Сердечный сбой

Ханна мечтала (да, в её состоянии только это и оставалось), и эти мечты вселяли в неё крошечную надежду. Карл был напуган состоянием своей пациентки, но в то же время вдохновлён. Не каждый человек имеет такую силу воли, сразу видно, что у девушки сердце спортсмена, однако вопрос в том, сколько оно выдержит, находясь в постоянном стрессе.

Сюзанна интересовалась о том, есть ли результат в терапии, и чем она может помочь своему ребёнку. В их семье всё действительно сложно: родной отец погиб, Камски загремел в тюрьму, Сюзанна вернулась домой с кавалером, с которым нужно наладить отношения. И колясочница. Эта чёртова тюрьма, из которой просто так не выбраться, Ханна ненавидит этот ад на колёсиках, из-за которого на неё смотрят сверху-вниз и думают, что она просто беспомощная кукла.

— Я слышал от своих помощниц, что ты как-то приходила ко мне в сопровождении симпатичного молодого человека, — Карл внимательно наблюдал за реакцией пациентки.

Та почему-то вздрогнула, а потом отрицательного замотала головой. У Ханны затряслись плечи, девушка обняла их и тихо попросила:

— Закройте окно.

— Да, конечно. Маркус, дорогой, закрой, пожалуйста, окошко.

Ханна не стала оборачиваться на звук открывшейся двери и также продолжила смотреть куда-то в угол комнаты. Вдруг, в поле её зрения появился силуэт парня в спортивной одежде и с короткой причёской. На его виске голубым цветом светился знакомый девушке кружок, называемый диодом. Слегка дёрнувшись на месте, Ханна ошарашенно посмотрела на Карла, который сидел с приветливой и мягкой улыбкой. Попросив Маркуса принести им чай, психолог вновь переключился на пациентку, на лице которой появился немой вопрос.

— В-вы тоже… Создаёте андроидов? — в пол голоса спросила Ханна, будто их мог кто-то подслушать.

— Не стоит из этого делать такую тайну, а то подумают, что мы с тобой не то обсуждаем, — Карл выдал лёгкий смешок, в то время как его андроид стоял неподалёку и уже разливал чай. — Спасибо, Маркус.

— Не за что, папа, — отозвался робот и вновь вышел из комнаты.

— Эх… — мужчина громко размешивал сахар, звеня ложкой по стенкам кружки и грустно вздыхал. — Он ещё не идеален. Слушается лишь меня, а после выполнения поручений, как собачка, бежит на своё место. И я не знаю, как вдохнуть в него жизнь. — Ханна на слова Карла реагировала лишь молчанием, она не знала, что ему сказать. — Как ты думаешь, как оживить того, кто по умолчанию не является живым?

— Я… Никогда не думала про это.

— Ты лукавишь. А как же лыжи? — девушка вздрогнула. — Ты ведь любила их и даже давала некоторым имена. Ты обращалась с ними, как с живыми, то есть, ты вдохнула в них жизнь. Как?

— Я думаю… Дело в нашем сознании. Мы делаем живым того, кто им не является, а почему не знаю. Людям легче думать, что они не одни. Так я думаю.

— То есть, любовь, да? — улыбнулся Карл, сделав глоток горячего чёрного чая. — На этом наш сеанс закончен, увидимся через неделю, Ханна.

Карл молился за эту девушку, он думал, что если он не сможет ей помочь, то Бог точно её убережёт. Если она останется одна, он поможет ей встать с колен, но сначала она должна сама попытаться, как бы тяжело ей это не давалось. Ханна сильная, и спортсменка сама это понимала, ведь её жизнь состояла не только из стресса и проблем, но и была полна радостными, печальными, безумными, умопомрачительными моментами, о которых она просто забыла. О’Байр должна была вспомнить свои победы, ведь без прошлого у неё не получится построить своё будущее.

— Маркус, как думаешь, нам стоит прогуляться? — спросил Карл, потихоньку собирая свои вещи и документы.

Андроид вышел из своего места, без какой-либо живости в глазах. Плавными, но всё же механическими движениями, робот помог хозяину собрать, а после достал из шкафа его пальто, ведь к вечеру на улицах осеннего Детройта похолодает ещё больше. Октябрь в городе был дождливым, а для Маркуса главное, чтобы его хозяин не простудился и был здоров.

