Безобразная Эльза

А я улыбаюсь сама с собой, как дурочка.

Да не так уж это и больно… Теперь я уверена, что смогла бы выдержать подобную экзекуцию сколько угодно раз. Лишь бы Женя вот так же лежал рядом со мной и дышал мне в волосы…

Надо же – как быстро уснул. А я так счастлива, что, наверное, теперь никогда не смогу спать…

«Неужели уснула?» – разочарованно думаю я, но ещё не открывая глаз, всей озябшей кожей ощущаю на себе недобрый взгляд…

Я прислушиваюсь к своим ощущениям… В комнате очень холодно – тут даже и прислушиваться нечего. Между ног явный дискомфорт, но терпимо. А вот ощущение постороннего присутствия – нестерпимо. Просто невыносимо! И я сейчас не о Жене. Его присутствие и ровное дыхание я ощущаю совсем близко. Но есть ещё что-то другое… Враждебное…

То, что дверь заперта, я уверена на сто процентов, но отчётливо различаю где-то поблизости тихие смешки и шушуканье. Во рту пересохло, а в груди формируется неприятный холодок. Сейчас я ощущаю себя мышью, которой мышеловкой прищемило хвост, а вокруг кровожадные хищники… Мне становится очень страшно, и вместе с этим приходит трусливое решение – а может, вообще не открывать глаза и притвориться спящей? Не вышло…

В поясницу неожиданно ткнулось что-то твёрдое и шершавое. Неприятное. Глаза мгновенно распахнулись, и, к своему огромному облегчению, я поняла, что в комнате темно, а рядом безмятежно спит Женя. Но на этом всё хорошее и закончилось.

Опасность ждала меня за спиной, я буквально почувствовала её позвоночником. Резко развернулась – и очень вовремя. В этот момент Вика занесла ногу и как раз примерялась к очередному пинку. Так это она меня ногой, что ли, пинала?

– Ты совсем с ума сошла? – уворачиваюсь от занесённой надо мной ноги и удивляюсь, как эта дура мне своей острой шпилькой спину не продырявила.

Я быстро подтянула к себе тонкий пледик, укрывавший мои ноги и бёдра, и прикрыла обнажённую грудь.

– А ну, заткнись, уродливая шлюха, – шипит Вика. – Или ты надеешься разбудить Женьку? Думаешь, он заступится? Так пойдём, я расскажу тебе, как он поступает с дешевыми одноразовыми подстилками.

Мне хочется ответить что-нибудь язвительное, но в этот момент я оглядываюсь на спящего парня и осознание собственного унизительного положения накрывает меня с головой. Это чужой парень, а я пришла к нему без приглашения и повела себя, как… Именно так, как назвала меня его девушка. Наверное, она в своём праве… Но пинаться зачем?

– Ты оглохла, сука? Пошла вон отсюда! – Вика продолжает шипеть, но делает это достаточно тихо. Бережёт сон своего Женечки?

Уйду, конечно – глупо пытаться отстаивать свою правоту. Подрагивая от холода, я озираюсь в поисках своей одежды, и мой взгляд застывает на распахнутом настежь балконе. Я и не предполагала, что здесь, под самой крышей, имеется балкон. А ещё стало понятно, откуда несёт холодом… Только всё это не важно…

В дверном проёме, обняв себя руками за плечи, стоит Наташка. Она дрожит то ли от ледяного ветра, то ли от разочарования, и смотрит на меня, как… Я не вижу в темноте её глаз, но знаю, как она сейчас смотрит – как на подлую предательницу. Позади неё кто-то перешёптывается, но это уже не имеет значения.

Трудно передать словами, насколько мне сейчас стыдно и плохо. И какой грязной я себя чувствую. Как назло, именно в эту напряжённую минуту мой взгляд находит платье. Отброшенное Женей, оно валяется на полу, как ненужная мятая тряпка. Платье из Италии… подаренное Наташкой. Я подлая и неблагодарная свинья.

– Наташ, мне надо с тобой поговорить, – подавленно лепечу, а она вдруг нервно передергивает плечами, всхлипывает и уносится прочь.

Я растерянно смотрю, как она исчезает за оконным стеклом. Так, значит, они все через балкон пришли? А зачем? Может, меня искали? Натка, наверное, волновалась… А я… вот…

Зато на балконе остались трое однокурсников из Викиной свиты.

– Ну, что, поговорила, тварь? – язвительно интересуется Вика. – А теперь брысь отсюда!

