Страница 15 из 19
Монах проявился:
– Клюв – правый фланг, Волик – левый. Уходите на километр в сторону, углубляйтесь в лес ещё на один. Идите встречными направлениями. Если чужая лыжня ветретится, определить направление, но не приближаться, а докладом ко мне, так же по дуге. Кутько, зови бойцов, знакомиться будем. Бойцы, пилы, топоры есть? Сегодня вырубить весь кустарник сзади окопов и по фронту, с утра валите деревья, крайние на том берегу. Делаем нормальный накат над этой ямой, потом нормальные нары, типа полатей. Барма, сейчас спать, через два часа в охранение по левому флангу, я – по правому. Найдём по ёлке с хорошим обзором и на хвое караулим до утра.
– Тогда я лучше сейчас пойду, пока хоть что-то видно.
– Разумно. Задковать умеешь?
– Задом наперёд ходить? Конечно, хоть и не люблю.
– Собирайся! Как дозорные из разведки вернутся, выходим. Старшина, проинструктируй бойцов. Дозорных по две пары. Один по фронту, другой по полю сзади, я бы оттуда заходил. Между валунов легче подкрасться. Не спать, не отвлекаться. Смена максимум четыре часа. И построже! Завтра наделаем ловушек, а пока только глаза и уши.
Хлопцы вернулись из первого выхода румяные, надышавшиеся вольного воздуха.
– Охраны нигде нет.
– А финнов?
– Свежих следов нет.
– А давешних?
– Так тут лыжню за полдня заметает.
– Значит, ваши следы до утра заметёт.
– Мы по ветке еловой сзади к поясам привязали, так что через два часа всё заметёт.
Барма свернул бурку, подхватил винтовку, спросил Монаха:
– Ну что, идём или на сегодня отложим?
– Беспечность на войне дорого обходится. Пошли. Слава богу, дал нам лишний день хорошую позицию обжить.
На свежем воздухе Барма поймал Монаха за рукав.
– Погодь, земеля, такое дело… – Он замялся, переступая с ноги на ногу.
– Чего, Барма, ты про охрану поговорить хочешь? Так их здесь, в чистом поле, нет, а дороги перекрыты.
– Что, не обойдём?
– Чтоб всю жизнь прятаться? Меня хоть и не трогали, но это просто случайность. Подъесаулом царской армии рано или поздно должны заинтересоваться. То, что я в плавнях отсиделся, так это случайно. Когда понадобился, власти и меня нашли, и Чабана из грузинских гор вытащили. От этой власти не спрячешься. Один шанс – майору поверить. Доказать Советам, что без нас не обойдутся. Эта война не последняя. Как старый солдат я понимаю: и Советы, и германцы силы пробуют. Скоро схлестнутся. Француз, вон, рассказывал, Европа воевать не хочет, значит, все под германца лягут без сопротивления.
– Я с Маннергеймом служил – нормальный, разумный дядька. Хороший лошадник.
– Потом подробнее расскажешь, пошли. Темнеет.
Когда совсем стемнело, вдалеке началась канонада. Грамотно. Снайперы и пистолеты-пулемёты «Финляндия» не страшны, а по вспышкам легче определить место стрелковой ячейки.
Следующий день прошёл в хозяйственных хлопотах. Пилили деревья, распускали их на доски, сбивали нары. Накрыли досками одну землянку, сверху засыпали щепой, ветками, землёй. Постепенно в землянке стало гораздо теплее и уютнее. С поля натаскали камней, обложили печь. Сделали четыре чучела. К ночи выставим на флангах, реальные посты расположим метрах в двадцати. Ловушку приготовили на левом фланге. Здоровенный комель оставили метрах в пятидесяти от линии окопов, как бы недотащили.
Лаврентий Волик, он же Чабан, поколдовал возле этого недотащенного ствола с верёвками и оборонительной гранатой Ф-1. Красноармейцы называли её «лимонкой».
Стрельба к утру затихла, только изредка раздавались отдельные мощные взрывы.
– Доты подрывают, – пояснили красноармейцы. – Похоже, прорвали линию обороны. Теперь вперёд!
Из леса просигналили:
– «Гость» по левому флангу. Похоже, клюнул на ловушку!
Француз с Бармой по-скорому через правый фланг выдвинулись в лес искать след гостя, чтобы по нему найти место, откуда он появился.
