Страница 9 из 17
Вот только голубоглазая воительница не отступала, рвалась в самый шторм моей темноты. Я еще никогда не встречал такой упрямой женщины. И даже не понял, в какой момент ей все же удалось перетянуть тени, окружающие меня много лет, на свою сторону. В моем кабинете. В ванной.
Тогда ей вообще не стоило приближаться ко мне. Это могло плохо кончиться для нас обоих, если бы я не обуздал демона внутри.
В тот день мне особо требовалось выпустить свою темную сущность, потому что я только что наказал последнего виновного в гибели Мелоди. И я не мог ничего поделать с тем, что моя темнота нуждается в ее живой сестре. Я ненавидел себя за это. И за то, что сам позволил ей подобраться так близко.
Я всегда следую привычкам, контролю и правилам, которые выполняются беспрекословно и позволяют мне избегать ошибок. Никто не застает меня врасплох. Никто не вырывает из темноты. Никто не вмешивается в ход моей игры. По крайней мере, не на моей шахматной доске.
Но сегодня я получил вызов оттуда, откуда ждал меньше всего. Сегодня одна голубоглазая воительница объявила мне войну. Конечно же я не доставил удовольствия своему противнику увидеть, что ему все-таки удалось застать меня врасплох.
Но она определенно это сделала.
И у меня предчувствие, что сделает это снова. Мой маленький мотылек расправил крылья. Но ему не стоило этого делать вблизи огня.
Вспоминая ее слова, которые она, наверное, планировала использовать, как лезвие за обеденным столом, не могу сдержать тихой усмешки.
Филиция объявила, что хочет развод.
Глупое наивное создание.
Она останется моей не только потому, что напоминает мне о Мэл. Дело даже не в том, что нас связывает брак и мое обещание.
Так сложилось, что только этой девушке удается справиться со мной, когда я оказываюсь настигнут тенями прошлого. Не знаю, почему они выбрали ее. Не понимаю, как они разглядели скрывающееся за ее миловидной внешностью что-то близкое им. Ведь я скрыл от них первую встречу с маленькой валькирией.
В день, когда я пришел за Мэл, Филиция врезалась мне в живот и замерла от испуга под моим хладнокровным взглядом.
Она смотрела мне прямо в глаза и не шевелилась, хотя обычно люди уже склоняли передо мной голову, пряча взгляд, но она лишь прошипела мне в лицо, что я не получу ее сестру.
В ее голосе было столько горечи, обиды и чего-то еще, похожего на обещание, что я практически кожей почувствовал боль девчонки. Только позже я понял причину. Она ревновала ко мне свою сестру, возможно хотела так защитить ее, потому что в первые наши встречи Мэл шугалась меня. Но это не было тем, из-за чего я остановился бы перед желанной целью. Я хотел обладать утонченным лебедем до последнего перышка. Я был влюблен в Мелоди, чего ее младшая сестра была не в силах понять.
В тот день я видел первый и последний раз голубые глаза, полные слез. Больше маленький боец не предоставил мне такой возможности. Ни на похоронах сестры, на которых она отсутствовала, ни когда я дал ей понять, что наш брак – простая формальность. Мне нужна была жена, и эта девушка подходила на данную роль. Почему бы и нет.
И все же ее воинственность оказалась заразительна. Сегодня я вновь увидел в ней того самого бойца, желающего укусить меня. И мне понравилось это. Потому что этим она отличалась от своей сестры. В этом Фэл была настоящей.
Фэл. Качаю головой. Раньше я не называл ее так.
Этой девушке снова удалось спровоцировать меня нарушить собственное правило.
А теперь, когда голубоглазая валькирия вышла на тропу войны, я ощущаю странное желание ответить ей взаимностью. Принять этот вызов и поставить ее на колени. Процесс подчинения. Пожалуй, лучшее, что я получаю от какой-либо игры. И сегодня моя жена любезно предоставила мне это, отказавшись от того, что много лет буквально совала мне под нос. Она сделала то, чего не стоило. Вызвала во мне интерес, который я пообещал себе никогда не испытывать ни к одной женщине после Мэл. Но обещания для того и нужны, чтобы их нарушать.
