Врата

— Да как… Ты присядешь? — Космач показал на брёвнышко возле костра, где рядом на ящике сидел Чепурной.

— Выпьем?

И этот туда же. И, видимо, у него тоже что-то важное. Резанов прямо звезда Долговского командования. Только Наливайки и не хватает, тогда будет полный набор. Но с ним всё же не стоит сегодня видеться. А вот Косматого послушать надо.

— Ты у генерала, значит был? Что-то он говорил про меня, про операцию?

— Нет, он про разведку хотел узнать. Ну и злой был что-то. Говорили не долго.

— Поцапались мы с ним. Я как пришёл, то и выдал ему всё и про артефакты, что могли жизни спасти, и про Петренку вора и вообще. Про жизнь нашу в этом клоповнике! — махнул он рукой вниз, куда вели ступени подвала.

Ну да, понятно, этот служака правду матку рубит не задумываясь. И справедливость считает выше субординации, а клан — братством энтузиастов. Да, ума к своим сорока пяти не нажил. Выпили водки, закусили оплавленным сырком с галетами и протеиновыми батончиками из штатовских рационов питания. Победнее в разы, чем у Пети-Прапора.

— Ну он орать стал, куда я приказы даю, зачем я тебя на Агро послал. Так слово за слово. Он про это не говорил, про Петренку? — продолжил полковник.

— Не, вообще не говорил. И про вас тоже. Только сказал что-то, что все охренели, много себе позволяют. И велел мне подготовить операцию новую. Дал вводные, в общем ничего больше.

— Так значит? Про нас ничего, а операцию, значит, тебе? Ну ладно. Вот же… — Космач был не на шутку взбешён, понимая, что генерал его отодвигает от важного проекта, отдав приоритет новичку. И, конечно, сделал он это специально, чтобы полковнику показать его место. Что прямой и недалёкий Космач с обидой и высказал в сердцах Резанову тут же у костра. А тот кивал, пил водку и снова кивал, поддакивая. Вот и ещё один созрел. Дело пахнет эндшпилем. Теперь поутру просто-таки необходимо скорректироваться со связным! Не ожидал, по-честному говоря, что настолько всё запущено у них и небольшого усилия хватит для вскрытия таких противоречий!

— Ты вот что! — Космач придвинулся ближе и грозно пошевелил кустистыми гномьими бровями, — Ты Петренке не доверяй. И генерал наш, кажись, ссучился, продал клан. Ты, если чего такое услышишь, то ко мне. Лично поговорим. Людей, преданных делу, в клане хватает! Но — молчок! Только со мной!

Уверив полковника, что именно только так и будет, Резанов, наконец, смог дойти до кровати, благо оставалось метров 20, и, не раздеваясь, упал на матрас лицом вниз. Очень тяжёлый день закончился.

Пробуждение было не из приятных. Проспал всю ночь носом в вонючий сырок матрас. Да ещё не разулся не разделся. Голова была дурная, подташнивало с похмела, пить и ссать хотелось и никуда не ходить. Но, блин, вариантов не особо. Командир будет на утреннем совещании. Что ж так холодно то всё время тут в этом долбанном подвале!?

— Уййй … твою мать, …ть на …й, — рефлекторно выругался он, разгибаясь по частям.

— Чё, последний герой боевика, тяжко тебе? — это Шульга подкидывал дровишек.

— Вот ты человек постарше меня, Шульга, сам всё тут, считай, делал. И на кой так жить? Почему в бомжатнике надо спать? Доброе, кстати, тебе утро.

— Ну добрым не назовёшь. А бытовые трудности закаляют характер, — усмехнулся один из старейших ветеранов группировки, — Так-то да, не тот уже клан. Потому и не идут к нам.

— Трудно вот сделать как у Бармена? — продолжал Резанов, умываясь в тазу с чистой водой, хоть какое-то удобство.

— У него за деньги, бизнес. Кто хочет — тот платит.

— Денег что ли мало у нас, — мрачно бросил Резанов, выходя. Не просто так бросил — целился. И надеялся, что попал. Надо эту мысль всем потихоньку внушать. Что за помойка в казарме клана? Отчего нет простейшей полевой кухни? Почему несправедливость?

