Страница 90 из 133
Меньшиков редко выступал с приветственным словом перед гостями Ассамблеи. На памяти многих, раза три-четыре за последние десять лет. А значит, готовился сегодня сказать нечто важное. Князь Балахнин знал о приезде императора, но не знал, с какой целью, поэтому изрядно волновался, стоя в первых рядах гостей. Оставив жену, увлекшуюся разговором с хозяйкой дома, Меньшиков вышел на середину зала, встав точно в орнаментальном круге, который был выложен из кусочков мрамора, и обозначал центр помещения. Кто-то успел дать ему бокал с шампанским. За спиной императора неподвижно замерла фигура сопровождающего — человека в черном деловом костюме с солидной папкой, да еще обшитой алым бархатом. Для знающих это был сигнал к какому-то важному событию, и не обязательно связанному с устроителем Ассамблеи.
Как-то неожиданно стало тихо; у многих в голове тоже пронеслись мысли о некоем сообщении, которое для кого-то станет определяющим на долгие годы.
— Я приветствую гостей, откликнувшихся на высочайшее приглашение, — негромко, но достаточно уверенно произнес Меньшиков, и его голос взлетел под лепной потолок зала. — И благодарю князя Алексея Изотовича за любезно предоставленную возможность собраться в его доме цвету столичной аристократии и дворянства. Как же приятно видеть здесь много молодых красивых людей и осененных мудростью родителей, Глав родов и кланов! Мне доставляет истинное удовольствие купаться в потоках радости, веселья и здоровья!
Никита усмехнулся. Речь излишне напыщенна, но таковы традиции. Обязательно нужно показать, насколько император доволен торжеством. А еще волхву показалось, что Александр Михайлович намеренно выделил последнее слово о здоровье. Точно, сейчас шла какая-то игра, и суть ее Никита начал понимать только сейчас. Он осторожно повертел головой, чтобы не отвлекать Тамару и Дашу, внимательно слушавших императора, и поглядел на Балахнина. Князь спокоен, не показывает эмоций перед людьми, но аура взбаламучена всем спектром цветов. Тоже волнуется.
Рядом с ним вся преданная ему компания: Шереметев, Волынский, старший Бельский, а за их спинами, но тоже в тесном ряду, Романов, Карпович, кто-то из Орловых. В общем, все значимые союзники Балахнина.
«Не переиграл бы, — с тревогой подумал Никита об императоре. — Еще минимум пять лет ему нужно для укрепления позиций сына. Владислав пока горяч и деятелен не на шутку. Это может помешать замыслам Меньшиковых. Кстати, вон и Юра Пушкин вместе с неразлучными друзьями Голенищевым и Оболенским. Здесь собрались все, кому суждено сыграть свою роль в сценарии, расписанном талантливым авантюристом. А мне есть дело до этих интриг? Не все ли равно? Увы, чтобы обезопасить себя от удара справа или слева, озаботься о защите со спины».
Меньшиков говорил что-то еще, а Никита впал в задумчивость, пытаясь сделать хоть какие-то расклады из увиденного, пока не почувствовал легкий удар локотка со стороны Тамары. Ну да, иначе до него не достучишься. Обдавая запахом парфюма, супруга прошептала с иронией:
— Ты не улетай так далеко! Постарайся не отвлекаться!
— …обычно в такой день люди дарят друг другу подарки, говорят пожелания. Я уверен, что многие из вас уже порадовали своих близких. В отличие от меня…
Раздался легкий смех, который тут же затих, словно волна, набежавшая на берег, схлынула обратно в море.
— Хочу исправить одну оплошность, которая возникла с одним из моих верных слуг государевых. Когда человек рискует своей жизнью ради спасения других, это достойно уважения и награды. Поэтому повелеваю…
Император слегка обозначил поворот головы, и стоящий за ним чиновник сделал два шага, и благоразумно оставаясь за плечом сюзерена, отточенным движением раскрыл папку, и зычно, подобно глашатаю на площадях средневековых городов, стал читать:
— Волею самодержца государства Русского за исключительное самопожертвование и выполнение секретного поручения во время специальной операции на территории дружественных нам народов Балкан дворянину Назарову Никите Анатольевичу, Генштаба русской армии лейтенанту, боевому волхву стратегического запаса присваивается внеочередное звание «капитан» с награждением «Звезды Сварога»…
Никита призадумался, не обращая внимания на пронесшийся по залу гул голосов. Награда, конечно, нашла своего героя, как любят пошутить в обществе. Но почему озвучена причина, по которой ему дают звание и «Звезду Сварога»? Да еще с привязкой к месту? Это же операция за пределами страны!
Потом дошло. Если бы награждение прошло в узком кругу, там никто не стал бы заморачиваться с интерпретацией. Но здесь присутствует большая часть дворянства Петербурга, и обычным перечислением плюшек не обойтись. Возникнут вопросы: а за какие заслуги? А! Назаров же родственник императорской семьи через удачную женитьбу! Все понятно!
Меньшикову важно обласкать Никиту именно так, облекая бесцветные формулировки в красочную упаковку. На потребу общества, чтобы никаких вопросов не возникало впредь.
Он увидел, что стоявшие перед ним люди расступились, и Никите ничего не оставалось, как выйти на середину зала и остановиться напротив императора. Откуда-то появился офицер в парадном кителе, передал Меньшикову серебряный поднос с лежащей на нем алой наградной коробочкой. Александр Михайлович с добродушной улыбкой вручил ее волхву, не раскрывая. На гражданский костюм боевые ордена не вешают.
Меньшиков едва заметно подмигнул Никите, крепко пожал руку и произнес подобающие к случаю слова, поздравляя с наградой. Вернувшись в толпу гостей, Никита не стал пробираться к женам, посчитав, что это будет выглядеть неуместно.
— … учитывая гражданскую активность и вклад в развитие техномагической медицины, а также военных разработок, поставляемых в русскую армию, в совокупности с другими полезными деяниями, — продолжал «глашатай», немало удивив Никиту, — повелением Его Императорского Величества дворянину Назарову Никите Анатольевичу жалуется баронский титул с правом наследования по мужской линии! Указ следует считать правомерным к исполнению от декабря двадцатого числа сего года.
Строгий голос «глашатая» замолк, папка аккуратно закрыта. А потом грянули овации, к Никите потянулись гости с поздравлениями. Немного ошарашенный и растерянный, он сначала попал в объятия своих красавиц, жарко целующих его в обе щеки; потом крепкое рукопожатие Великого князя Константина, старающегося не улыбаться снисходительно и покровительственно, потом снова объятия, но уже от княгини и эмоциональной Кати.