Невеста полоза

Чистить нижний этаж — для Яны не было унижением, скорее, её пугало положение, в котором она оказалась: в комнате спала теперь одна, без Янь Фэй, отец и команда приостановили работу, оставив стремления поскорее вернуться домой, а диктатура настоятельниц превращалась в настоящую тиранию. Синь Янь вдруг запретили работать на нижнем этаже, и она поняла, что начало происходить нечто страшное: фиалки и Кэ Цин нигде не было.

«Иди вниз» — гласил потёртый клочок бумаги.

— Тут кто-нибудь есть? — шепнула чужестранка в темноту. Синь Янь пробиралась по стенам, пряталась от света факелов, лишь изредка выдавая своё присутствие. Девушка умела прятаться, умела быть незаметной, умела себя защитить. — Ау, тут есть кто-нибудь?

Чужестранка знала: если Янь Фэй здесь — она точно ответит.

— Яна? — слабый голос, словно крохотная капля дождя, коснулась тёмного носа. — Властелин милостив, ты жива, как же я рада. Я молилась, чтобы Нин Гуан не вытурила тебя за дверь или не сделала чего дурного.

Шатенка упала на колени рядом с решёткой, сплела руки с подругой и заплакала, вид Янь Фэй был ужасен, но спокоен. Увидев страх на лице Яны, монахиня спросила, что же стряслось, на что смуглолицая стала молотком бить замок. Он не поддавался, однако Синь Янь приложила все усилия и наконец — замок треснул и с грохотом упал на каменный пол. Глаза монахини заблестили, ей казалось, что вот, спасение наконец пришло, но на лице подруги стоял дикий ужас, она не знала, как сдержать его, поэтому от переизбытка чувств грубо вытянула беременную, не сумевшую сразу встать на ноги, женщину. От боли розоволицая ойкнула и неловко улыбнулась; собственная беспомощность вызывала нервный смех, перерастающий в ненависть к себе, к своей жалкой жизни. Янь Фэй и не подозревала, что она могла вот-вот оборваться вместе с жизнью её ребёнка.

— Бежим через другой выход, скорее, — скомандовала Синь Янь и повела подругу в другую сторону.

— Погоди же, мне больно. Прошу, объясни, что случилось!

Янь Фэй стукнулась лбом об чужую спину, дочь бригадира остановилась слишком резко, чьё-то присутствие вынудило её это сделать. Заметив, что плечи подруги задрожали, пленница выглянула из-за спины и увидела сумасшедшую улыбку настоятельницы Нин Гуан. Фиалка пискнула от страха, прижалась к своей защитнице и обхватила её руку, которую ни за что бы не отпустила. Синь Янь почувствовала, как сильно Янь Фэй боится и напрягла уши, чтобы услышать и понять гнусную речь белокурой.

— Храни чистоту природы Господней. Да будет благословлена Норма. В чистоте наше спасение, — произнесла Нин Гуан, посмеиваясь между словами. — Однако я вижу перед собой беременную незамужнюю потаскуху и чёрное чудовище из чужих земель, вы — отбросы! Вы — гниль! И вы — ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ.

— Янь Фэй, бежим! — крикнула Яна и потянула монахиню за собой в другую сторону.

Коридор был длинным, лестница — тяжёлым препятствием для обессилевшей девушки, однако Нин Гуан не бежала за ними. Она знала: им не выбраться. Где-то сзади жутким эхом до жертв доносился голос настоятельницы — пронизывающий, щекочущий что-то внутри около желудка.

— Милая Янь Фэй, мы могли бы дружить. Твоя сила воли достойна похвалы, а твой ум мог вести за собой многих, но ты — СУКА, — Нин Гуан засмеялась во весь голос, она была пьяна, нет, безумна, а алкоголь лишь дал ей зелёный свет. В темноте блеснуло нечто яркое, похожее на лезвие. Женщина ускорилась, достигла решёток, около которых валялся раздробленный замок и небольшой строительный молот. — Из-за тебя все мои проблемы, это ты виновата в том, что Кэ Цин страдала, это ты убила сестру Ху Тао, всё ты, ты, ТЫ, ТЫ, — брызжа слюной, Нин Гуан достигла лестницы, по ней тяжело поднимались две фигуры, потихоньку достигая выхода. — Я вырежу из живота твоего ребёнка, ребёнка Дьявола, ребёнка того слюнтяя, того сукиного сынка Син Цю. А как вырежу, отдам ему, пусть понянчится со своим чадом, ХА-ХА-ХА! — Нин Гуан почти достигла девушек, перешагивая сразу две ступени.

