Страница 33 из 90
После серии блестящих побед над французами и испанцами престиж английского короля в Европе вознёсся на небывалую высоту. Но его старший сын и наследник ни в чём не уступал владыке Англии. Эдуард Вудстокский не грелся в лучах отцовской славы, он сам был увенчан лаврами. На их суд рыцари христианского мира представляли свои обиды и ссоры. Например, осенью 1350 года в Лондон прибыли киприот Джованни Висконти и француз Тома де ла Марш, которого современники небезосновательно считали внебрачным сыном Филиппа VI и Беатрисы де ла Берруэр. Висконти обвинял де ла Марша в измене — дескать, за золото тот предал христианское войско туркам. Спор должен был решиться в судебном поединке, который состоялся в Вестминстере 4 октября перед лицом судей — Эдуарда III и Эдуарда Вудстокского. Бойцы вышли на бой в полном вооружении, только в шлемах без забрал. Эта деталь и решила исход противоборства: сначала они схватились верхом, а затем спешенными и уже без оружия. Тома ударил противника в лицо латной перчаткой, имевшей на сочленении острый шип. Киприот вскричал от невыносимой боли, и поединок был остановлен.
Судьи присудили победу Тома де ла Маршу, который таким образом был оправдан и признан невиновным. Висконти стал пленником француза, но тот немедленно, прямо на ристалище передал киприота Эдуарду Вудстокскому. В свою очередь, принц даровал побеждённому свободу, а победителя наградил двумя серебряными чашами: «Приказ контролёрам счетов сэра Уильяма ле Нортуэлла, клерка принца и казначея двора. Выплатить упомянутому сэру Уильяму по его счёту за две серебряных чаши одной формы (одна весом 71 шиллинг 8 пенсов, другая — 72 шиллинга 4 пенса), с эмалированным дном и с гербом принца, которые принц подарил бастарду Франции»24.
6 декабря года Эдуард Вудстокский в сопровождении королевы Филиппы и Роберта де Аффорда графа Саффолкского отправился на рыцарский турнир в Норидж. Горожане принимали всех троих за свой счёт, продемонстрировав тем самым неподдельное уважение к прибывшим, и в особенности к принцу Уэльскому, который к тому времени стал живым символом побед английского оружия.
Затем Эдуард покинул королевский двор и нелюбимый Лондон. Он редко навещал родителей — разве что по праздникам или по настоятельной необходимости. Так, в феврале 1351 года принц присутствовал на сессии Парламента, во время которой его троюродный дядя Генри Гросмонтский, граф Ланкастерский, был возведён в герцогское достоинство.
Пользуясь некоторым затишьем в англо-французском конфликте, Эдуард Вудстокский озаботился вопросами управления своими обширными владениями. Он чётко разделял слуг-администраторов и солдат в военном отряде, поэтому руководствовался при подборе гражданского персонала иными принципами. Головорезов и преступников можно было скрепя сердце терпеть в армии, особенно если они отличались бесстрашием и неплохо владели оружием. Но такого рода люди совершенно не подходили на должности управляющих или сборщиков налогов. Эдуард Вудстокский гневно писал своему беспутному вассалу:
«Принц — сэру Джону Тревиньяну. Хотя мы недавно нанимали вас для войны, однако с тех пор и мы, и наш совет были достоверно проинформированы людьми, которым мы верим и на которых мы полагаемся, что ваше поведение было и остаётся столь возмутительным и оскорбительным для нас, для наших подданных, для слуг и арендаторов, а также для ваших соседей в Корнуолле, что это никоим образом не приличествует и не подходит человеку вашего ранга. Так что нам посоветовали не держать подобной персоны в нашем окружении. Мы доводим до вашего сведения, что, несмотря на все письма, посланные нами вам прежде, несмотря на наши беседы и договоры касательно вашей службы у нас, вы должны готовиться к службе в другом месте, где вам только будет угодно. Ибо мы не возьмём вас на службу ни под каким видом, и не будем держать вас в нашем окружении, пока нас не известят об улучшении вашего подведения и образа жизни.
Такое же письмо написано сэру Джону д’Эранделу-сыну на основании информации от сэра Дж. де У»25.
Эдуард Вудстокский задумал провести своего рода инвентаризацию земельной собственности. Его крайне возмутило то, что крупные вассалы в течение долгого времени пренебрегали своими обязанностями: большинство тех, кто имел лены в графствах Чешир, Девон и Корнуолл, до сих пор не принесли ему вассальную присягу. Сначала они пользовались его малолетством, затем — занятостью на военной службе. Принц строжайше уведомил всех, что желал бы непременно получить оммаж прежде, чем снова отправится за границу. Он писал своему стюарду Роберту Элфорду: «Значительное число рыцарских ленов, связанных с замками, манорами, титулами и землями, которые Эдуард, принц Уэльский, герцог Корнуоллский и граф Честерский, держит по королевскому праву наследования, а также благодаря королевскому дару, было незаконно захвачено в разных местах и утаено другими способами»26.
Элфорд получил приказ расследовать все подобные случаи. Сам Эдуард Вудстокский планировал длительную поездку по графству Чешир и Северному Уэльсу для наведения там порядка, но вынужден был отложить путешествие. Король приказал готовиться к экспедиции на континент и уже отдал распоряжение о реквизиции кораблей для перевозки войск. По всем английским городам и крупным поселениям зачитывалась прокламация, в которой заявлялось о скором вторжении французов, а также перечислялись меры, которые необходимо предпринять перед лицом неизбежной опасности.
Естественно, что Эдуард Вудстокский не мог оставаться в стороне, когда вся Англия собиралась на войну. Однако по разным причинам планы похода остались лишь планами, и принц с сожалением распустил латников, отряды лучников и пехотинцев, а также вернул владельцам повозки, собранные для обоза.
Рождество 1351 года Эдуард Вудстокский встретил в своём любимом Беркемстедском замке вместе с младшим братом, которого незадолго до этого поручили его заботам, — Джону Гонтскому, носившему титул графа Ричмондского, исполнилось одиннадцать лет. Помимо него, у принца было ещё два брата — тринадцатилетний Лайонел Антверпенский и десятилетний Эдмунд Лэнглийский — а также сёстры Изабель, Мэри и Маргарет. Четверо детей Эдуарда III и Филиппы Геннегауской умерли в младенчестве, а дочь Джоанна, как уже говорилось, скончалась от чумы в Бордо. Из всего многочисленного семейства на воспитание к принцу попал только Джон Гонтский, получивший своё прозвище по месту рождения в городе Гент. Мальчик рос весьма сообразительным, предприимчивым и смелым. Старший брат не только следил за его обучением, но и покрывал часть расходов на содержание. В счетах принца, в частности, указывалось: