Страница 4 из 17
С чем мы имеем дело ныне? Нам рассказывают о Голгофе Христовой, перечисляя все те ужасы, кои пришлось испытать Сыну Божьему в эти страшные дни. Боль утрат, лишения, предательство, избиения, пытки и все остальное. А славянину открылось совсем иное – то, что Христос об этом даже не думал, а переживал и молился за тех, кто Его распинал. Древний славянин увидел не кошмар несправедливости, а то, что злоба и обида не закрались в сердце, – это потенция жизни, важная составляющая практики выхода из себя во время тягот несения бремени повседневности, к определениям коей мы постепенно подойдем в этой книге.
Как Царство Небесное выражено в мировосприятии древних славян? Древние люди, чтобы познать мир, познавали самих себя и, познав себя, познавали мир. Тут очень важно изначально правильно расставить все акценты. Человечество во все времена во всем искало только то, чем оное было. Когда-то, до грехопадения, мы все были в Раю, а потому искать мы можем только себя и свою историческую родину в своем же образе – то есть ищем также Царство Небесное. Это – важное, фундаментальное утверждение. Человек родился, вышел из того мира, должен жить в нем и старается вновь туда прийти – туда, где ему быть естественно изначально. Человек вышел из того мира и увлек за собой эту видимую окружающую реальность, этим родил ее, и потому оная имеет образ его. Поэтому самое большое открытие, кое сделают ученые в квантовой физике, будет звучать именно о человеке. Они найдут характерные личностные черты в микромире и осознают важное: что таким когда-то был человек и что мир вышел именно из самого человека, да так им и остался. Таким он является и сейчас, но только теперь он носит привычные для нас, современных, одежды. Просто, чтобы овладеть явлением, надо постичь его первоначало, как бы вернуться во Царство Небесное. Это так же, как, чтобы приручить зверя, надо брать его еще маленьким детенышем, а не когда он – уже взрослая особь. Или растение надо сеять семенем, а не пересаживать его уже проросшим. Или, зная законы развития данного явления, можно направить его в нужное русло. К примеру, остановить снежную лавину можно только у истоков ее. Узнать самого себя в этом явлении – это означает его постичь и овладеть им, то есть приобщить к Царствию Небесному через себя, чтобы править миром в образе Творца. То же самое делал древний. Именно по этой причине древний отождествлял Вселенную с самим собой, со своим телом, ибо все в ней начиналось с него, и оная есть он сам. То есть древний житель видел мир в прообразе собственного организма, который содержит в себе и самый первый миг существования ее, и его последствия – современное многообразие. Отсюда антропоморфность восприятия Вселенной – все для него имеет олицетворение. Это еще пока не идол, ведь все в нашем естестве – это поиск начала начал. Даже сам организм – это как раз то же самое: мы процессами пищеварения вычленяем то, что не могло быть разрушенным, находим то, что совечно Богу, то есть берем из продукта то соприродное жизни, с чего шло развитие живого – его начало начал. Мы извлекаем «это» и делаем «это» сопряженным с молитвенным деланием. Такова же природа научно-технического прогресса – это естественное стремление при этой жизни земной, уже сейчас, быть во Царствии Небесном, в еще большей полноте межличностных отношений.
Пришествие Сына Божьего в мир расставило акценты несколько иначе. Если за основу жизни бралась просто чистота духа, в пределах коей могли вершиться даже преступления (зверь по чистоте своей может убить жертву без последующих этому деянию мучений души). А сущность Благодати Духа Святого – это такая Реалия, коя присуща Богу. А Он един. Поэтому, приобщившись к Нему, тоже вбираешь в себя Его подобие, то есть обладающий Духом Святым – это уже несколько иной человек. Если мы взяли в руки горячий камень и обожглись, то есть испытали боль, и теперь будем осторожными. Если в нас Дух Святой, то испытываем боль уже от иного – не от горячего камня, а если сделали против брата своего и перестали быть едиными с ним в Образе Единого Бога. Еще раз повторю: это такая природа Единого Бога, и, обладая Ею, становишься единым телом со всем миром и со всеми людьми. Это основа единства, коя многогранна по природе, что эволюционно выразилось в природе человека: голова выше всего и ближе всего к небу, ибо функции – это начало и первооснова полноты, кою замыкает сфера половых отношений как самое последнее, незначимое, звено единения.
