Страница 70 из 90
Противников разделяли 12 километров широкой равнины. Хотя обе стороны готовились к битве в течение нескольких дней, и вся местность кишела разведчиками, Эдуард сумел-таки преподнести кастильцам тактический сюрприз. Поскольку Энрике Трастамарский не делал никаких попыток сдвинуться с места и выжидал, действовать пришлось именно принцу. Но он не пошёл, как ожидали его враги, в лобовую атаку по главной дороге из Логроньо на Нахеру. Ранним утром 3 апреля англо-гасконские войска свернули на север и обогнули крутой хребет, тянувшийся вдоль долины.
Едва взошло солнце, как на левом фланге армии Энрике Трастамарского неожиданно возникли отряды Джона Гонтского и Джона Чандоса. Пока атакующие спешивались и выстраивались для атаки, опытный Бертран дю Геклен мгновенно уяснил изменение ситуации и попытался развернуть свои войска фронтом к неприятелю. Это было весьма сложной задачей. Первой линии удалось повернуться к врагу, но во второй линии возникло замешательство, переросшее в смятение. Небольшой отряд лёгкой кавалерии, пользуясь всеобщей неразберихой, перешёл на сторону англичан. Ценой нечеловеческих усилий дю Геклену удалось восстановить порядок и даже повести своих солдат в контратаку, на некоторое время оттеснив англичан. Но тут в сражение вступила вторая баталия под командованием самого принца Уэльского, и сильные отряды гасконцев на её флангах начали охват позиций неприятеля. Дон Тельо, стоявший со своей лёгкой кавалерией как раз на левом крыле, попытался остановить продвижение неприятеля. Однако лучники встретили его всадников тучей стрел, безжалостно поражавших плохо защищённых доспехами людей и коней. Испанские конные отряды понесли тяжёлые потери и бежали с поля боя.
Энрике Трастамарский попытался изменить ход сражения и помочь французам, которым грозил полный разгром. Его подвели кастильские рыцари, которые отказались спешиваться и пошли в атаку на баталию принца в конном строю. Естественно, английские лучники немедленно разъяснили им ошибку, засыпав их стрелами. Узурпатор отважно сражался в самой гуще битвы, однако бой был проигран. Телохранители чуть ли не силой вывели Энрике из гущи сражения. Кругом царила паника. Французы и кастильцы в беспорядке бежали к Нахере, преследуемые конными отрядами Хайме де Майорки и Хью Калвели. Большинство отступавших попало в смертельную ловушку на берегу реки, поскольку узкий мост через быструю Нахерилью не мог вместить всех обезумевших от страха беглецов, и там началась давка. Англичане и гасконцы продолжали преследовать врагов даже в городе. Множество их попало в плен, множество было убито в домах, где они пытались найти убежище. В Нахере были схвачены главы трёх знаменитых рыцарских орденов: великого магистра ордена Калатравы нашли в погребе, а приор Леона ордена святого Иоанна Иерусалимского и магистр ордена святого Иакова Компостельского сдались случайно наткнувшемуся на них отряду латников.
Эдуард Вудстокский стоял на холме под развевающимися штандартами, указывавшими место сбора отрядов. Они возвращались один за другим после погони за бежавшим противником, отягощённые пленниками и трофеями. Как того требовала давняя военная традиция, победители остановились в лагере Энрике Трастамарского и ночевали в тех самых платках, где кастильцы провели предыдущую ночь. На следующее утро 4 апреля герольды отправились на поле боя, чтобы подсчитать павших. Они обнаружили около 5000 тел — погибла половина испанской армии, причём большая часть была уничтожена у реки, на заключительном этапе сражения, когда исход уже не вызывал сомнений. Потери англо-гасконского войска оказались незначительными.
Принц был вполне удовлетворён, ибо он полностью выполнил приказ отца и взятые на себя обязательства. После такого разгрома, какой потерпели сторонники узурпатора, они не имели никакой возможности сопротивляться возвращению на трон Педро Жестокого. В понедельник 5 апреля Эдуард Вудстокский писал своей жене Джоанне в Бордо: «Моя дражайшая, обожаемое сердце, возлюбленная супруга! Мы приветствуем вас от всей души и желаем вам всего наилучшего. Вот новости, которые вам, наше сердце, хотелось бы знать. Подруга наша, мы стояли лагерем в полях вблизи Наваррете 2 апреля, и там получили известие, что Бастард Испанский со всей своей армией расположился в двух лигах от нас у реки Нахера.
