сначала самому принято назваться, — храбро сказала я.

— Ого! Называюсь. Борис.

Сказала и я свое имя.

— Ты, наверное, еще в школе?

— Угадали.

— Пора приобщаться, — снова сказал он.

Я заметила, что у каждого есть ходовое словечко. Один через фразу говорит «все красиво»:

— Пошли, приняли по стакану, и все красиво.

Борис нажимает на обращение «господа офицеры».

— Ну-ка, подвиньтесь, господа офицеры, — это мне и длинноволосой девушке.

Отношения у них свободные, пустоватые. Парень и девушка с короткими волосами пошли в сосны.

— Ну, опять целоваться, — сказал Борис. — А ты целоваться умеешь? — это ко мне вопрос.

Черт знает что. Живут они, оказывается, в палатках за омутом. Пробудут здесь еще несколько дней и двинутся дальше. Туристы! Я потихоньку так отодвинулась и помчалась домой. Еще приключений мне не хватает!

Дима тоже прихворнул. Мы с Аней его навестили. Дима лежал на кровати важный и бледный. Аня спросила, куда он собирается поступать. Дима ответил:

— Еще не решил.

Я похвасталась, что собираюсь учить голландский. Рассматривали альбомы по искусству, в Диминой комнате их немало. Любимый Димин художник Ван Гог. Тут мы расходимся.

— Импрессионисты теперь не в моде, — сказала Аня.

— Ван Гог относится к постимпрессионистам, — поправил Дима.

— Ну все равно.

Пришел Костычев-старший, посидел с нами. Он симпатичный, все время стучит на машинке в саду. Интересно, почему он не может устроиться на работу? Надо посмотреть его книжку о молодых художниках, папа хвалил.

Мы пили чай с вишневым вареньем и обещали Диме зайти еще. Аня на сей раз была довольна.

Алексей поправляется. После обеда к нему наведывалась, спросила, как подвигаются «Дни поздней осени». К сожалению, он был невеселый, даже мрачный. Ходил по комнате, потом сел за «Блютнера» и стал извлекать ужасные звуки. Я пожалела старика:

— Рояль совсем расстроен.

— Да, расстроен. — И без перехода: — Расскажите мне о себе.

А что я могла рассказать? Школьница, перешла в десятый класс, поступать готовлюсь.

— Куда, если не секрет?

— В университет.

— В университет? — Он забарабанил пальцами по стеклу. — Скажите еще, что на исторический факультет.

— Как вы догадались?

— Исторический факультет! Это прекрасно, — язвительно сказал он.

Я не знала, что возразить, просто молчала.

— Извините меня, ради бога, Маша. Сегодня у меня плохое настроение. Впрочем, не только сегодня. Я думаю, это надолго. Боюсь, доставлю вам много хлопот. Уж лучше бы вы занимались своими делами.

Как нехорошо он это сказал! Я сразу встала. Он спохватился:

— Вы меня не так поняли. Не обижайтесь. Я тут закупорился, сижу один, разговаривать разучился. Надо хоть в лес пойти.

— Здесь прогулки хорошие.

— Давайте вместе пойдем, хоть завтра! Я понимаю, что неудобно со мной на виду у всех. Но можно встретиться где-то подальше. Например, у омута. Вы знаете ветлу над водой?

И мы договорились встретиться после обеда.

22.00. Волнуюсь. На свидание никогда не ходила. Быть может, это и не свидание вовсе, но все же... Сегодня за ужином предупредила, что завтра удаляюсь «на этюды». Аня посмотрела на меня подозрительно, дедушка ждет, когда я продемонстрирую свои достижения, но я отговариваюсь: еще мало написано и т. д. А написано всего лишь три строчки.

29 июня. Пятница

Нехороший день сегодня. Он не пришел. Целый час ждала у ветлы, чуть в омут не свалилась. А он не пришел. Ну и пусть. Я знала, что не придет, просто чувствовала. Да и зачем я ему нужна? Теперь он здоров и может без помощи обойтись. В конце концов, человек искал уединения, а ему помешали. Всегда так со мной происходит: строю карточный домик, а он рушится от легкого дуновения. Ну что я себе придумала? Интересная личность, писатель, человек в беде. Быть может, и так, но при чем тут я? Разве не видно, что мысли его заняты совсем другим? Эх, Маша, Маша! Опять не повезло.

23.15. Голова болит. Я расстроена. Нет, конечно, больше туда не пойду. Разве не ясно, что визиты мои ни к чему. Прощай, Черная дача! Прощай, маленький сон.

30 июня. Суббота

Пришлось ехать в Москву. Мама отправилась за отпускными и нас прихватила с Аней. С вокзала, сославшись на головную боль, сбежала в наш переулок. Квартира пуста. Я люблю пустую квартиру. Открыла все двери и бродила по комнатам. Мраморный бюст римского консула, что стоит в прихожей, посматривал на меня вопросительно. Я потрепала его по щеке и сказала: «Эх, консул, консул, никогда тебе не познакомиться с господином Блютнером».

Весь наш фарфор и хрусталь, сосредоточенный на полках, стенах и потолках, все картины, литографии, подсвечники, безделушки, загромоздившие интерьер, выглядели значительными и сосредоточенными. Должно быть, у этих предметов есть своя жизнь, как в сказке Андерсена «Пастушка и трубочист». Между прочим, фарфоровая пастушка и фарфоровый трубочист у нас тоже имеются, они стоят в маминой комнате на гамбургском буфете.

Отвела душу на музыке. Поиграла немножко. Инструмент, увы, пора настраивать. Все это поправило настроение. Решила пойти на улицу и неожиданно встретила Виталика. Он почему-то смутился. Да и я тоже. Когда встречаешь знакомого после долгого перерыва, не знаешь, с чего начать. Тем более что Виталик занимает особое место среди однокашников. Ведь он мне снится.

Пустой разговор с набором ничего не значащих вопросов. Как дела, как лето проводишь, куда поедешь, кого встречал и так далее. Гораздо важнее все остальное. Интонации, взгляды и то неуловимое, что возникает между людьми во время беседы.