Сегодня была большая толпа пациентов, но зато после пятницы психолога ждали законные выходные. Маркус шёл сзади и следовал за едущим в кресле Карлом. Они проходили через культурный парк, где часто днём собиралось много людей. Они много раз видели настоящее столпотворение возле разных ларьков, аттракционов, здесь действительно не было времени скучать, парк буквально заряжал положительным настроением.

Карл много раз думал о том, как завлечь Маркуса всеми этими человеческими забавами. Он же его сын, как он может быть таким чёрствым? Но робот даже этого не понимал, а первые недели после включения вообще называл себя RK200, лишь после постепенно начал принимать то, что его на самом деле зовут — Маркус Манфред.

Карл создал его, потому что они с женой давно мечтали о сыне, которого не могли завести. Практически всю супружескую жизнь они были одни, но теперь у них есть любимый мальчик, пусть даже неживой. Мужчина надеялся, что со временем в нём появятся человеческие качества, заложенные в его системе. Раздумывая об этом, психолог вспомнил о Канаде, об этой прекрасной стране, совсем неподалёку от них. Времена были воистину сказочные, если не считать авиационную катастрофу, которую он увидел своими глазами…

В голове всплыл силуэт мёртвого тела парня, который насмерть разбился и был придавлен массой новой модели тестового самолёта.

— Тебе что больше нравится, ночь или день? — вдруг заговорил Карл, решив оборвать угнетающую тишину и свои не радужные мысли.

— Я не знаю. Не испытываю симпатии ни к тому, ни к тому.

— А если подумать? Что покажет твоя статистика?

— Днём вы получаете больше витаминов, как от солнца, так и от самой прогулки. Но ночью ваше состояние более расслабленно и не подвергается стрессам или скачкам давления. Я выберу ночь.

— Охохо, даже так, — удивился Карл.

Маркус всегда выбирал то, что будет выгодно или полезно своему создателю, не думая о себе или других людях. Эта ещё одна неприятная черта в его характере.

Чем ближе они приближались к дому, тем больше воспоминаний посещали голову Карла. После воспоминаний о той аварии, ему вспомнились прекрасные летние деньки, когда он бежал по траве, валялся на ней и смотрел на небо, и никто не смел ему ничего сказать, ведь детство запрещать нельзя.

Эта беззаботная пора длилась до того момента, пока Карл не потерял ноги, оказавшись в инвалидном кресле, — тогда все его планы улетели вместе с ветром, который он так усердно пытался догнать. Но если не смог поймать одно, то обязательно поймаешь другое, что также неслось за ветром и вдруг столкнулось с тобой.

Элайза. Это столь прекрасное имя для девушки, что Карл хотел, чтобы его внучку назвали в честь бабушки — его прекрасной жены. Когда они встретились, оба уже были достаточно взрослыми людьми, им не нужно было много времени, чтобы решить, что пора заводить семью, и женщину совсем не смущало, что её любимый в инвалидном кресле.

Но детей они так и не смогли завести, а из детдома взять не позволяли их родители, ведь считали, что уж лучше своя собственная кровиночка, чем какой-то ребёнок наркомана. И даже когда их уже не было в живых, пара не смела их ослушаться.

Маркус стал их первым сыном. Механическим, твёрдым и чёрствым, но таким любимым. Карл до сих пор помнил слёзы Элайзы, когда услышала от робота первое слово «Мама». И хоть это было в его программе, пусть он был запрограммирован на это, но этих слов женщина ждала больше сорока лет. И наконец дождалась.

Дом семьи Манфред находился в тихом и спокойном районе, где в основном жили такие же пожилые пары, как и они. Карл считал, что их дом самый лучший, ведь когда заходишь в него, пахнет приготовленным ужином и тёплым камином, который был включён в холодные вечера. Помогая отцу снять уличную одежду, Маркус услышал знакомые шаги, которые робко приближались. Элайза выглянула из-за угла, мило улыбаясь, на что Карл звонко засмеялся. Робот знал, что такое ребяческое поведение его матери поднимает папе настроение, и это не могло его не удовлетворять.