На следующий день очень рано утром мы снялись с лагеря, чтобы двинуться на него, и послали вперёд наших разведчиков, чтобы выяснить, в каком состоянии находится армия упомянутого Бастарда. Они донесли нам, что тот занял позицию и выстроил свои войска на удобном месте и ждёт нас. Поэтому мы в свою очередь выстроились в боевой порядок и сражались так хорошо по воле и милости Божьей, что Бастард и все его люди были побеждены благодаря помощи Господа нашего. От пяти до шести тысяч воинов были убиты, и мы взяли много пленных, чьих имён пока не ведаем. Однако среди них точно находятся брат упомянутого Бастарда дон Санчо, граф де Дения, мессир Бертран Геклен, маршал д’Одреем, мессир Хуан Рамирес, мессир Жан де Нёвиль, ле Краон, ле Бек де Виллен, сеньор Каррильо, магистр ордена святого Иакова, магистр ордена святого Иоанна и различные шателены, чьих имён мы не знаем — до двух тысяч благородных пленников. Что касается самого Бастарда, то мы до сих пор не имеем представления, взят он в плен, убит, или бежал.
И после указанной битвы остановились мы на ночь в лагере упомянутого Бастарда, в его собственных палатках, и там отдохнули лучше, чем где-либо в последние четыре или пять дней. И оставались мы там весь следующий день. В понедельник, то есть, в день, когда пишется это письмо, мы снялись с лагеря и двинулись на Бургос, где мы успешно завершим наш поход с помощью Господа. Вы будете рады узнать, дорогая супруга, что мы, наш брат Ланкастер и все знатные дворяне нашей армии чувствуют себя хорошо, слава Богу, за исключением только мессира Джона Феррерса, который бился яростно»21.
С этим письмом в Лондон был отправлен слуга принца Франскин Форрест. Он также должен был доставить в Англию боевого коня Энрике Трастамарского, захваченного в битве при Нахере — в качестве неопровержимого, материального подтверждения очередного триумфа английского оружия.
Эдуарду Вудстокскому следовали два самых крупных выкупа: за лучшего из французских военачальников того времени Бертрана дю Геклена принцу причиталось 100 тысяч кастильских двойных мараведи, или примерно 19 200 фунтов. Альфонсо, графа де Дения, отчаянно бившегося в рядах баталии Энрике Трастамарского, захватили английские оруженосцы Роберт Хоули и Ричард Чемберлен, которые затем передали пленника принцу в обмен на обещание компенсации. Выкуп за Альфонсо был установлен в размере 150 тысяч двойных мараведи.
Когда перед Эдуардом Вудстокским предстал Арнуль д’Одреем, их встреча чуть не кончилась трагедией. Английские и французские обычаи того времени по свидетельству очевидцев были значительно менее жестокими, чем испанские. Англичане и французы после достижения соглашения по сумме выкупа отпускали пленников на свободу под честное слово, в то время как испанцы держали их в строжайшем заключении, а о сборе необходимых средств предоставляли заботиться родственникам и друзьям. Но маршал не выплатил ещё своего выкупа за прошлое пленение, которое произошло одиннадцать лет назад при Пуатье. По всем писаным и неписаным рыцарским законам до полного погашения долга он не имел права вновь поднимать меч против того, кто взял его в плен. Эдуард Вудстокский угрожал казнить д’Одреема как обыкновенного предателя, но маршалу удалось убедить принца, что никаких правил он не нарушил. Оба они, говорил д’Одреем, сражались за других: маршал — за Энрике, принц — за Педро. То есть, д’Одреем воевал не против принца, а всего лишь против дона Педро, на что имел полное право. Да и сам принц не был главнокомандующим англо-гасконской армии, а только её капитаном. Необычным капитаном, благоразумно оговорился тут маршал, превосходящим своими военными талантами любого другого капитана, но тем не менее, по факту дело обстояло именно так. Эдуард Вудстокский повёл дело так, что заставил восхищаться собой даже испанских хронистов: