Преображение (Медовый месяц)

Губы Уэсли напряглись:

— Это вы о Ким так долго разговаривали? Она бросила мокрые панталоны Ким к его сапогам:

— Тебя это может удивить, но мы, люди низшего слоя, не ведем разговоры о личностях более достойных, чем мы.

— Когда я приехал, мне почему-то не показалось, что вы много разговариваете. Вы оба промокли. Вы купались вместе? Ты опять позволила ему раздеть себя? — Он взял ее за плечи и обнял. — А когда он поцеловал тебя, ты почувствовала то же самое, что и от моих поцелуев?

Лиа много бы дала, чтобы сохранить спокойствие при прикосновении Уэсли, но не смогла сопротивляться. Это было не так, как после поцелуя Джастина, это была капитуляция. Он сильно прижал ее к себе, целуя в губы, и Лиа больше ничего уже не видела и не слышала. Мысли о ненависти исчезли, она вообще ни о чем не могла думать.

Когда Уэс разжал объятия, она была в шоке и едва удержалась на ногах.

— Как я понял, в объятиях Джастина тебе так хорошо не было, — изрек Уэс с таким самодовольством, что глаза Лии широко раскрылись.

Всем своим существом она поняла, что должна согнать с его лица улыбку. Без раздумья она прибегла к приему, которому ее обучил брат: она ударила коленом между ног Уэсли.

Он тут же рухнул на землю, а Лиа бросилась к его лошади, вскочила верхом и поскакала к их лагерю. Вспомнив, что ему придется возвращаться пешком, она засмеялась, но спустя несколько минут остановила лошадь. Что если она ранила Уэсли? Рассердиться она имела право, но не чувствовала за собой права причинить ему боль.

Она по-прежнему пребывала в сомнениях, когда с дерева спрыгнул Уэсли и схватил лошадь под уздцы.

— Каким образом?.. — хотела спросить Лиа. Но он не ответил и повел лошадь назад к водопаду.

Ей не понравилось выражение слепой ярости на его лице, она не осмелилась заговорить с ним. Не собирается ли он расправиться с ней?

На берегу реки он остановился.

— Слезай и принеси белье, — приказал он, и голос его был жестким. Лиа повиновалась.

Он вскочил в седло, взял из ее рук мокрую одежду, протянул ей руку и помог сесть за своей спиной. Она испугалась, взглянув на его лицо, боялась спорить с ним. Сидя в седле, Лиа старалась не касаться его, не хотела, чтобы он помнил о том, что она рядом.

По дороге лошадь оступилась, и Лиа едва не упала.

— Если тебе тошно касаться меня, хотя бы держись за чертово седло, — пробурчал он, и на этот раз Лиа не стала спорить.

Всю дорогу до лагеря они молчали. Если раньше Лиа и думала, что Уэс ее ненавидит, то теперь бешенство как бы пронизывало его существо. Тот, кто осмелился бы коснуться его, обжег бы себе пальцы. Лиа всеми силами старалась этого избежать.

Глава 10

Спустя два дня они встретили семью Гринвуд — Хэнка, Сейди и трех их маленьких сыновей. Лиа предложила им дальше ехать вместе. Последние два дня общество Ким, Уэса и Джастина не приносило ей радости. Уэс все время не спускал с нее сумрачного взора, Джастин же обращался с ней так, будто она вот-вот рассыплется, и Лиа уже начала испытывать раздражение из-за его чрезмерной заботы. Ким, видимо, не испытывала подобных ощущений и требовала от Уэса все большего и большего внимания.

Гринвуды и их шумные, подвижные ребятишки и помогли, хотя бы отчасти, избавиться от возникшего напряжения. По дороге им встретилось множество переселенцев, которые двигались и в Кентукки, и еще дальше на запад. Их влекли неописуемые богатства: плодородные нераспаханные земли, получить которые ничего не стоило. Угрозы со стороны индейцев больше не существовало, а Кентукки уже был штатом, поэтому они чувствовали себя в безопасности, защищенными от тягот. Некоторые из путников собрались в дорогу тщательно, их фургоны были загружены вещами. Эти люди распродали свои фермы, чтобы на вырученные деньги купить новую землю на западе. Но многие переселенцы просто бросили привычные, обжитые места, и за ними тянулись их семьи, не имевшие ничего, кроме одежды да мешка с провизией.

