Сердечный сбой

Гуляла парочка недолго, всего часик или полтора, Коннор хотел отвезти девушку в более живописные места Детройта, но та отказалась. Ей было это неинтересно, во время прогулки её мысли были заняты совсем другим. Раньше андроид думал, что он один такой на земле, непохожий на других, но пройдясь с Ханной, понял, что у них есть что-то общее. Она прикована к инвалидному креслу, не имеет возможности ходить, а Коннор не имеет возможности быть человеком, и эта проблема укрепляла их связь.

Однажды Ханна попросила описать, каково это, ходить на ровных ногах, чувствовать почву и усталость в районе икр. Коннор не смог ничего ответить, он не тот, у кого это можно спрашивать, потому что роботы не чувствуют усталости, не распознают ощущения так ярко, как люди. Фактически, RK800 просто кукла на батарейках, которая рано или поздно отключится и не очнётся, если их не поменять. Такую аналогию можно провести с людьми, но люди — не игрушки. Они — личности, хоть некоторые это и отрицают. Каждый человек со своими тараканами в голове, со своими плохими и хорошими поступками, со своим жизненным путём, каждый — личность.

Вернулась парочка домой ближе к обеду, но на улице уже темнело из-за надвигающихся туч. Хорошо, что они успели прийти домой до дождя, иначе бы Ханна была обречена на простуду. В прихожей небрежно была разбросана обувь Джеймса и Камски, удивительно, что они пришли раньше. Коннор помог девушке преодолеть небольшой по высоте порожек, а дальше Ханна уже сама разъезжала по дому куда ей хотелось. Заглядывая ненадолго в ванну, а потом на кухню, девушка то и дело замечала, как Коннор без дела стоит на месте, смотря куда-то в пустоту. Это зрелище озадачило девушку, поэтому она, прихватив с собой зелёное и сочное яблоко, подъехала к зависшему роботу.

— Ты чего в прихожей стоишь?

— Я просто задумался.

— Задумался. Ого, — откусив яблоко, сказала Ханна.

— Мне хотелось бы узнать, почему люди ссорятся. Сейчас все обсуждают андроидов и ругаются, почему?

— Чувствую себя мамочкой, боже, — рассмеялась девушка и, придумав, как бы легче объяснить, ответила: — Просто одни считают, что людям нужны помощники, а другие — наоборот.

— А ты как считаешь? Я тебе нужен?

Задержав рядом со ртом половинку съеденного яблока, Ханна уставилась на лицо Коннора. Он ждал ответа, преданно и решительно, будто от слов девушки зависит всё. Отведя взгляд, спортсменка смущённо махнула рукой и промямлила:

— Нужен конечно, куда же я без тебя?

— Вот как, я так рад, — Ханна впервые увидела, как на лице андроида засияла широкая искренняя улыбка. Девушка не могла не ответить ему тем же. — А почему тогда ссорятся люди, которые считают, что андроиды нужны?

— В смысле ссорятся?

— Ругаются и доказывают, что их андроид намного лучше чужого.

— Это называется конкуренция. Согласись, никто не хочет делить славу, тем более, когда намечается такой технологический прорыв.

— Даже Камски с Джеймсом не хотят делить славу?

Только Ханна хотела спросить, что Коннор имеет в виду, из мастерской послышался какой-то шум и возмущённый голос Камски.

Девушка подумала, что ей показалось, но когда звук повторился, она уже не могла остаться в стороне. Подъехав к двери и взглянув приоткрытую щель, О’Байр увидела, как Камски грубо держит Джеймса за футболку и сам шатается от ударившего в голову алкоголя. То, что они оба были пьяны, не подвергалось сомнениям, Ханна слишком часто видела их в подобном состоянии и уже могла отличать подобные вещи. Оставлять их в таком состоянии О’Байр не могла, а то, мало ли, подерутся ещё с не пойми чего. Приложив усилия, девушка отодвинула железную дверь, въезжая в комнату. Сам не зная почему, Коннор хотел схватить её за руку, чувствую неладное, но он просто не успел, слишком долго сомневался.

Джеймс, увидев дочь, отвлёкся от Камски, повернувшись к ней. Девушка словила на себе его взгляд, тот самый, что она так часто видела в детстве. Отец обнимался чаще с бутылкой, чем с собственной дочерью, но когда она жила у него, появилась надежда, что он изменился. Сейчас же, Ханна убедилась, что некоторые вещи никогда не изменятся.

