Преображение (Медовый месяц)

— Если ты еще раз скажешь, что Ревис убил бы меня, я задушу тебя, — ответил он, успокаиваясь. — Лиа, неужели ты думаешь, будто я настолько слаб, что ты должна защитить меня своим хрупким тельцем? Я уже говорил, что не позволю тебе направлять ход событий; а ты, черт побери, по-прежнему пытаешься всех и вся взять в свои руки. Если я прошу тебя пойти влево, ты идешь вправо. Мне приходится не только заниматься Ревисом и Танцором, но и беспокоиться о том, что ты сотворишь в очередной раз: ведь тебе кажется, будто ты единственный умный человек во всем свете. Кроме Ревиса, — добавил он, и в глазах его появилось горькое выражение. — Ты почему-то считаешь, что Ревис до того умен, что может убить меня, а мне эта мысль даже в голову не приходит.

— Дело не в его уме, но он просто негодяй, а ты нет. Ты хороший, добрый и…

Уэсли держал в руке кусок хлеба из кукурузной муки и, склонив голову, разглядывал Лию.

— Прошлой ночью ты сказала, что такого красавца, как я, тебе не приходилось видеть, а сейчас говоришь, какой я хороший и добрый. Лиа, ты начинаешь в меня влюбляться?

— Ни за что! — воскликнула она и покраснела.

— Жаль, — пробурчал он.

— Что ты замыслил? — поспешно спросила она, чтобы скрыть смущение.

— По правде говоря, Лиа, я боюсь сказать тебе правду. Если я расскажу, что собираюсь делать, тебе придет в голову, что для меня это слишком опасно, и ты совершишь нечто такое, что приведет к обратному результату. Конечно, я мог бы рассказать тебе нечто противоположное моим замыслам, и тогда ты совершенно случайно помогла бы мне.

— Да как ты!.. — резко выкрикнула она, поднимаясь с земли.

Уэсли схватил ее за бедро и привлек к себе; его губы приблизились к ее лицу:

— Как же ты могла наговорить мне столько мерзостей прошлой ночью, если в действительности считаешь, что я хороший и добрый?

— А почему ты веришь только хорошим вещам, которые я о тебе сказала, а не плохим? Разве ты когда-нибудь слушал меня?

Выпустив ее из объятий, он опять заглянул в мешок с припасами.

— Нет, не очень слушал. Правду говоря, Лиа, я тебя плохо понимаю. Ты вечно прыгаешь или бросаешься мне в руки, а потом говоришь всякие мерзкие слова. Мне кажется, если бы ты действительно не любила меня, то не раздевалась бы передо мной так часто.

Лиа смешалась и не нашлась, что сказать. Она опять медленно опустилась на землю.

— Что ты задумал насчет Ревиса? — прошептала она.

— Я хочу, чтобы он взбесился, — спокойно ответил Уэсли.

— И ты используешь меня, чтобы довести его до бешенства?

— Сначала я так и задумал, но сейчас это сделать очень трудно, потому что ты постоянно противишься мне. Я опасаюсь открытого столкновения с Ревисом. Ведь если я попрошу тебя спрятаться за моей спиной, ты бросишься между нами, говоря какие-то глупости, скажем, «сначала вам придется меня застрелить». От этих мыслей, Лиа, у меня начинаются кошмары. Пожалуй, скажи я «Лиа, встань между нами», ты спрячешься за моей спиной. Но не уверен, что и это у меня получится. Господи, ты умеешь создавать трудности.

— И в чем же ты изменил свои планы? — робко спросила она.

— Мне пришлось хранить спокойствие. Я боюсь заставить Ревиса разговориться, не зная, что ты можешь совершить. Раза два Бад и Кал пытались увести тебя, но ты продолжаешь держаться либо около Ревиса, либо около меня, будто должна защитить нас обоих. А может быть, ты хочешь защитить меня от Ревиса, думая, что он способен постоять за себя, а я — нет?

— Я не хочу так сказать… — заговорила Лиа. — Я действительно совершала ужасные глупости?

— Хуже того. Тебе когда-либо приходилось слышать слово «повиноваться»? Может быть, ты решила, что оно означает «поступай иначе»?

Подняв на него глаза, она увидела, как Уэс улыбается.

— Может быть, я еще способна правильно понять его смысл?

— Бад и Кэл так и сказали, только мне кажется, будто у тебя голова из железа. А я меньше всего хочу рисковать твоей красивой головкой.