Древний, стоя на берегу реки, наблюдал за перемещением воды. Воды ее текут вдоль береговой линии. И тут к нему пришла простая мысль: что движется ведь не только этот бурливый поток, но и все вокруг, и даже в нашем собственном теле течений множество. В нас также течет река. Всякий из нас помнит все перемены в организме, от раннего возраста до ныне. Помнит все биологические изменения в процессе взросления организма. В каждом из нас и вокруг нас постоянно что-то рождалось и отмирало, начиналось и заканчивалось. Смена дня и ночи, смена времен года и так далее. И вот он задает себе вопрос: почему мы видим перемещения водных масс? Потому что берег неподвижный. Заяц, если недвижим в траве, то и незаметен глазу. То есть первое условие, кое позволяет человеку видеть изменения в реке, – это постоянство берега. Должна быть недвижимая точка отсчета, относительно коей мы замечаем перемены. В этом же прообразе соотношения в системе «реки с берегом» устроена сама природа человека. То есть человек несет в себе двоичность природы, одна из составляющих коей – будем говорить образно – есть некоторый берег, относительно коего или стоя на коем мы можем замечать перемены всюду, в том числе и в себе, от раннего детства до этих мгновений. Исходя из сказанного нам понятно многое. К примеру, постоянство (берег) – это та часть нашего естества, которая остается жить после смерти как нового этапа перерождения. Ее присутствием в себе мы видим различные прообразы берега в самых различных оттенках, то есть слышим, чувствуем, распознаем вкус, запахи, измеряем температуру, твердость, то есть узнаем самих себя во всем.
Тогда ответим на другой вопрос. Что такое счастье? Счастье, как мы знаем, – это когда нет утрат. Счастье – это когда мы пришли домой и видим, что с потолка не осыпалась штукатурка, не сломалась стиральная машина, не потекли краны и исправен унитаз. А главное, счастье – это когда живы все те, кого мы любим, когда навсегда с нами наши дедушки и бабушки, которые нас любили и нянчили в детстве. Счастье – это когда здоровы и мы сами, и те, с кем мы живем. Когда хорошо себя чувствуют и счастливы все наши родственники. Иными словами, все перечисленное нами – это различные прообразы постоянства того самого берега. Сие есть свойство одной из составляющих нашу двоичную природу, и мы счастливы только в стабильности и постоянстве. За поддержание и утверждение именно этой природы счастья боремся. Если кто-то болеет из наших родных, то покупаем лекарство и бережем их здоровье как свое. Кормим своих домашних питомцев. Если мы пришли домой и заметили, что обвалилась штукатурка на стене, то накладываем новый слой цементной смеси и восстанавливаем прежний вид, наводим порядок и чистоту. К примеру, моем загрязнившийся пол; штопаем и стираем белье; вытираем пыль, осевшую на книжных полках и на мебели. И так далее. Вся наша жизнь – это постоянное стремление сберечь, сохранить, восстановить, если что-то утратили. Таким образом, повторюсь, мы ясно себе представляем то, что берег – это то самое постоянство, в коем абсолютно нет никакого изменения и, значит, никаких утрат, и только там наше счастье в самом чистом виде, без множественных прообразов его, и, повторюсь, что это та самая часть природы человека, коя остается жить после смерти, это наше само естество, это наше счастье и смысл жизни, за который мы всегда боремся. Осознание сего дарует нам еще один оттенок Рая – радость. Об этом следует вспомнить, когда речь пойдет (ниже по тексту) о том, что природа человека имеет прообраз Голгофы Христовой.
Все это осознал тот древний, оказавшийся на берегу ручья или речки. Отсюда происхождение слов: «береги себя», «беременность» и «оберег». Если мы говорим «береги себя», то предполагаем «останься на берегу». Смысл слова «беременность» имеет то же значение – нести в себе жизнь, то есть хранить ее от перемен. У жены влечение к мужу, и она идет за ним следом. Он же идет туда, где твердыня вечности Творца, – по берегу. Он трудами в поте лица расщепляет все то, что расщепляется из-за природной временности своей, и оставляет ей то, что разрушиться не может, – как природа берега в чистом виде. Все эти слова, производные от слова «берег», хоть и несут в себе различные понятия, но являются смысловыми синонимами, ибо привязаны к одному и тому же понятию. Ведь для славян эта составляющая нашей двоичности, коя обозначена этим словом, и есть жизнь в ее в самом чистом виде, без всяких примесей, свойственных этой бесконечной бесконечности всякого разнообразия перемен.