— Папа. Что происходит? — отрывисто произнесла спортсменка.

— Этот козёл! — Джеймс указал на Камски. — Говорит, что имеет больше прав на Коннора, чем я!

— Вы делите андроида? С дуба рухнули? — Ханна переглянулась с RK 800, который стоял в стороне, не зная, как помочь разрешить ситуацию.

Мужчины не обращали внимание на просьбы девушки прекратить весь этот цирк и разойтись, они продолжали хватать друг друга за грудки и пытаться вывести на ещё больший конфликт.

Ханна думала: «Если бы у меня были ноги, я бы смогла их остановить, но сейчас я не могу ничего». Сканер Коннора метался от одного объекта к другому, не зная, кому первому помогать, мужчинам, которые начинали уже заносить удары кулаками, либо бедняжке на инвалидной коляске, готовая расплакаться от своей беспомощности. Она умоляюще смотрела на андроида, надеясь, что он что-то предпримет. Ситуация всё нарастала, а программа робота уже кипела, он разрывался между задачами, пытался выбрать рациональный подход к каждой ситуации, но сомнений было больше, чем нужных решений. Мужчин никто не мог разъединить, а крики Ханны не очень то помогали им вразумится. В какой-то момент Камски решил, что драка в мастерской — не самая здравая идея и лучше перенести конфликт на улицу. Мужчина хотел оттолкнуть от себя Джеймса, чтобы сохранить нейтральную дистанцию со своими оппонентом, но он не рассчитал свои силу. Споткнувшись о свои собственные ноги, О’Байр не удержал равновесие и ударился затылком об острую выпуклость на краю стола. Время замедлилось и часы прекратили раздражающе тикать. Ханна задержала на отце свой пристальный взгляд и заметила, как на полу растекается тёмная кровь. Джеймс не моргает, не двигается, да и все в комнате тоже. Камски понял, что натворил, когда девушка спрыгнула со своей кресла к папе, придерживая того за голову и выкрикивая его имя. Как бы О’Байр не пыталась достучаться до отца, Джеймс продолжал неподвижно лежать и подчиняться рукам, лихорадочно трясущих его, в надежде на то, что он очнётся. Всё было тщетно.

Он больше не дышит.

========== Ты… Убил его? ==========

2032 год, октябрь

Психолог изредка записывал слова пациентки в свой блокнот. В один момент пришлось включить настольную лампу, потому что девушке захотелось закрыть шторы. Люди, проходящие мимо, её сильно раздражали. А ещё в темноте не было видно, на чём она сидит, это её невольно успокаивало и позволяло вести диалог. Мужчина слушал всё внимательно, не проронив ни слова, и наблюдал за поникшей девушкой, что сидит напротив него в инвалидном кресле. В темноте её волосы казались чёрными, но на самом деле имели красивый каштановый оттенок, а из-за депрессии её голубые глаза будто окрасились в серый, совсем безжизненный цвет. У неё подрагивали плечи и тряслись руки, ей было то холодно, то жарко, а за сеанс была осушена уже четвёртая кружка воды.

Всё это повторялось из раза в раз, словно нескончаемое безумие.

Почему «словно»? Это оно и было, безумие под соусом грусти и тоски. Это блюдо Ханна и окружающие её люди поедали каждый день с ещё большим аппетитом, сплевывая потом всё в унитаз, и снова засовывали за обе щеки. И так раз за разом, круг за кругом, день за днём. С тех пор прошло очень много времени, слишком много для того, чтобы думать, что вот-вот всё прекратится.

И те, кто абсолютно ничего не знал о том, что значит жить с мыслями, что ты никто, что твоя жизнь будет адом, хоть все и говорят, что всё будет хорошо.

Но кому от этих слов легче? Разве они помогали хоть раз? Это лишь слова, набор букв, звуков, которыми можно подтереться, как бумажкой. Человеческое слово давно потеряло всякую ценность, всем важен лишь результат и неважно, как он получен и как его добиться.

Ханна пропускала все слова Карла мимо ушей, будто они были телевизионным шумом, который не имеет смысла. О чём думала девушка? О том, что будет дальше, что будет с ней. Кем она станет, если сможет преодолеть всё это, насколько она сможет стать счастливой?