Страница 17 из 32
В этом-то и состояла главная причина сопротивления бретонского духовенства миссионерам папы Григория. Если в инакомыслии такого рода не состоит тенденция к расколу, то я уж не вижу, почему правомерно называть раскольниками армян, московитов и греков. Осмелюсь все же применить к г-ну Монталамберу слова, которые наш романист адресует поэту Васу. Он склонен думать, что если этот бретонский священник никогда не отвергал верховенство папской власти, то лишь потому, что не знал книги о Святом Граале, в которой он бы узрел первопричину и мотивы этого безусловного отторжения.
Считали ли бретонцы шестого века своими первыми апостолами учеников Спасителя или только декуриона Иосифа Аримафейского, в любом случае это предание легло в основу корпуса повествований, возникших в течение двенадцатого века. Перейдем от эпохи первого крещения англосаксов к концу седьмого века, когда антагонизм двух Церквей, подогретый истреблением монахов Бангора и победой саксонцев, ничуть не утратил своей силы. Два последних короля бретонской нации, Кадваллон и Кадвалладр, один за другим искали укрытия в Арморике: один при короле Соломоне[86], чьи корабли вскоре перевезут его обратно на остров; второй при короле Алене Высоком, или Толстом. Кадваллон, воцарившись на некоторое время, оставил в саксонских поселениях долгую и кровавую память о своем возвращении. После его смерти сын его Кадвалладр, жертва вновь вспыхнувшей войны, бежал и покинул Великую Бретань, обещав вернуться по примеру отца. Но вместо того, чтобы принять помощь, по всей видимости, предложенную Аленом, он отправился умирать в Рим, где Папа причислил его к лику святых и указал воздвигнуть ему гробницу, объект поклонения бретонских паломников. А они, вновь наводнив Уэльс, все так же ждали от своих вождей отмены иноземного владычества; ведь барды в один голос с церковниками давно возвещали, что Кадваллону, а позже Кадвалладру суждено возродить прекрасные времена Артура и что не напрасно Иосиф Аримафейский привез некогда на остров сосуд, хранящий истинную кровь Иисуса Христа.
Не знаю доподлинно; но все склоняет меня к мысли, что предание об этом чудесном сосуде созрело в гуще событий, о которых я упомянул. Имена Кадваллона и Алена, короля Малой Бретани, слишком напоминают имена Галахада[87] – рыцаря, которому предначертано найти сосуд, и Алена Толстого, хранителя этого сосуда, чтобы можно было считать случайным такое совпадение. Но после того как умерли короли Кадваллон, Кадвалладр и Ален Высокий, три столпа стольких надежд, а драгоценная кровь так и не нашлась, да и саксонцев не прогнали, то бардам и прорицателям наверняка уже не было той веры, когда они повторяли, что победа бретонцев не за горами, что час освобождения пробьет, когда тело святого Кадвалладра вернется в Бретань и когда найдется столь горячо оплакиваемая и столь давно искомая реликвия.
Гальфрид Монмутский явился выразителем этих бретонских надежд, хоть и избегал произносить имя Иосифа Аримафейского и его чаши.
«Кадвалладр, – говорит он, – заручился от короля Алена, своего родича, обещанием немалой помощи; флотилия, предназначенная для завоевания острова Британия, была уже готова, когда ангел повелел беглому правителю отступиться от своего замысла. Господь не хотел даровать Бретонцам независимость прежде срока, предсказанного Мерлином: Господь наказал Кадвалладру отправиться в Рим, исповедоваться у Папы и там смиренно окончить свои дни. После смерти его причислят к лику святых, а Бретонцы узрят конец саксонского владычества, когда его бренное тело будет переправлено в Британию и когда отыщутся некие святые останки[88], сокрытые, дабы спасти их от ярости язычников».
Лет через тридцать после смерти короля Кадвалладра, около 720 года, один клирик из Уэльса, священник или отшельник, вознамерился вставить в сборник богослужебных текстов или песнопений старинное предание о миссии Иосифа Аримафейского и о драгоценной чаше, вверенной ему на хранение[89]. Чтобы придать этому Graduel (по Дю Канжу, Gradale) неоспоримый авторитет, он заявил, что Иисус Христос сам написал подлинник, а ему приказал переписать его слово в слово, ничего не изменяя. Он повиновался, говорит он, и честно переписал историю об особой любви Сына Божьего к Иосифу, о долгом заточении этого последнего, о его чудесном освобождении благодаря сыну императора Веспасиана, излеченному от проказы при виде лика Спасителя, запечатленного на платке Вероники. Иосиф, первый епископ, рукоположенный Иисусом Христом, получил привилегию назначать других епископов и тем самым положить начало церковной иерархии. Он чудесным образом переплыл на остров Бретань, женил своих родичей на новообращенных дочерях местных королей и умер, передав хранение драгоценного сосуда Брону, своему зятю, который позднее доверит хранить его своему внуку, Королю-Рыболову. Gradale оканчивается генеалогией, или, как говорит Жоффруа Гаймар, превосхождением бретонских королей, которые все произошли от сподвижников Иосифа Аримафейского.