Я потуже заматываюсь в плед, встаю на ноги и делаю шаг к платью, но Вика проворно хватает его с пола и отбрасывает ребятам.

– Это не твоё, забыла?

Помню. И, поморщившись, вспоминаю, что туфли тоже не мои. А как найти своё бельё в темной комнате, я даже не представляю. Но оставить его здесь просто немыслимо. Господи, о чём я только думала?! Я скольжу взглядом в темноте, приседаю, вглядываясь в чёрный пол, и больше не слушаю Вику. Мне бы убраться отсюда быстрее.

Одна находка есть! Наклоняюсь за бюстгальтером, придерживая одной рукой пледик, но он внезапно слетает с тела, оставляя меня совершенно голой.

– В чём дело, кобыла сисястая? Ты что-то потеряла? – гаденько хихикает Виктория, очень довольная своей выходкой. – Напяливай свой убогий насисьник и вали на помойку, из которой ты вылезла.

Я протягиваю к ней руку, надеясь вырвать покрывало, но Вика отводит руки назад и взбрыкивает снова своё неугомонное копыто. Да что ж такое? Я перехватываю её ногу у своего живота, касаясь ладонями подошвы, и с силой дергаю вверх. Стройная и не очень высокая Вика, соприкасаясь с полом, издаёт невообразимый грохот, сравнимый с рухнувшим шкафом.

– Тебе следует поработать над растяжкой, Виктория, – говорю в полный голос. Какой смысл соблюдать тишину после такого погрома?

Двое ребят, пасущихся на балконе, кидаются на помощь своей распластанной, как лягушка, и подвывающей королеве. А Женечка… что-то недовольно пробормотал и накрыл голову подушкой.

– Спи, дорогой! – почти с умилением говорю его спине и сдергиваю с диванного подлокотника его светлый свитшот.

Едва успеваю просунуть голову в горловину, как чья-то, явно лишняя, рука хватает меня за волосы. Я шиплю от боли, но продолжаю одеваться. Успеваю заметить, как один из парней выводит из комнаты прихрамывающую и поскуливающую Вику. А чьи-то крепкие пальцы сильно сдавливают мне шею – так ведь и придушат…

– Ты, шалава неумытая, на кого руку поднимаешь? – гремит у меня над ухом. Это однокурсник Димочка.

Я всё время думала, что его главный недостаток – шестерить перед Викторией. Но, как оказалось, он полное ничтожество. Таким бы не размножаться. Правая рука уже в рукаве, и я с размаху луплю ею Димочке в пах. Но шустрый парень изворачивается и удар получается вскользь. Он взвизгивает по-бабьи, а в следующую секунду из моих глаз летят искры. Я со стоном зажимаю глаз и думаю, как же мне повезло, что он не мужик, иначе лететь бы мне через всю комнату.

– Ах ты, сука е**чая!

Следующий удар прилетает в живот и сгибает меня пополам. А мой нос встречается с коленом Дмитрия. И снова искры из обоих глазах. Праздник же… Вот гадство!

– Э, Диман, ты че, охренел? – кажется, с балкона спешит помощь, но опаздывает…

– Ни х*я себе! – как сквозь вату доносится рычание Жени, и то же мгновение удары прекращаются. – Ты бабу, что ль, пиZдишь, урод? Кто ж тебя, бл@дь, родил?!

Позади меня раздаются крики и звук падающего тела, а я вздрагиваю и на полусогнутых отступаю к двери.

– Э, Женёк, это не я, я помочь ей хотел! А-а, сука, меня за что?

– За нескорую помощь, падла! Э, подруга!

Кажется, это уже мне. Я на секунду замираю в дверном проёме, не осмеливаясь оглянуться. Ещё недавно он говорил, что я красивая, а теперь…

– Оглохла, что ли? Ты, вообще, кто?

– Овца в пальто, – сиплю я и горько усмехаюсь, захлопнув за спиной дверь. И не соврала ведь. Ну, если только про пальто…

– Безобра-а-азная Эльза, короле-ева фли-ирта, с банкой чистого спирта я спешу к тебе! О, е!.. – этой заунывной песенкой из группы «Крематорий» меня встречают на первом этаже «добрые» однокурсники.

Сейчас даже не очень обидно, потому что полностью соответствует действительности – на мир я смотрю одним здоровым глазом, под которым скулу украшает кривой отвратительный шрам, оставшийся после глубокой рваной раны. Нос… Да я даже сама вижу свой распухший окровавленный нос.