Страница 7 из 8
Подвижность (лабильность) и неподвижность (стационарность) – этими противоположностями не исчерпывается контраст между характеристиками микромира, с одной стороны, и обычного мира – с другой, которые им дает Башляр. Кроме того, в обычном мире мы находимся в сфере счетного, именно конечно-счетного, в царстве арифметики с ее дискретностью, а в мире микрообъектов царит непрерывность. И эта характеристика (непрерывность) дается Башляром микромиру, для описания которого типичны, как мы знаем, именно дискретные представления (квантовая механика). Как же это тогда нужно понимать? Дело в том, что сама непрерывность, о которой здесь говорит Башляр, это «непрерывность аберрации» [48, с. 281], непрерывность как онтологическая неопределенность. Микромир – источник бытия, как бы его «квинтэссенция». Бытие есть действительно бытие (т. е. мир, независимый от человека, мир с его «странностью» и незавершенностью) постольку, поскольку оно приобщено к стихии микромира. Башляр не разбирает здесь эпистемологии атомной физики своего времени, он не касается известных в то время элементарных частиц. Он просто называет объект микромира «бесконечно малым» [там же, с. 281]. Но это «бесконечно малое», подчеркивает эпистемолог, лишено фигуры и не знает покоя в своем движении.
Резюмируем наш анализ концепции микромира у Башляра. Прежде всего обратим внимание на только что нами приведенное определение микрообъекта: не знает покоя (sans repos). По сути дела, основой для концепции бытия выступает здесь понятие становления. Хотя Башляр прямо об этом не говорит, но это следует из всего его построения и позволяет нам глубже проникнуть в философскую подоснову эпистемологической мысли Башляра.
Становление как основа онтологической интуиции философа приводит его к динамической эпистемологии. Свою интеллектуальную задачу в условиях научной революции XX в. Башляр осознает как задачу создания именно динамической и поэтому адекватной новой науке эпистемологии. Онтологическая незавершенность и подвижность дополняется гносеологической: «Фундаментальную незаконченность познания, – говорит он, – вот что мы принимаем за постулат эпистемологии» [48, с.13]. «Познавательный акт, – подчеркивает философ, – не является полным актом» [там же]. Он всегда стационарен и уже поэтому не может не искажать реальность.
«Его легкость, – говорит философ, – плата за его ирреальность», т. е. за его отклонение от реальности [там же]. И если уж говорить об аутентичности представления познавательного акта, то она немыслима вне схватывания его зарождения. Лишь in statu nascendi фиксируемый познавательный акт вполне аутентичен: «Познавательный акт должен быть схвачен в состоянии своего рождения, так как только в этом случае он обладает реальным смыслом. Будучи устоявшимся (affermi), он становится простым механизмом, как и любые другие акты. Только в своем первоначальном импульсе (е1lan) он является открытием, полным неопределенности и сомнительности» [48, с. 25]. Башляр в силу своей исходной задачи дать динамическую эпистемологию, отвечающую революционным преобразованиям науки первой трети XX в., строит свою теорию познания. В ней, помимо отмеченного выше, главными моментами выступают: во-первых, принцип взаимосвязности, или же принцип системности познавательных средств (иными словами, они значимы как целостная система), во-вторых, принцип непрерывной критики познанием своих собственных построений, принцип исправления и уточнения его результатов вместе с принципом их непрерывной верификации.
2. Основные черты теории познания Башляра
Башляр пересматривает распространенные в его время в университетских кругах Франции теории познания и многие из них подвергает суровой критике (априоризм, прагматизм Джеймса, бергсонианство и др.). И пробным камнем их оценки для него выступает как раз требование динамичности как ведущего норматива для понимания познания в XX в. Познание, по Башляру, есть проявление меняющейся взаимосвязи субъекта и объекта, познаваемого предмета и его предикатов, раскрываемых в познании. Познание – это особая система. Мышление, подчеркивает философ, начинается не с понятий как таковых, а с их связывания в единое целое [48, с. 25]. Только концептуальное целое несет объективный смысл. Безотносительно к нему отдельные познавательные фрагменты не несут эпистемологической нагрузки и онтологически не значимы. Исходя из этого и развивая свою ведущую онтологическую интуицию (бытие, понимаемое как становление), Башляр подчеркивает зависимость категории сущности от категории отношения: «Отношение, – подчеркивает он, – обратно воздействует на сущность» [48, с. 27].