В темноте Синь Янь увидела, как блеснуло лезвие, и только тогда она вспомнила про оставленный внизу молот, как же она не подумала про него! Навалившись на дверь, девушка почти ввалилась в коридор, охваченный дымом. Янь Фэй громко прокашлялась, после заточения она не могла переносить смену воздуха, особенно такого токсичного, но монахиня упорно следовала за Синь Янь, держа руку и чувствуя, как подруга держит в ответ. Сваливая после себя вещи, смуглолицая создавала преграды, пыталась хоть как-то выиграть время, и вот, девушки оказались в главном зале, где уже им было не пройти.

Горело всё, монастырь вот-вот завалят горящие обломки, выходы закроет огонь, а воздуха не останется для того, чтобы двигаться и выживать. Синь Янь обхватила подругу за плечи, прикрыла нос и повела сквозь трапезную, дым в которой заставлял глаза слезиться, но до которой огонь не успел добраться. Защитница надеялась, что Нин Гуан потеряет их след, и это выиграет им время, чтобы сбежать. Девушкам казалось, они слышат за дверью голоса, это правда были спасатели, рыцари из деревни! Янь Фэй начала плакать, как только они подошли к двери, ведущей во двор, они навалились на неё и!..

— Нет… Нет, нет, нет! — завыла фиалка. Она оглядела окна; через них ничего нельзя было рассмотреть, всё завалено снегом, в том числе и дверь.

Рыцари на той стороне пытались разгрести завал, но сил их было недостаточно, они просто не знали, что внутри девушки в огромной опасности, и имя ей — Нин Гуан. Синь Янь схватила стул и со всей силы треснула его об стекло, звук привлёк настоятельницу, и она побежала в трапезную, минуя дым и бегущий за ней огонь.

Стёкла упали к ногам чужестранки, она стала разгребать завал изнутри, создавая небольшой проход, чтобы Янь Фэй могла вылезти. Монахиня прижалась к двери, не отрывая взгляда от сгущающегося дыма, огонь наконец достиг трапезную, и лёгкие будто наполнились этим ужасным воздухом, девушка чувствовала, что задыхается.

— Фиалка, сюда, скорее, залезай.

Монахиня не сразу поняла, что подруга имела в виду, она указывала на окно, из которого валил снег, но через него под силу было вылезти. Подставив стул, розоволицая коснулась сначала его, потом деревянной поверхности с коварными, впившимися в кожу, короткими осколками. Янь Фэй почувствовала холод, потом, как разум мутнеет от резкой смены воздуха, но шершавые сильные руки не дали ей упасть, беднягу тянули наверх, а Синь Янь снизу подтягивала ноги. Казалось, спасение так близко, но как только чужестранка полезла вслед за подругой, кто-то утянул её обратно, подрезав кожу около коленки. Адская боль, девушка ни с чем не могла её сравнить, кровь хлынула стремительно, а лёгкие сдавил тяжёлый токсичный воздух. Яна упала, затылок ударился об холодный пол, и она почти потеряла сознание.

Закрыв лицо от лезвия, Синь Янь получила неглубокий порез, но двинуться более не могла — Нин Гуан насела сверху, со всей тяжестью собственного тела давя нож прямо в горло чужестранке.

— Блядская шваль, какая же ты тварь, умри, сдохни! — волосы женщины местами были почерневшими, от них пахло гарью, сама Нин Гуан, словно пороховая бочка, была готова вот-вот взорваться. — Я заберу тебя с собой, слышишь?! Любовь к Янь Фэй была воистину сладка но — ах! — как горька будет смерть из-за неё, из-за её слабости! Ты бы смогла убежать и спастись, но ты обречена умереть!

— Оставить меня! — произнесла Синь Янь ломанные, но понятные для чужих ушей фразы. — Ты обречена, тобой казнить, тобой убиты!

— Ха-ха-ха, какая тупая голова! Смирись со своей судьбой, смирись с карой Властелина. Я — твоя прощальная песнь!

Синь Янь нащупала что-то на полу и замахнулась этим в голову Нин Гуан, пока лезвие ножа кончиком пронзило её горло. Обе застыла в изумлении, чужестранка схватила осколок стекла и остриём со всей силы ударила им в висок настоятельницы! От открывшегося зрелища легко могло начать тошнить, но Синь Янь не чувствовала, что внутри неё осталось жидкость, всё будто пересохло, как и её милосердие — тем сильнее она вонзила осколок в голову аббатисы, которая корчилась, кричала, закатывала глаза и раскрывала рот, пачкая смуглое лицо слюной. С отвращением девушка откинула всё ещё живую Нин Гуан от себя, которая, как сломанная игрушка, дергалась без возможности встать и атаковать. Дальнейшая судьба раненого тела Синь Янь не интересовала, она выбралась из дыма и всепоглощающего огня вся в копоти, от неё ужасно пахло, а по лицу стекала слюна. Снег под руками чужестранки окрасился в красный, а сила воли поразила собравшихся солдат — Синь Янь не плакала, не кричала, она вежливо приняла руку помощи и самостоятельно встала на ноги, отдышавшись, как после тяжелой работы.