Эта книга хранилась в монастыре, где она, без сомнения, и была создана: либо в Солсбери, как утверждает скрывший свое имя автор Тристана, либо, скорее всего, в Гластонбери, основанном, говорят, самим Иосифом, где якобы есть его могила, а затем нашлась и могила Артура. Но влияние, которое эта дерзкая книга оказала впоследствии на литературный процесс, было не таким, какого ожидал ее автор. Бретонское духовенство сразу же почуяло опасность ее распространения и отступило перед последствиями раскола, который она бы неизбежно вызвала. Это на самом деле значило бы пойти на разрыв с римской Церковью и породить сомнения в словах Евангелия, которые называют краеугольным камнем новой веры святого Петра. Пребывая в тайне, бретонский Грааль был забыт на три века; лишь среди бардов Уэльса он возбуждал некое почтительное любопытство. Может быть, о нем бы даже никогда и не заговорили, если бы не борьба с папством при Генрихе II, который одно время хотел полностью порвать с римской Церковью.
Автор Liber Gradalis отнес свое видение к 717 году. Я, наверно, очень удивлю тех, кто до сих пор штудировал роман о Святом Граале, если признаюсь, что эта дата не кажется мне фантастической и я даже нахожу, что она неплохо согласуется с умонастроениями, которые могли и должны были царить среди бретонцев восьмого века. Они перестали видеть в обоих Кадвалладах и в Алене судьбоносных освободителей Британии; но, хотя религиозная обрядовость больше не была в их представлении связана с патриотическими чаяниями, легенда об Иосифе оставалась по-прежнему мила всем, кто еще был привержен национальному богослужению. Они, в общем-то, смирились с тем, чтобы терпеть англосаксов в качестве соседей, не желая лишь иметь их господами. Чтение Gradale уже не напоминало об этих старых врагах бретонского племени; оно уже не вызывало в памяти отзвук таинственных имен Галахада и Короля-Рыболова, последнее эхо патриотических надежд, долго возлагаемых на королей Кадваллона и Кадвалладра, на армориканского государя Алена Высокого. Обычаи, которые за полвека до того были связаны с политическими чаяниями, в этой книге оказались лишены внятности и смысла. Галахад уже не более чем удачливый искатель, Ален – назначенный свыше хранитель сосуда для причастия, и молчание автора позволяет думать, что Бретонцам больше нечего было ждать от этой реликвии, хотя благодаря ей они бы обрели все, что барды насочиняли об Артуре. Но, коль скоро этот автор настаивал, будто он принадлежит к роду древних бретонских королей, ему пришлось озаботиться сбором доказательств своего происхождения, начиная от Брона, зятя Иосифа, и до потомков Артура. Итак, повторяю, датировка его видения 717 годом совпадает со всем, что можно предположить о чувствах, обуревавших валлийцев и бретонцев той эпохи. Ничто этому не противоречит и никоим образом не намекает на тенденции и события двенадцатого века, эпохи, когда версии Gradale облеклись в форму романа. Похоже, что единственным намерением здесь было утвердить расхождение бретонской Церкви с римской, превознося знатных особ, которых автор объявил своими предками и от которых немалое число валлийских фамилий тоже пытались вести свою родословную.
86
Корабль Соломона, которому валлийско-бретонское воображение отвело такую чудесную роль в Святом Граале и во второй части Ланселота, возможно, имел прообразом один из кораблей, снаряженных бретонским королем Соломоном для Кадваллона. (Прим. П. Париса).
87
Парис использует другой вариант написания имени короля, действительно похожий: Cadwallad. Мы в переводе отдали предпочтение общепринятому варианту. (Прим. перев.).
88
Tunc demum, revelatis etiam caeterorum sanctorum reliqiis, quae prop-ter paganorum invasionem absconditae fuerant, amissum regnum recuperar-ent… [Затем, наконец, когда явятся и мощи других святых, они должны возвратить утраченное царство, сокрытое из-за нашествия язычников (лат.)]. (Прим. П. Париса).
89
К этому месту относятся развернутое примечание П. Париса, приводимое им отдельно под заголовком «Addenda» («Дополнение», см. стр. 99), и публикуемый далее текст «Обретение Книги Грааль» (стр.130). (Прим. перев.).