На ежеутреннем разводе постов всё было обыденно. Таченко взял слово, поблагодарил всех за операцию по взятию Депо, огласил своё решение о присвоении Резанову капитана и отчалил. Петренко мрачно выдал ежедневные наряды. Наливайко официальным тоном заявил, что к нему обратился Угрюмов с явными признаками радиационного поражения организма и потребовал от Резанова и его людей срочно посетить его епархию. Вот молодец товарищ капитан, предусмотрел основание для долгой встречи за закрытыми дверями.

В миру капитан российской разведки, а в Зоне майор военизированной группировки Долг встретил Резанова в дверях, тут же громко распорядился подготовить палату. Так называлась отделённая перегородками ниша в обширном одноэтажном строении, где даже сохранились оконные стёкла, было тепло и сухо.

— Так, рассказывай, товарищ командир!

— Сначала вот это, — Резанов полез в рюкзак и вынул одну за другой восемь упаковок по 20 ампул с морфином. Затем россыпью с полсотни пакетиков травки.

— О! Это чистый? Отлично… Где взял? У гопников? Неплохо, спасибо, удружил ты медсектору с обезболивающим! А это чего? Cá

— Именно! Это приманка, — Резанов понизил голос, — Слушай и запоминай, а лучше записывай. План созрел в деталях. И в основном он ложится на твои хрупкие плечи…

Выслушав лейтенанта Наливайко какое-то время переваривал. Затем задавал вопросы. И только потом высказал мнение:

— Ты, конечно, авантюру предлагаешь. Но расчёт твой, как ни странно, похоже, верен. Все сейчас на ножах, во многом благодаря нашим с тобой вливаниям последних двух недель. Но вот что я попрошу тебя. С планом, да, но с ним надо подумать… А сейчас пока перестаём поднимать волну, иначе всё выйдет в пар, как в том чайнике. Поорут, побьют морды друг другу может даже, но общая картина не изменится. Надо притормозить сейчас с активным влиянием, командир. Пусть подкопят зло, додумают чего не было. Созреют пусть. А ты пока да, ты прав, надо тебе сейчас эту операцию продвинуть — авторитет поднять.

— Это не всё, — Резанов с заговорщицким видом вынул из рюкзака большую жестяную коробку, потряс ей, там тяжело зашуршало, — Вот, полюбуйся!

Наливайко открыл и его глазам предстала куча золотых крестиков, иконок, цепей, зубных коронок и прочего жёлтого лома. Он поднял удивлённый взгляд.

— Это похоронит Петю. Я не всё сказал, я тут долго прикидывал. Короче, ещё послушай…

Результатом беседы было решение о начале детальной разработки плана, его сроков и расчёта необходимых ресурсов. Наливайко от своего звания начальника генштаба не отказывался и взял эту работу на себя. Что правильно, потому что сам он указал в процессе обсуждения на десяток моментов, непродуманных до конца Резановым. Каждый стратегический план обретает реальные рамки только после всеобъемлющей проработки штабом. Димитро загрузился и пошёл думать, предварительно поставив Резанову капельницу с раствором глюкозы для придания бодрости и снятия похмельного синдрома.

Через час снова появился, трубку из вены извлёк и заявил:

— Ты, капитан, меня загрузил. А я ведь хотел тебе пару ласковых сказать за твой список самого необходимого.

— Чё не так, генштаб? — хитро защурился новоявленный капитан.

— Да то! Ты что там написал?! Стиральные машины? Стол биллиардный и пять десятков киев?!

— Задача была поставлена, я дал заявку. Почему так много — так ломать будут наши кии эти часто. Эмоциональные они у нас. Не пойму, ты же сам говорил — проси восемь, дадут четыре? А кии те ломаться будут о головы боевых товарищей, что я, не знаю что ли…

— Да, Валентин Батькович, но ты и вправду попросил шестнадцать! Это всё вот на хрена?

— Ну так дадут восемь, чего… Ты сам мне сказал тогда: личный состав страдает от бытовой неустроенности. Вот это и будет моей программой, когда речь зайдёт о главенстве в клане. Ну?

— По шее нам дадут, а не восемь… — махнул рукой связной, он же теперь руководитель комитета начальников штабов, — ладно, я всё равно её уже отправил. Посмотрим, что скажут. Пока молчат.

На выходе из медицинского корпуса он громко, чтобы было слышно, крикнул Резанову: