Преображение (Медовый месяц)

Глава 29

— Идем, — процедил Уэсли сквозь зубы, и его пальцы впились в предплечье Лии.

— Прости меня, — учтиво сказала Лиа, обращаясь к Джастину, и тут Уэсли дернул ее за руку.

Пока они шли к выходу через зал, Лиа пыталась улыбаться и раскланиваться с людьми, держалась так, как будто просто хочет выйти с мужем на улицу, и он не тащит ее силком. Но когда они вышли из лавки, его бешенство достигло предела.

Как только они оказались на улице, Уэсли приказал:

— Садись на мою лошадь.

— Чтобы ты смог спасти остатки своей репутации? Вот что я тебе скажу, Уэсли Стэнфорд! Все уже видели меня, и им известно, что у Его Величества мистера Стэнфорда с чудесной плантации Стэнфордов жена происходит с болот Виргинии. И знаешь что? Ни у кого это не вызвало отвращения, ни один из них не вытер руки, коснувшись такого недостойного существа, как я.

— Лиа, ты сошла с ума? Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я говорю о том, что это такое — носить фамилию Симмонс. Я говорю о том, что ты стыдишься меня и не хочешь показывать людям.

— Не хочу… — Он покачал головой. — Все равно я не понимаю тебя, но давай поедем домой и все обсудим.

Она отпрянула.

— Поедем домой и, конечно, ляжем в твою постель?

— Я бы не возражал, — ответил он с улыбкой.

— Ах ты!.. — Ее рука сжалась в кулак и ударила Уэсли в живот. Он не шелохнулся.

— Да что за муха тебя укусила?

— Ты запретил мне пойти в город на танцы, потому что, как тебе кажется, меня нужно держать на цепи возле твоей кровати и кухни, и ты еще спрашиваешь, что стряслось? Ты, может быть, думаешь, что только у богатых есть чувства, но поверь, и у меня есть гордость, хотя я из рода Симмонс.

— Что за женщина! — вполголоса произнес Уэс. — Лиа, я тебя не стыжусь. Не знаю, откуда взялась эта нелепая мысль. Ты красавица, и сегодня ты здесь самая прелестная женщина, но именно сейчас я не хочу, чтобы вокруг тебя было много людей.

— Потому что я не умею себя вести? Потому что я могу не оправдать имя Стэнфорд?

— Господи Боже мой! Это и твое имя тоже. Хотелось бы мне хоть раз в жизни по-настоящему понять женщин. Хотя бы одну из них. Лиа, прошу, давай прямо сейчас уедем домой.

— Почему? — сердито спросила она. — Почему ты хочешь спрятать меня?

— Я не хочу прятать тебя… Хотя, может быть, и хочу. — Нежно улыбаясь, он приблизился к ней. — Дома я могу устроить для нас собственный праздник.

— Я уйду с тобой только в том случае, если ты понесешь меня, я стану отбиваться и кричать, а это еще больше опорочит твое доброе имя.

Уэсли на секунду отвернулся, а когда посмотрел на Лию, на его лице отразилось смятение.

— Лиа, честное слово, никак не пойму, что тебя так огорчило. Я же просил тебя не ходить на танцы не из-за того, что стыжусь тебя, не из-за того, что боюсь, если нас увидят вместе. Совсем не так. Я ничего так не хочу, как появиться под руку с тобой. Но именно сейчас есть причины, по которым тебе было бы лучше остаться дома, где рядом буду я.

— Какие причины?

— Я не могу их назвать, но хотя бы в этом случае ты должна мне довериться.

— Я не собираюсь гадать, почему ты хочешь, чтобы я вернулась домой вместе с тобой. Я знаю эти причины. — Она злобно улыбнулась. — Ты говорил, что тебе ненавистна сама мысль о браке с такой, как я.

— Я это сказал? — воскликнул Уэс. — Когда?

— Ты говорил об этом своему брату Тревису, и мы с Риган слышали тебя.

Тут на улицу вышли два разгоряченных танцора, поэтому Уэс схватил Лию за руку, увлек в тень и с силой удерживал ее.

— Ладно, дикий котенок, теперь слушай меня. Во-первых, мне надоело слышать от тебя, что я — самый большой сноб нашего времени. Это ты сноб. Тебя заботит происхождение человека больше, чем это когда-либо интересовало меня. Да, я сказал Тревису, что мне претит быть твоим мужем, но вовсе не из-за того, что жизнь с низкородной Симмонс казалась мне невыносимой.