Конечно же, у меня были женщины после смерти Мэл. Все блондинки. Но ни одна из них не задерживалась более, чем на один раз. Я не утруждал себя ни раздеванием, ни тем более прелюдией, а просто утыкал их лицом в подушку и трахал. Мне было плевать на них. Я будто наказывал каждую, к которой прикасаюсь, потому что в этот момент ненавидел себя. Потому что ни с одной у меня не вышло избавиться от образа жены в голове.
Кроме ее сестры.
И, как бы ни старался представить на ее месте Мэл, не мог. Именно это вызывало во мне ярость. Отвращение и чувство вины перед покойной женой. Потому что единственная девушка, способная затмить Мэл, оказалась ее же сестра.
Но я слишком долго отталкивал Филицию от себя. Настолько, что довел ее до крайности. И пускай внешне она точная копия моей бывшей жены, теперь я начинаю понимать, что притягивает меня в ней абсолютно другое.
Сделав глоток обжигающего виски, я с шумом опускаю бокал и беру со стола портрет Мэл. Она была такая милосердная. Утонченная. Мягкая. Умная и знающая себе цену. Настоящее воплощение доброты, и я не заслуживал такую женщину.
Мои пальцы сжимают рамку, чуть не ломая ее. Почему она не оставляет меня в покое? Почему я не могу позволить себе жить без нее? То, что я сделал с их отцом, должно был позволить мне наконец вдохнуть полной грудью, но чувство вины перед Мэл по-прежнему давит на грудь.
И это не потому, что однажды я пообещал одному человеку уничтожить Анджело Баскиано. Я сделал это только ради своей жены, потому что ее ублюдский папаша был виновен в том, что случилось с ней. Такую же угрозу он представлял и для Филиции, но теперь она в безопасности от него.
Сжав челюсти, включаю видео, где отрезаю от этого старого дерьма по куску, и, поставив фотографию Мэл напротив экрана ноутбука, оставляю ее наедине с ним в надежде утолить гниющую в душе рану. Но эта рана никогда не заживет, потому что в этом доме есть живой призрак моей бывшей жены. И этот призрак хочет уничтожить меня. Но я больше не позволю ей застать себя врасплох.
7
С того самого момента, как Эзио поднялся из-за стола и лишил меня своей компании, тревога камнем осела в моей груди. Возможно, причина этого беспокойства связана с его реакцией на мою просьбу о разводе. А точнее, с ее отсутствием.
Что-то еще?
Это было сказано таким тоном, будто капризная девчонка требовала от него конфетку. Только это, черт возьми, не конфетка, а гребаный развод! И я хочу его. Хотела. Черт… Я не знаю! Он делает из меня сумасшедшую! То убить хочу, то растечься у его ног лужицей.
Ну вот что я за тряпка такая? Решила же, что все. Хватит. Только вместо первичного плана в голове каша, а вместо крови по венам бежит жидкая ярость. Потому что вопреки всему мне хочется не воевать с ним, а, наоборот, сдаться.
И теперь я не знаю, насколько адекватно было мое желание потребовать развод, и вообще готова ли я к нему… Но можно ведь было хоть как-то отреагировать? Так, чтобы я хоть на секунду поверила, что он не хочет его! И не потому, что он босс мафии и по совместительству жуткий собственник, а потому, что я важна ему. Потому что он боится потерять меня. Да о чем я вообще? Его даже не вывело из себя мое платье! Чертов бесчувственный монстр!
Зажмуриваюсь и делаю успокаивающий вздох.
Странно, что я так жажду, чтобы он выместил на мне свою злость. Это даже больше, чем странно. Это ненормально! Но только когда он зол, я могу встретиться с ним лицом к лицу. Только провоцируя, я могу получить реакцию.
Так, ладно. Что я имею?
Мой муж перестал избегать меня. Относительно.
Вдобавок Эзио пытается оградить меня от своей грубой стороны. Но что, если именно в ней я и нуждаюсь? Что, если мне просто необходимо быть выжатой им? До последней капли. Так, как он угрожал мне. Жестко и грубо. Наверное, поэтому для меня это была не угроза, а сладкое обещание.