На пути переселенцев во множестве расположились гостиницы, но, несмотря на царившую в них грязь, за ночлег и еду здесь запрашивали чрезмерно высокую плату, и путники были вынуждены платить.

Лиа вспоминала собственное детство, когда ей на глаза попадались семьи с изможденными, измученными детьми, в лохмотьях, покорно бредущими на запад вслед за своими родителями. Она начала украдкой подкармливать некоторых из детей, скрываясь, чтобы Уэсли этого не видел — ведь продукты была куплены на его деньги. Вечером того дня, когда им встретились Гринвуды, ее попутчики сидели вокруг костра, и Лиа робко предложила дать немного припасов вставшей лагерем неподалеку от них семье, в которой было несколько детей.

Это был один из немногих случаев, когда Ким проявила решительность.

— А вам не кажется, что вы чересчур вольно распоряжаетесь чужим добром? — спросила она. — Люди должны привыкнуть сами заботиться о себе. Если мы начнем раздавать им все, они никогда не научатся полагаться на свои силы и будут рассчитывать на то, что мы станем их кормить.

Какое-то время все молчали, и когда разговор возобновился, то касался он совсем иных дел.

В ту ночь Лиа долго не засыпала, а когда решила, что все уже спят, отбросила одеяло, бесшумно подкралась к фургону, достала приготовленный тайком мешок со съестными припасами и в темноте направилась к заночевавшей поблизости семье. Детей у них было четверо, и они везли с собой ручную тележку со своим добром. Лиа беззвучно опустила принесенный мешок с едой рядом с тележкой и направилась было к своему фургону. Однако едва она сделала несколько шагов, как раздался шепот Уэса, и от неожиданности девушка вздрогнула.

— Тише, ты их разбудишь. — Уэс жестом позвал ее за собой в сторону леса.

Лиа сглотнула застрявший в горле комок, зная, что он застал ее за кражей принадлежавшей ему провизии. Она взмолилась, чтобы он не отправил ее домой, в Виргинию. Когда Уэс остановился, Лиа замерла на месте, но не осмелилась взглянуть ему в глаза.

— Что ты дала им? — спросил он.

— Бекон, муку и к-к-картошку, — ответила она, запинаясь. Лиа с мольбой посмотрела на него. — Я верну тебе деньги. Я не собиралась брать твои припасы тайком. Просто у этих людей такой голодный вид, и…

— Тс-с-с, — прошептал он, и в лунном свете на его лице появилась улыбка. — Посмотри-ка.

Повернув голову в ту сторону, куда он указывал, Лиа увидела костер путников, огороженный насыпью. Около тележки лежал ее мешок, а рядом с ним еще один, точно такой же. Она резко повернулась к нему.

— Это твой? — удивленно спросила она. Он улыбнулся:

— Мой. Мне тоже было не по себе оттого, что эти люди голодают.

Минуту они молчали, думая об объединившей их тайне.

— Ты давно?.. — начал Уэс.

Лиа опустила глаза на свои босые ноги.

— С самого начала. Поэтому я и согласилась взять на себя обязанность следить за припасами. Никто, кроме меня, не знает, сколько их у нас, и я рассчитываю, сколько можно отдать. И никто этого не заметит. Я не хотела брать провизию украдкой, — продолжала она, глядя на Уэса.

— Я могу позволить отдать немного картошки, — отозвался он. — Полагаю, еще что-то осталось? Лиа почувствовала себя виноватой:

— Очень мало. Я собиралась вскоре сказать тебе об этом, однако…

Он насмешливо фыркнул:

— Уверен, что ты сказала бы, когда этого избежать уже было бы невозможно. Утром составь мне список необходимого, и я все добуду. Может быть, тебе придется удвоить количество всего, что нам потребуется. А теперь пора возвращаться, пока нас не хватились.

Лиа заколебалась.

— Уэсли, — пролепетала она. — Я не умею писать. Как же я составлю список?

Он повернулся, взглянул на нее, и Лиа покраснела. Прежде она бросилась бы в его объятия. Да, надо забыть, что некогда она его любила.

— Думаю, тебе придется поехать со мной, — прошептал он так тихо, что она едва расслышала.

Они вместе вернулись к своим фургонам. Уэсли проводил Лию к ее постели, и когда они остановились, заговорщически подмигнул ей и направился к своему фургону.