В 2:14 у комеля раздался взрыв гранаты, через две минуты хлопчик-красноармеец подстрелил Монаха, двигающегося из секрета в лесу к сработавшей ловушке. Парнишка клялся, что выстрелил случайно, хотя понял, что это свой, но тем не менее пуля попала в плечевую кость, перебив её, застряла внутри. Срочно соорудив из лыж санки, красноармейцы потащили раненого в ближайшую санчасть. Возле посечённого осколками деревянного ствола лежал мёртвый здоровенный мужик. Его тоже перетащили к себе для предъявления майору. На трупе не было ни одной армейской вещи, только на шее верёвка с ножом и покорёженная взрывом винтовка Мосина. Заинтересовали только отличные шведские тёплые ботинки.
Почти одновременно вернулись Барма с Клювом и майор привёз Монаха с загипсованной рукой. Ему сделали операцию. Извлекли пулю, сложили кости, зафиксировали гипсом, но как боец он не годился. После тряской дороги Монах цветом был как снег, его потряхивала лихорадка, но ложиться он отказался, пока не выслушает Барму.
Тот доложил, что верстах в пятнадцати лыжня ночного гостя привела к небольшому хутору из трёх жилых домов. Близко подходить не стали, следы запутали.
Француз рассказал, что хутора – основное жильё финнов. Они живут семейно, обособленно. Жизнью соседей не интересуются.
Майор же поведал, что Красная армия прорвала первую линию обороны, но дальше наткнулась на второй укрепрайон, отлично вписанный в рельеф местности. Теперь наступление будет в другом месте. Казакам нужно торопиться, пока в них есть нужда, поэтому выдвигаться нужно немедленно. Но Монах его успокоил, мол, у тебя есть тело, вот его забирай и предъявляй кому следует. Пока хлопцы не отдохнут, дёргаться не следует, выйдут к ночи, перед хутором отдохнут час-другой. Следует осмотреться, аккуратно зайти и вырезать всех жильцов.
– Вам ведь это нужно? У них один пропал, они настороже, а вдруг у них пулемёт имеется. Поторопимся и задачу не выполним, и… ну вы сами понимаете.
Как бы майор ни торопился, пришлось согласиться, а потом, несмотря на уважительный тон, он понимал: слушают здесь не его.
Ещё Монах спросил о состоянии головы ночного гостя.
– Голова цела, осколки спину посекли.
– О, це гарно! Барма, отрежь ему башку, с собой заберёте. Все должны в одном месте лежать. На башку ему будёновку солдатскую старую и кинжал в зубы. Это будет страшно и символично. Когда Маннергейму доложат, он поймёт, от кого привет. Это вы тоже хотели? – спросил у майора.
– Мы хотели, чтоб красноармейцев как баранов не резали. Давайте, хлопцы, сыграем эту страшную оперу.
– Не такая страшная, как противная.
– Не кажи «гоп», под пулемёт сгоряча попадёшь, если сразу не побьют, поковыряетесь. Ну-ка, Француз и Барма, нарисуйте мне планы цёго хутора. Каждый малюйте врозь, як запомнили.
Сравнив два наброска, сказал: «Добре».
– Барма, как видишь начало?
– Если сторожатся, то пост, скорее всего, вот здесь, в сарае. Отсюда и нужно начинать. Часового можно выманить, вроде зверь пришёл. Рысь или росомаха.
– Чего мудрить? Подпалить к свиньям собачьим!
– Неплохо. Тишина нам не нужна. Спалить весь хутор. – Тут майор вмешался. – Только чтоб никто не ушёл.
– Молодёжь во второе кольцо посадим – муха не пролетит. Полчаса на подгонку одежды, оружия, и лыжи майор хорошие привёз. Откуда, кстати?
– У спортсменов занял. Финские, шведские и норвежские. Вернуть бы нужно.
– Три с половиной часа спать, поснедать и вперёд. Старшина пошёл инструктировать ночную охрану, чтоб не подстрелили своих, когда будут возвращаться.
Постепенно все улеглись, и землянку заполнили обычные звуки спящих мужчин. Кто-то похрапывал, Монах постанывал, майор проверял лыжные крепления, хотя внимательно просмотрел, когда забирал инвентарь на спортивном складе. Ему хотелось своими глазами увидеть страшную работу пластунов. Вспомнились рассказы стариков, как лихо дурачили умелых черкесов в былые времена. Как защищали они родные станицы и табуны, как ходили в ответные набеги в горы Чечни, а ещё не давали покоя мысли о дальнейшей судьбе казаков. Выполнят ли НКВДшники свои обещания. Таких бойцов терять было жалко и нерационально. Тройка стоящих пластунов за пару недель смогла превратить даже не служивших парней в отличную разведывательно-диверсионную команду.