Черный Принц

В августе Эдуард Вудстокский начал собирать войска. Он послал письма своим слугам в Чешире и Северном Уэльсе с приказами приступить к набору солдат. Кроме чиновников принца в Англии ему помогали его брат Эдмунд Лэнглийский, граф Кембриджский, и Джон де Хестингс граф Пемброкский. В середине сентября 1368 года они наняли 22 корабля для перевозки 1200 латников и лучников, которых следовало немедленно переправить в Аквитанию.

Нервозность, охватившая Аквитанию, передалась в Англию. Чтобы выяснить, что же, в конце концов, происходит на континенте, из Лондона в Париж было отправлено посольство во главе с Джоном, лордом Невиллом Рэбийским, и бывшим коннетаблем Бордо Джоном Стретли. Однако единственным результатом этой поездки стало некоторое охлаждение отношений между Эдуардом III и его старшим сыном. Велеречивому сеньору д’Альбре удалось заморочить голову некоторым членам посольства и склонить их на свою сторону. Вернувшись в Англию, они представили королю ситуацию во Франции не совсем в выгодном для принца свете. Эдуард III потребовал от сына объяснений.

Эдуард Вудстокский получил королевское послание, находясь не в самой лучшей форме. В начале ноября его сразил новый приступ болезни, и он слёг в постель с «великой меланхолией и болезнью сердца»30. Ему трудно было заниматься государственными делами, поэтому пришлось срочно отзывать из Нормандии сэра Джона Чандоса — одного их самых квалифицированных администраторов и военачальников в окружении принца. В довершение ко всему, от принца дошли известия, что Луи д’Анжу председательствовал на Штатах Лангедока в Тулузе и, запугав делегатов угрозой со стороны врагов Франции, выбил из них значительные субсидии на войну.

Естественно, в таких обстоятельствах принц, всегда испытывавший крайнюю неприязнь к дипломатическим интригам, крайне болезненно отреагировал на письмо отца. Ответ, отосланный им в Лондон, сложно назвать сдержанным: Эдуарда Вудстокского переполняла еле сдерживаемая ярость:

«Высокочтимый сеньор и отец, примите смиренные уверения в моём сердечном расположении к Вашему высочеству[97] и даруйте мне своё благословение. Высокочтимый сеньор и отец, да будет вам известно, что я получил ваши почтенные письма и ознакомился с требованиями, которые сеньор д’Альбре отправил вашей светлости из Парижа с вашими послами сеньорами де Латимером, де Невиллом и мэтром Джоном Стретли. Мой высокочтимый сеньор, я благодарю Ваше высочество столь смиренно, сколь то возможно, за пересылку мне копий указанных писем и требований, ибо теперь я могу очистить своё имя и подтвердить честно и преданно то, что я уже сообщал ранее Вашему высочеству касательно упомянутого сеньора д’Альбре.

Итак, мой высокочтимый сеньор и отец, ибо я имею честь называть Вашу светлость своим сеньором, и отцом, и государем. То, что я сообщил Вашему высочеству, я должен был сделать, как сын для своего сеньора и отца — честно и преданно, и никоим образом не иначе. И я собираюсь подтвердить и доказать это перед Вашей светлостью, перед моим сюзереном и государем, против упомянутого сеньора д’Альбре всеми способами, какими рыцарь обязан это сделать, или же так, как Ваша светлость соблаговолит приказать. И если кто-нибудь в Англии хочет оспорить то, что я сообщил Вашему высочеству, я буду готов доказать это, какого бы происхождения и рода он ни был. Для сего я отыщу других такого же происхождения, и уже они докажут от меня и от моего имени — то, что я сообщил Вашему высочеству по указанному поводу верно и правдиво сказано. И, мой высокочтимый сеньор, не желая вызвать недовольства Вашего высочества, я замечу, что поражён: как кто-то в вашем королевстве, кем бы он ни был, может принять на веру сообщения от кого-либо — гонца или иного — желающего меня позорить и бесчестить мою репутацию? Ибо, о высокочтимый сеньор, я никогда не сообщу вам ничего помимо правды, чего я не смог бы отстоять с милостью и помощью Божией против любого другого подданного или вассала в вашем королевстве, какое бы положение он ни занимал — безо всяких исключений. О высокочтимый сеньор, пусть не вызывает вашего недовольства то, что пишу столь бесцеремонно. Ведь это столь сильно задело меня, и мою честь, и репутацию, что мне показалось, мой сеньор, я должен сделать это. Ибо я был бы весьма огорчён, если бы не выполнил своих обязательств по отношению к Вашему высочеству, и я молюсь, чтобы Господь впредь хранил меня от этого.

И, кроме того, благороднейший сеньор, я слышал, что некоторые люди там у вас слишком легко поверили оправданиям сеньора д’Альбре. Но они не правдивы, как теперь ясно видно из сообщения, которое доставил сир Пьер де Кюртон, действительно заслуживающий доверия, как вы сами знаете. Он прибыл ко мне от упомянутого д’Альбре из Парижа, и прямо сказал мне, что тот обратился к королю Франции как к государю и суверену княжества [Аквитания], что упомянутый д’Альбре и просил передать мне. И посему, мой сеньор, мне кажется, что сведения, которые я сообщил вам, действительно доказаны и правдивы, а они ясно и прямо противоречат требованиям и оправданиям, которые ваши гонцы доставили вам от упомянутого сеньора д’Альбре.

Я прошу вас, благороднейший сеньор, ради той малой власти, которая у меня есть для службы вам, принять эти проблемы близко к сердцу. Вы можете передать предъявителю этих писем любые ваши приказы и пожелания для меня, и я всегда готов, о высокочтимый сеньор, выполнить их со всем моим старанием.

Высокочтимый сеньор и отец, пусть Пресвятая Троица хранит и защищает Ваше высочество, и дарует Вам славную победу над Вашими врагами»31.

Эмоциональное письмо сына убедило Эдуарда III в том, что его послы поторопились, поверив сиру д’Альбре. Ещё более укрепило его в подозрениях, что французы что-то замышляют, неуклюжее двуличие Шарля V. Стремясь по возможности замаскировать свои истинные намерения, тот в начале 1369 года отправил к королю Англии посольство якобы в попытке найти компромисс по исполнению договора в Бретиньи и согласованных в Кале дополнений. Он писал, что желает всемерно способствовать вступлению всех соглашений в силу в полном объёме. Но одновременно французский король послал принцу Уэльскому и Аквитанскому формальное требование явиться 2 мая в Парижский парламент и держать ответ по обвинениям, изложенным в апелляциях гасконских сеньоров.

Сцена приёма Эдуардом Вудстокским французских посланников подробно и красочно описана Фруассаром, который процитировал и его знаменитый гордый ответ: «Мы охотно прибудем в Париж в назначенный день, поскольку король Франции послал за нами, но мы явимся с бацинетом на голове и в сопровождении 60 тысяч воинов»32. К сожалению, вся эта героическая сцена крайне недостоверна, что не является для работ Фруассара исключением. Во-первых, сразу настораживает численность войска, которое принц якобы собирался привести в Париж — стольких солдат в его распоряжении никогда не было. Во-вторых, сомнения подтверждаются и тем, что хронист неверно описал путь, которым прибыло посольство. По его словам, оно проследовало из Парижа непосредственно в Бордо. На самом же деле, послов снарядил сенешаль Тулузы, и принца они нашли в Ангулеме, где тот неотлучно находился уже долгое время.

Герольд Чандос избегал опасных подробностей и тем более преувеличений, но в целом соглашался с Фруассаром относительно реакции Эдуарда Вудстокского на вызов в Париж:

97

В то время принятым обращением к королю было «Ваше высочество» (англ. Your Highness, фр. Votre hautesse); до начала XVI века титулование «Ваше величество» (англ. Your Majesty) использовалось крайне редко.