Если познание рассматривать как схватывание реальности в идеях, то оно оказывается эффективным и достоверным только тогда, когда идеи выступают в своей взаимосвязи. «Изолированная идея, – подчеркивает Башляр, – всегда будет субъективной, искусственной. Но идея, которая уточняется, исправляется, дает в своих различных определениях органическую группу, или целое (groupe). И именно это целое получает знак объективности. Другими словами, объект – это перспектива идей» [48, с. 246]. Башляр, в отличие от авторов некоторых современных методологических учений, не различает объект и предмет познания. И поэтому выражение «объект» несет у него двойную нагрузку, обозначая одновременно и сам теоретический конструкт, изменяющийся в ходе уточняющегося познания, и предмет познания, к описанию которого оно устремлено.
Основу объективности научного познания задает, по Башляру, процедура измерения. В этом плане он не приемлет утилитаристской концепции познания, включая и прагматизм: «Нет объективности, – говорит философ, – в утилитарном восприятии, так как оно по сути дела есть отношение между вещью и субъектом, в котором субъект играет определяющую (primordial) роль. На путь объективности вступают только тогда, когда две вещи ставят во взаимное отношение, конечно же, через посредство субъекта, но редуцируя при этом его роль и заботясь о том, чтобы эта роль была одинаковой для обеих соотносимых вещей, с тем чтобы позволить ее затем корректно устранить. И это-то и есть сама идея измерения» [48, с. 246].
Именно из рассмотрения измерения как основной объективирующей процедуры следует та высокая оценка математики как источника научности в науках о природе, которая характерна для Башляра на протяжении всего его творчества. «Измерение, – говорит философ, – это описание в новом языке, наделенное ясностью, точностью, универсальностью, которые традиционно признаются за языком математики» [48, с. 52]. Принцип измерения Башляр называет «метафизическим постулатом современной физики» и определяет его следующим образом: «То, что измеряют, существует, и его знают в той мере, в какой измерение является точным» [там же, с. 52–53]. Он подчеркивает, что это утверждение конденсирует в себе «всю научную онтологию и всю эпистемологию физика» [там же]. Причем, что весьма существенно, этот постулат четко осознается самими физиками. Башляр рассматривает взгляды великих физиков (Био, Кельвин, Максвелл, Эддингтон) на значение и роль измерения в физических науках, показывая, что все они сходятся в утверждении того, что основой как объективности физики, так и ее практического успеха является именно точное измерение.
Отметим еще одну важную черту эпистемологии Башляра, развиваемой в его трактате о приближенном познании. Одним из моментов формирования динамической эпистемологии выступает у Башляра требование конструктивности. Речь идет об отказе оперировать с объектом познания как с непосредственной данностью. Вообще точка зрения «данности» и «непосредственности» в истолковании процесса познания, по Башляру, должна быть решительно оставлена и заменена постулатом активности и опосредования связи субъекта и объекта познания. «Если мы хотим познавать с максимумом строгости, – говорит философ, – то должны так организовать наши познавательные акты, чтобы полностью заместить данность конструкцией» [48, с. 174]. Непосредственный чувственный контакт субъекта с предметом познания – только помеха на пути объективного познания в современной ситуации. Всюду наука, как замечает Башляр, обращаясь к истории физики и химии, заменяет эмпирические константы теоретическими конструкциями, расширяя тем самым область рационально объясненного.