Страница 23 из 90
После бегства французского короля Эдуард III, вовсе не уверенный, что неприятель окончательно разгромлен, установил вокруг лагеря крепкую стражу на случай внезапного нападения. Нормандский хронист писал, что он приказал также сложить деревья в мельницу, стоявшую недалеко от поля боя, и поджечь её, соорудив импровизированный гигантский факел, всю ночь освещавший окрестности.
Как выяснилось, опасения Эдуарда III были вполне обоснованными. На рассвете 27 августа большой французский отряд численностью в 2000 человек неведомо откуда появился ввиду английских позиций. Это были припозднившиеся ополченцы из Нормандии и Пикардии в сопровождении некоторого количества латников под командованием Рудольфа Храброго, герцога Лотарингского. Сражаться с ними вновь выпало на долю принца Уэльского, графов Нортхэмптонского и Уорикского. Французы совершенно не были готовы к бою и приняли всадников, неожиданно возникших перед ними из утреннего тумана, за товарищей по оружию. В результате принц с соратниками быстро разгромил неприятельский отряд.
Вот теперь англичане с полным правом могли праздновать победу. Герольды прошли по полю битвы и ближайшим окрестностям, подсчитывая павших. По их сведениям со стороны англичан погибло всего 200 воинов, в том числе 40 латников. Потери французов были гораздо больше — герольды насчитали 1542 тела рыцарей и латников на склоне холма перед позициями принца Уэльского, и ещё несколько сотен на близлежащих полях. Простым пехотинцам и арбалетчикам счёт не вёлся. Естественно, достоверность этих подсчётов вызывает определённые сомнения — потери французов кажутся основательно завышенными, а англичан заниженными.
В течение воскресенья 27 августа были опознаны павшие в бою представители высшей знати. Среди них оказались Иоганн Слепой, король Богемии, брат французского короля Шарль, граф д’Алансон, племянник короля Луи де Шатийон-Блуа, граф де Блуа, Жан, граф д’Аркур, женатый на племяннице короля Рудольф, герцог Лотарингский, Луи де Дампьер, граф Фландрский, и многие другие.
Несмотря на некоторую эйфорию, простительную молодому дворянину, впервые участвовавшему в кровопролитном бою и, пусть номинально, но командовавшему авангардом, Эдуард Вудстокский был непритворно огорчён гибелью такого славного рыцаря, как Иоганн Слепой. И когда над телом короля Богемии Эдуард III испытующе спросил сына, нашёл ли он сражение неплохим развлечением, тот с грустью промолчал. Он был не одинок в своей скорби — король Англии также испытывал чувство уважения к павшему, который был стар годами, но оставался до конца жизни достойным и храбрым воином, учтивым с пленными. Между прочим, граф Саффолкский был обязан ему жизнью: когда французы захватили его в 1340 году во Фландрии, Филипп VI поначалу собирался отрубить пленнику голову, но сохранил графу жизнь исключительно по просьбе Иоганна Богемского.
Торжественная заупокойная месса по мёртвому королю была отслужена воинственным прелатом Томасом Хэтфилдом, князь-епископом Даремским, только-только снявшим боевые доспехи. Именно в честь Богемца принц Уэльский выбрал себе бейдж в виде страусовых перьев, как отметил в своём манускрипте врач принца Джон Ардерн: «Эдуард, старший сын Эдуарда, короля Англии, носил такое же перо на шлеме, и досталось ему это перо от короля Богемии, которого он убил при Креси во Франции. И принял он перо, называемое страусовым, потому, что сей благороднейший король носил его на своём шлеме»43.
Сражение при Креси увенчалось вне всякого сомнения блестящей победой, благодаря которой Эдуард Вудстокский заслужил прочную репутацию доблестного воина. Именно его баталия приняла на себя всю тяжесть боя, а сам он находился в месте, где кипела самая жаркая схватка. Конечно, большая часть стратегических моментов была разработана королём и его советниками ещё до боя, и победу англичан стоит отнести главным образом на счёт этих приготовлений. Но без мужества и твёрдости Эдуарда самые детальные и мудрые планы могли пойти прахом. Исход битвы не был бы столь благоприятным для Англии, если бы не удивительная стойкость принца и его рыцарей.
Эдуард Вудстокский продемонстрировал, что он достоин славы своих предков, от которых унаследовал большую физическую силу и выносливость. Его прадед Эдуард I как-то на турнире в Шалоне в 1279 году поднял с коня вооружённого рыцаря. Дед Эдуард II, хотя и не принимал участия в состязаниях и войнах, был не последним силачом. Его отец Эдуард III также прославился и на турнирах, и в боях. После битвы при Креси за Эдуардом Вудстокским прочно закрепилась не только репутация блестящего придворного щёголя, но и бесстрашного рыцаря. Именно таким он изображён в средневековой английской поэме «Расчётливость и Расточительство»[43] под видом посланника короля, отправленного к двум враждебным армиям.
Битва при Креси не только принесла Эдуарду Вудстокскому заслуженную славу, но обогатила его бесценным военным опытом. Принц в полной мере сумел оценить преподанный урок и блестяще его усвоить, что сослужило ему в последующие годы великолепную службу.
Тактика, которую успешно применил в сражении Эдуард III, была хорошо известна англичанам со времён Шотландских войн. Преимущество хорошо подготовленных оборонительных позиций и правильного использования лучников в сочетании со спешенными латниками помогло устоять против французских кавалерийских атак. Но принц понял, что неслыханный триумф при Креси объяснялся не только этим единственным фактором. Немаловажное значение имела дисциплинированность английской армии. Все вольности, которые солдаты позволяли себе на марше, в боевом строю моментально прекращались. В хрониках упоминается единственный факт пренебрежения приказом в пылу сражения, да и то в его достоверности можно усомниться: «И были там убиты две тысячи французов и множество пехотинцев, а единственным англичанином, который яростно устремился на [вражеские] боевые порядки, оказался неопытный солдат Эмери Роксли»45.
Почему это свидетельство вызывает сомнение? Очень просто — такой безрассудный порыв должен был неминуемо закончиться для воина гибелью. Однако спустя несколько лет этот самый Эмери неожиданно появляется в казначейском перечне участников французской кампании, причём там говорится о его дальнейшей военной карьере: «Эмерик де Роксли, который служил в свите Ричарда графа Эранделского в момент прибытия короля в Уг в Нормандии, и позднее в битве при Креси и при осаде Кале»46.
43
«Wy