Страница 4 из 17
А меж тем «Быстрый» наконец-то подал первые признаки жизни. Под палубой что-то застучало, сотрясая неуклюжий корпус. Из пароотводной трубы со свистом вырвалось горячее облачко. Колеса неспешно, будто лениво, ударили по воде широкими лопастями. Трапы уже сняты, и пароход начал разворачиваться на фарватер, разгоняя широкую волну. Ну а я, словно безвольный пленник, старался понять, куда угодил, что все это значит и как выбраться. В этих раздумьях я и провел весь путь до Кронштадта, ничуть не интересуясь видами Невской губы. Зато в Кронштадте было на что посмотреть уже на пристани и сделать некоторые выводы о моем «попутчике» и его возможностях.
«– А ну стой, стой, турецкая твоя морда! Я те покажу, как тут у нас буянить!
– Митрич, а он точно турок?
– Точно! Я их, дьяволов, во как знаю! Шрам у меня откедова, по-твоему?
– Ну, коли так, то тады держи стервеца! Не уйдет от нас!»
Под взгляды и тревожные возгласы многочисленных зевак трое могучих грузчиков наседали на низенького, худенького, похожего скорее на цыгана, нежели на турка, человека. В глаза сразу же бросился невероятный синий тюрбан, больше напоминающий шляпу волшебника-астронома. Высоченный, узкий, с кисточкой наверху, от основания до самого верха украшен металлическими кольцами, какими-то полумесяцами и трезубцами. Где-то я такую «шапку» уже видел…
Точно. Сомнений не было. Передо мной самый настоящий сикх. Их еще индийскими казаками называют. И действительно, сходство есть, и немалое. Тоже народец воинственный, живет обособленно от остальных индусов, военное дело уважает (каждый мужчина – воин), но и на земле работать умеет. Однако воевать сикхам все же приходилось чаще и против численно превосходящего противника, пользуясь тактикой «двух с половиной ударов». Это когда незаметно из засады сближаемся с врагом, затем молниеносно бьем, вгоняя его в шок, а после стремительно отступаем, не позволяя контратаковать. В общем, классическое партизанское «укусил и убежал».
Кстати, кольца на тюрбане – дастарбунге – непростые. Метательные. Заточены до бритвенной остроты по внешнему краю. Известны как чакры. Да-да. Не путать с энергетическими центрами человека. Это другое.
Делали такие «колечки» из стальных или медных полос весом от ста до трехсот кг и метали, если верить слухам, с такой силой и точностью, что порой мишень оставалась без конечности.
Метались чакры тоже не абы как, а одним из двух способов. Первый – кольцо раскручивается на среднем пальце или специальном стержне. Второй – чакру зажимают между большим пальцем и ладонью. Есть еще в арсенале сикхов два десятка спецприемов, чтобы воин мог метать чакры сериями, как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости.
И это вам не сюрикены. Тактика ношения и использования тут иная[15]. Но до чакр пока не дошло, в отличие от уже выхваченной из ножен сабли и небольшого круглого щита. Хрипло бормоча что-то невнятное и дико вращая глазами, сикх ощетинился и, не дожидаясь полного окружения, рубанул вкруговую в прыжке. Попасть не попал, да и толку от этого удара маловато – грузчики лишь отшатнулись. Снова взмах, на сей раз более удачный. Клинок прошелся по руке грузчика Митрича. Брызнула кровь. Несколько женщин взвизгнули. И опять прыжок с ударом.
Один Бог знает, чем бы все это закончилось, не вмешайся в потасовку Лермонтов. Есть у него в багаже, кроме всего прочего, две отличные гусарские сабли. Красивые. Клинки булатные. У каждой эфес состоит из деревянной рукоятки, обтянутой черной кожей и перевитой позолоченной проволокой, с трехдужечной позолоченной же гардой – это чтобы легче защищать руку. Ножны железные. И вместе с ними каждая сабля весит килограмма полтора. И дорогие сабельки. По триста пятьдесят рубликов ассигнациями за каждую плачено.
Однако почему сразу две?
Все дело в том, что еще во время военной службы господин Лермонтов серьезно упражнялся в рубке по-македонски, несмотря на энергичное и обычное в подобных случаях недовольство начальства[16]. Но сейчас ему хватило всего одной сабли, которая, как по волшебству, очутилась в руках владельца, решившего покарать злого индуса. Толпа словно в гипнотическом трансе пропустила Лермонтова к полю битвы, где уже лежал один израненный грузчик, а двое остальных пытались поддеть буяна какими-то крюками. Помощь не нужна? Оказалось, что очень даже нужна.
Поединок гусара и сикха получился молниеносным. Уклонившись от хитрого змееобразного удара, Лермонтов ловким движением перекинул саблю из правой руки в левую и коротко рубанул в открывшуюся брешь. Знакомый прием. Меня ему еще Орлов научил, рассказывая, что большинство людей не готовы к бою с левшой и, когда оружие противника неожиданно перелетает в левую руку, неизбежно пропускают удар. А уж если ярь к этому добавить, то…
Но откуда у Лермонтова яри взяться? Не владеет.
Зато владеет красноречием, объясняя подоспевшим стражам правопорядка свой поступок:
«– Вы могли погибнуть сами.
– Мог, но не погиб-с.
– Все же это не повод выходить противу этого негодяя.
– Что же мне оставалось делать? Безумец мог убить еще многих, но не преуспел благодаря моему вмешательству…»
Что делать, что делать? Сухари сушить. Дело на гражд… господина Лермонтова М. Ю. 1814 года рождения завести решили по статье 105 УК РСФСР. А если серьезно и в двух словах, то суть в следующем: примерно за час до прибытия «Быстрого» в Кронштадт по местной пристани начал бродить сикх. Откуда он там взялся, ни Лермонтов, ни тем более я не знаем. Зато знаем, что этот индус, занесенный невесть каким ветром странствий из своих жарких индийских джунглей в далекий осенний холодный северный город, вдруг выхватил саблю и начал рубить чем-то ему не понравившиеся бочки с огурцами, вот-вот готовые к погрузке на борт судна, следовавшего в Швецию. От бочек псих (то есть сикх) довольно быстро перешел к людям, а тут и Лермонтов вмешался в этот индо-пакистанский инцидент. В результате нарушитель спокойствия с перерубленной шеей лежит в мертвецкой, толпа разошлась, а Лермонтов дает показания в местном отделении полиции. Мог бы еще долго там сидеть, не приди на помощь Гончаров. Фамилии кое-какие назвал, бумаги показал, пригрозил пожаловаться на задержание «моего хорошего друга и честнейшего человека». Подействовало. Дело закрыли, господина Лермонтова отпустили.
Вот такое энергичное начало «заключения» у меня вышло.
Дальше – больше. Дальше – только запоминай… якорь мне в печенку.
Глава 4
Со стоической грустью вспоминал я подходящие моменту строки, когда Лермонтов с Гончаровым и вечно ворчащим Соколовым впервые очутились у «Паллады». Старый фрегат[18] стоял не на рейде, а в военной гавани. Ошвартован у стенки, у «Купеческих ворот», соединяющих гавань с малым кронштадтским рейдом.
До отплытия еще сутки, но уже теперь пассажирам нужно было разобраться с багажом и своими «судовыми квартирами». Вот этим-то и стоило заняться, но прежде – привыкнуть к тому, что нет у нас пока «морских ног». Что это такое, сможет понять только тот, кто впервые вступил на непонятный деревянный пол, именуемый палубой. Тараканов когда-нибудь видели? Так вот, мы и были как тараканы. Под ногами все раскачивается, а еще не перестроившийся организм лихорадочно соображает, как удержаться и не грохнуться. Такие делишки у троих (то есть четверых) новоявленных «моряков»…
15
В отличие от сюрикэнов (метательных звездочек японских ниндзя), чакра не была оружием скрытого ношения, а использовалась в открытую, в том числе и на полях сражений. При сближении двух армий вперед выпускалась целая туча чакр. В этом отношении их можно сравнить с метательным топором викингов или с римскими метательными копьями (дротиками) пилумами.
Несмотря на свою древность, чакры использовались и в более позднее время. В 1930–1940 годах было зафиксировано несколько случаев применения этого оружия индийскими уличными грабителями.
16
В кавалерии царской армии «обоерукость» (т. е. умение рубить как правой, так и левой рукой, либо фехтовать обеими руками одновременно) официально не поощрялась, считалась неуставным излишеством и всячески устранялась. По требованию строевых уставов кавалерийских частей всех офицеров либо рядовых – левшей переделывали в правшей. Тем не менее опытные кавалеристы, прекрасно понимающие полезность «обоерукости» в бою, развивали в себе эти качества самостоятельно.
17
Песня «Два автомобиля», музыка и слова В. Токарева.
18
В свое время фрегат «Паллада» был первым красавцем русского флота, перед строителями которого была поставлена задача отделать его «с особым знанием и с применением способов для удобнейшего и чистейшего вооружения оного». Постройка фрегата производилась в Петербурге на Охтинской верфи; закладка состоялась 2 ноября 1831 года, спуск – 1 сентября 1832 года. Длина фрегата – 173 фута (52,7 м), ширина – 43 футов 8 дюймов (13,3 м), глубина интрюма – 14 футов (4,3 м), вооружение – 52 орудия, тимберован (т. е. капитально отремонтирована надводная и подводная части корпуса) в 1846 г.
Таким образом, уходя в кругосветное плавание, фрегат представлял собой уже немолодое судно, строго говоря, не рассчитанное (негодное) для подобной цели.