Страница 6 из 17
– Сама Спарта!
– А тут еще восставшие варвары!
– Их надо привести к покорности, но не обращаясь к жестоким мерам и стараясь пресекать попытки к перевороту в самом зародыше. Как-то так.
– Как так?
– Не знаю. Как-то…
– Я выслушал вас всех. Никто даже не упомянул о дерзости и неустрашимости… ладно… но я полагаю, что, прояви хоть малейшую уступчивость, и все враги тотчас набросятся на Македонию. Поэтому…
– Македонский ублюдок! Волнениям среди варваров и войнам в их землях он сразу же положил конец, быстро пройдя с войском вплоть до реки Истра, где в большой битве разбил царя трибаллов Сирма.
– Лично я хорошо помню битву при Херонее. И Александра тогда. И там.
– И что? Что он тогда и там?
– Видишь ли… именно, он ее выиграл. Есть мнение. Серьезных стратегов.
– Кто они?
– Имен я не назову.
– Трусы! Вот кто они!
– Да, нет. Это – серьезные люди, и они полагают, что Александра следует опасаться.
– Вы тут спорите! А Фивы уже выступили!
Все-таки не удалось сдержать… Фивы не ограничились словами. И это – хорошо.
– Узнав, что фиванцы восстали и что афиняне в союзе с ними, Александр немедленно повел свои войска через Фермопилы и объявил, что он хочет, чтобы Демосфен, который назвал его мальчишкой, когда он воевал с иллирийцами и трибаллами, и подростком, когда он достиг Фессалии, увидел его мужчиной под стенами Афин.
Ххх… Под стенами я докажу, что уже не мальчишка.
– Подойдя к Фивам, Александр, желая еще раз дать жителям возможность раскаяться в содеянном, потребовал выдать только своих явных врагов и обещал безнаказанность тем, кто перейдет на его сторону.
– И?..
– Фиванцы, со своей стороны, потребовали выдачи Филота и Антипатра и призвали тех, кто хочет помочь освобождению от Македонии, перейти на их сторону.
– Что тогда?
– Тогда Александр приказал македонянам начать сражение.
– Что это сошло с места и пошло вперед?..
– Это… Это и есть македонская фаланга.
– Она же сметает все со своего пути. Неумолимая и страшная в безмолвии.
Жуткий каждый шаг каждого фалангита, сливающийся в один шаг фаланги… Этот невыносимый гул… он бьет прямо в сердце…
Фиванцы бились с мужеством и доблестью, превышавшими их силы, оказывая сопротивление врагу во много раз более многочисленному. Однако, когда македонский гарнизон, занимавший Кадмею, выйдя из крепости, напал на них с тыла, большинство фиванцев попало в окружение и погибло в битве.
– Царь! Победа! Полная победа!!!
– Царь, нужно остановить фалангу. Город уже твой. А они…
– Город их. Фивы их. Фиванцы их. Я наложил на них свою руку. И нет им пощады.
Копье пронзило хитон, кожу, мясо, кость – и глухо ударило в стену.
– Город был взят, разграблен и стерт с лица земли. Александр уверен, что Эллада, потрясенная таким бедствием, впредь из страха будет сохранять спокойствие; кроме того, он оправдывает свои действия тем, что удовлетворил своих союзников, так как фокейцы и платейцы выдвигали против фиванцев ряд обвинений. Пощадив только жрецов, граждан, связанных с македонянами узами гостеприимства, потомков Пиндара, а также тех, кто голосовал против восстания, Александр продал всех остальных в рабство, а их оказалось более тридцати тысяч. Убитых более шести тысяч.
– Кто стерег Фивы?..
– Что ты так переживаешь?
– Неужели ты не понимаешь? Александр показал всей Элладе, что теперь никто и ничто его не остановит. Я даже начинаю сочувствовать персам… Ты, действительно, ничего не слышал о Тимоклее?
– Тимоклея… Тимоклея… что-то знакомое…
– Ты был у нее дома прошлым летом…
– Да-да. Очень приличная женщина… гостеприимная… статная… величавая…
– Несколько фракийцев ворвались в дом Тимоклеи, женщины добродетельной и доброй славы. Пока рядовые воины грабили, их предводитель насильно овладел женщиной…
С фракийца капала кровь… чужая… пот… свой… стекал… железо доспехов повсюду сдирало полоски кожи…
– …а потом спросил ее, не спрятала ли она где-нибудь золото или серебро.
Тимоклея ответила утвердительно и, отведя фракийца в сад, показала колодец, куда, по ее словам, она бросила во время взятия города самые ценные из своих сокровищ.
Спина… спина… он подставил спину… не думая… не думая… быстрее… с одного шага… А-а!
– Герой наклонился над колодцем, чтобы заглянуть туда, а Тимоклея, став сзади, столкнула его вниз и бросала камни до тех пор, пока не убила. Когда связанную Тимоклею привели к Александру, уже по походке и осанке можно было судить о величии духа этой женщины – так спокойно и бесстрашно следовала она за ведущими ее фракийцами. Что с ней до этого еще делали пьяные варвары – не скажу.
На вопрос царя, кто она такая, Тимоклея ответила, что она сестра полководца Феагена, сражавшегося против Филиппа за свободу и павшего при Херонее. Пораженный ее ответом и тем, что она сделала, Александр приказал отпустить на свободу и женщину, и ее детей.
Он уже может себе позволить быть даже великодушным.
– Ну, в сущности, я не думаю, что он свирепый варвар.
– Уже Филипп не был варваром, а Александр… Мы его боимся. И в его великодушии. Он доказал…
– Но он и не эллин!
– Конечно.
«Великий царь царей!
Ныне же сообщаю тебе, что Александр заключил мир с афинянами, несмотря на то, что они проявили большое сочувствие к бедствию, постигшему Фивы: уже начав справлять таинства, они в знак траура отменили праздник и оказали всяческую поддержку беглецам из Фив. То ли потому, что Александр, подобно льву, уже насытил свой гнев, то ли потому, что он хотел противопоставить жесточайшему и бесчеловечнейшему деянию милосердный поступок, однако царь не только простил афинянам все их провинности, но даже дал им наказ внимательно следить за положением дел в стране: по его мысли, в том случае, если бы с ним случилась беда, именно Афинам предстояло править.
Говорят, что Александр не раз сожалел о несчастье фиванцев, и это заставляло его со многими из них обходиться милостиво».
Отъезд
… – Год спустя Филипп был убит, и она вернулась…
– Значит, так. Олимпиас, провожая Александра в поход, ему одному открыла тайну его рождения и настоятельно просила его не уронить величия своего происхождения.
– Да что за чушь! Олимпиада все время опровергает эти толки и восклицала при этом: «Когда же Александр перестанет оговаривать меня перед Герой?»
– Он очень умен. Запущен слух, будто отцом Александра был не Филипп, которого отталкивала любовь Олимпиас к змеям, а Зевс, овладевший Олимпиас во время грозы. Слух появился еще при Филиппе. Интересно другое. Сам Александр поддерживает существование этой легенды в политических целях, но считает своим отцом именно Филиппа.
– Кто знает, кто знает…
– Думать можно все. Почему нет?
Эллины… Эллада… эллинизм… что это вообще такое?., с чего они решили, что… а и еще… я пленен идеалами Эллады… неплохо… они эллины и не пленены, а я пленен… плевали они сами на… а я, стало быть, варвар… Ну, что, я им чужд. И они мне. Если честно, не знаю, как бы я относился к ним, если бы они воспринимали меня иначе, но для них всех я – варвар. Ладно. Человек не… не афинянин, не коринфянин, не… Не!