— Ах! — Лиа отвернулась было от него, но Уэс опять повернул ее к себе.

— Мне нужна была женщина, которая нуждалась бы во мне. Насколько я мог понять, Кимберли нуждалась во мне так, как ни в ком другом. И вот я добивался такой, как Ким, а вместо этого мне досталась та, кто может вести дела на ферме, растить детей, иметь дело с безумным отцом. Мне, Лиа, казалось, что тебе никто не был нужен. Рядом с тобой я ощущал свою никчемность.

— Я? — прошептала она. — Как мог ты ощущать свою никчемность?

Кончиком носа он прижался к ее носу.

— Потому что ты ни разу не просила меня даже о какой-нибудь малости, — с чувством ответил он. — Ты связалась с грабителями и даже ни разу не сказала мне об этом. А помнишь, как на прошлой неделе стала разваливаться каминная труба? Ты сама ее поправила. Я бы и не узнал об этом, если бы Оливер не увидел, как, стоя на лестнице, ты укладывала кирпичи. Ты даже смогла одолеть ту противную женщину, на которой я женился, и превратить ее в красавицу, какой теперь стала. — Помолчав, он откинул волосы с ее лица. — Мне потребовалось много времени, чтобы понять: я нужен тебе гораздо больше, чем во мне нуждалась Кимберли. Она всегда упадет так, что не ушибется, но ты, моя милая жена, способна попасть в беду, даже отправляясь в пристройку к дому. Лиа попыталась осознать смысл этих слов.

— Но Ким — леди, а я…

— А ты — моя жена, и, как я сказал тебе, теперь ты член семьи Стэнфорд, поэтому раз я член королевской семьи, то и ты тоже.

Она отстранилась.

— Но если ты меня не стыдишься, почему тебе не хочется, чтобы нас видели на танцах вместе, почему ты хочешь скрывать меня на нашей ферме?

Меньше всего Уэсли хотелось рассказывать Лие о том, что против нее могли замыслить что-то плохое. Можно не сомневаться, что, если он расскажет ей, Лиа не заснет, пока не придумает, как бы ей оказаться в центре событий.

— Ты должна мне поверить. Ты должна верить в то, что я желаю тебе только добра.

Освещенная лунным светом, Лиа отошла в сторону. Все, сказанное Уэсли о Кимберли — что она нуждалась в нем, — было абсолютно верно. В сущности, Ким даже намекала на это. Она чувствовала, что Уэсли приятны ее обмороки, что ему хочется, чтобы она была беспомощной и чтобы Ким подчинялась ему. Однако Лиа делала только то, что было для нее естественным. Возможно ли, что и другие рядом с ней тоже ощущают свою никчемность?

Уэсли не говорил о любви, но любовь, должно быть, была совсем рядом, раз он не презирал ее за то, что она Симмонс. Поистине смешно то, что Лиа столь усердно старалась не быть обузой для Уэса. Когда труба стала осыпаться, сначала она растерялась и расплакалась. Потом, преисполнившись решимости, сама привела ее в порядок, и только по одной причине — ей не хотелось, чтобы Уэсли считал ее беспомощной.

Она повернулась к нему.

— Если я упаду в обморок ради тебя, ты подхватишь меня на руки и унесешь в свою постель?

Выражение лица Уэсли вознаградило ее за эту шутку. Он молча подошел к ней, взял ее на руки и крепко прижал к себе.

— Временами я сам удивляюсь тому, как сильно полюбил тебя, Лиа, — прошептал он. — Жаль только, что ты так часто кричишь на меня.

Первым побуждением Лии было вырваться из его рук. Ей хотелось увидеть его глаза — ведь он впервые сказал, что любит ее. Но вместо этого она прижалась к нему.

— Может, теперь, зная, что ты меня любишь, я не буду сердиться так часто.

Он подошел к лошади и опустил Лию в седло.

— Я уже не раз говорил тебе это. Теперь тебе пора запомнить мои слова.

Меньше всего Лие хотелось начинать новую ссору.

— Кажется, я почему-то этого ни разу не слышала. Ой, Уэс! — воскликнула она, когда он вскочил в седло позади нее. — Мне нужно взять накидку.

— Я заберу ее завтра, когда приеду за твоей лошадью.

— Ради Бога, нет! Клей заплатил за нее целое состояние. Ее привезли из-за океана. Я вернусь через минуту.

— Оставайся здесь, — попросил он, глядя на нее сверху вниз. — Я пойду сам. Лиа засмеялась.