— Выходит, я поломала твои планы и не дала тебе выяснить, кто этот Танцор? И я, видимо, могла бы поставить твою жизнь под угрозу, не дав тебе возможности защититься?

— Дело обстоит примерно так. — Он принялся за кусок пирога с персиками. — Зато благодаря тебе последние несколько дней прошли занятно. Ты плеснула мне в лицо тесто, ты голой ныряла в мою ванну, ты кричала на меня с таким бешенством, что все интересные части твоего тела пришли в движение. Жаль, у меня нет времени как следует всем этим насладиться, не забивая себе голову мыслями о Ревисе.

Она отвернулась, чтобы скрыть свое пылающее лицо.

— Что же ты теперь собираешься делать?

— Я над этим раздумываю. Я пробовал уговорить юношей унести тебя, но они признались, что стоит только тебе сказать им про пирог с земляникой, и они все сделают по-твоему.

— А если я поклянусь слушаться тебя? Это подействует? — Она рассмеялась.

— Ты поклялась перед пастором подчинятся мне, но эти слова вошли тебе в одно ухо и вылетели в другое.

— Но это очень важно!

— А разве не важно быть моей женой? — бросил он. Лиа не собиралась отвечать на это. Очевидно, скажи она, что их брака не желал сам Уэсли, он не станет ее слушать. А может быть, он вывернется и добьется от нее каких-то добрых слов или же будет просто следить за тем, как прыгают ее «интересные» части тела.

— Я обещаю слушаться и подчиняться. Если твой план хорошо продуман, — согласилась она.

— Этого мало, — ответил Уэсли, облизывая пальцы. — Я требую безусловного подчинения, никак не меньше. Мне все равно, считаешь ли ты мой замысел глупым, опасным или каким-то еще. Либо ты согласишься повиноваться, либо я оставлю тебя в лесу, привязав к дереву.

— Ты не сможешь, — засмеялась Лиа.

— По пробуй проверить. — Глаза его были серьезны.

— Не хочу, — ответила она, волнуясь. — Клянусь повиноваться тебе. Теперь ты мне все скажешь?

Все же Уэсли не очень хотелось раскрывать ей свои планы, и Лиа поняла, что он хотел одного чтобы его убедили при помощи поцелуев. Хотя предыдущей ночью Лиа полностью подчинилась ему, она была с ним робка. Он как бы и был, и не был ее мужем. Уэсли принадлежал ей только до тех пор, пока они скрывались в лесах.

Он пересказал ей свой замысел, и Лиа удивилась. Уэсли обратился к Джастину, Оливеру Старку и Джону Хэммонду с просьбой о помощи. Им предстояло загрузить ценные товары в два фургона Уэсли, и Ре-вис должен был их ограбить.

— Ты будешь красть то, что уже принадлежит тебе, — сказала Лиа.

— Лучше так, чем обокрасть невинную жертву. Надеюсь, когда Ревис поверит, что я настоящий вор, он станет больше доверять мне.

— Уэсли, — попросила она, освободившись из его рук, — а откуда ты знаешь, что у Танцора есть дочь, и как ты узнал про его дом?

— Я этого не знал, а просто догадался. Ревис привык думать, будто женщины его обожают, поэтому я и сыграл на его тщеславии.

— А не слишком ли это было опасно? Что если он тоже тебя проверял?

— У него нет причины меня подозревать, и за ним постоянно следят Бад или Кэл, так что он не мог связаться с Танцором. А теперь перестань беспокоиться и поцелуй меня еще раз.

Позже, когда Лиа раскатывала тесто для пирога, она вспоминала разговор с Уэсом. Как бы он ни хвастался, назавтра ему все же может понадобится помощь. Но как уговорить Уэса, чтобы он взял ее с собой?

Ее затруднения разрешил Ревис. За ужином он сказал, что Лиа поедет с ними, иначе нападения не будет.

— И что мы будем делать с этой чертовой женщиной? — взорвался Уэсли.

— Я ей не доверяю и не оставлю здесь без присмотра. Она слишком часто шныряет здесь по лесу.

— Ну и что? Отпусти ее. Может быть, в фургонах будут еще женщины, и ты сможешь выбрать одну из них. Не сомневаюсь, что одной из них ты приглянешься больше, чем вот этой.

— Поэтому я ее и добиваюсь, — ответил Ревис, глядя на напрягшуюся спину Лии. — Или она пойдет с нами, или нападения не будет.

Не успел Уэсли произнести и слово, как Лиа встала между ними.