Страница 52 из 58
На самом деле, как мы утверждаем, здесь имеет место не просто логический вывод, а вывод при дополнительном метафизическом предположении о том, что понятие внешнего мира и, соответственно, дуализм субъекта и объекта, чистая субъективность, имеют смысл. Как отмечает французский философ Жослен Бенуа, взгляд на субъективность как на некоторую замкнутую в себе сущность – побочный продукт эпистемологии модерна. Мы разделяем его точку зрения, что понятия внешнего мира и субъекта, располагающегося вне его, являются бессмысленными.
2.2. Антискептическая позиция Мура vs догматический скептицизм
Скептик обращает аргумент Мура, используя логическое правило modus tollens. Он исходит из интуитивно правдоподобного утверждения, что он не может (по крайней мере рационально в смысле рефлексивной доступности эксплицитных рациональных оснований) знать, что внешний мир существует. И опять же, используя тот же самый принцип замкнутости знания (и правило modus tollens), он утверждает, что он не может знать, что у него две руки. Этот аргумент скептика имеет такую же силу и те же недостатки, что и антискептический аргумент Мура.
Принцип замкнутости знания в рассуждениях и скептика, и Мура следует понимать как принцип для рационального (в смысле рефлексивной обоснованности) знания. С точки зрения Мура, я рационально знаю, что внешний мир существует. Таким образом, применяя принцип замкнутости знания, оба догматических аргумента – и антискептический, и скептический – приводят к неприемлемым выводам: первый – к выводу о возможности рационального знания о существовании внешнего мира, второй – о невозможности познания обыденных истин вида «У меня две руки»[110].
2.3. Неомуровский экстерналистский подход
Неомуровский экстерналистский антискептический аргумент Данкана Притчарда сохраняет принцип замкнутости знания для экстерналистски обоснованного знания, понятого как безопасное (safe) истинное мнение. Согласно этой точке зрения, я знаю, что я существую (что я не мозг-в-баке), поскольку моё истинное мнение, что я существую, безопасно, то есть не могло бы с лёгкостью оказаться ложным – в ближайших возможных мирах я не мозг-в-баке. В то же время, согласно этой теории, у меня нет доступа к рациональному основанию для моего знания. Поэтому рационально (в смысле интерналистской рефлексивной рациональности) я не знаю, что внешний мир существует.
Понятие интерналистски обоснованного знания существенно для рассмотрения скептического парадокса. В самом деле, парадокс возникает именно потому, что предполагается что и у меня, и у мозга-в-баке одни и те же рациональные основания верить, что окружающие предметы и внешний мир в целом существуют. Майкл Уильямс отвергает экстерналистские решения скептической проблемы на том основании, что они содержат логический круг, то есть изначально предполагают, что мы живём в более или менее нормальном мире и объясняют, каким образом при этом условии возможно знание.
3.1. Эпистемологический дизъюнктивизм (ЭД)
Д. Притчард предложил интерналистское неомуровское решение скептической проблемы в рамках эпистемологического дизъюнктивизма. Эпистемологический дизъюнктивизм (ЭД) – это тезис, утверждающий, что в парадигматическом случае визуального восприятия я знаю, что р, в сильном интерналистском смысле, потому что моё истинное мнение, что р, имеет доступное рефлексии фактивное рациональное основание «Я вижу, что р». В данном случае, допускается существование доступных рефлексии фактивных рациональных оснований, то есть оснований, из которых логически вытекает наличие факта.
С точки зрения ЭД, мозг-в-баке не знает, что у него две руки, хотя ему кажется, что у него две руки. У меня же есть доступное рефлексии фактивное основание для моего истинного мнения: «Я вижу, что у меня две руки». Поэтому я знаю, что у меня две руки. Таким образом, структура рациональности, очевидность у меня и у мозга-в-баке оказывается разной. К тому же, как недавно показал Притчард, в нескептическом сценарии фактивное основание одновременно является нормативным, мотивационным и объяснительным, тогда как для мозга-в-баке – только мотивационным. Таким образом, на первый взгляд, в рамках ЭД скептическая проблема для обыденных случаев решается удовлетворительно (проблема недоопределённости рациональных оснований не возникает).
В то же время комбинация ЭД с принципом замкнутости знания приводит к интуитивно неправдоподобной возможности рационального знания о существовании внешнего мира. Это интерналистское решение проблемы радикального скептицизма, в рамках которого оказывается возможной глобальная эпистемическая оценка мнений субъекта (так же, как у Декарта и у Мура).
3.2. Эпистемология сначала-знания (ЭСЗ)
Радикально экстерналистская эпистемология сначала-знания (ЭСЗ) Тимоти Уильямсона имеет сходства с дизъюнктивизмами – современными версиями наивного реализма. С точки зрения ЭСЗ, очевидность есть знание (и наоборот), но рациональность, основанная на очевидности, не всегда операциональна: мы не всегда знаем, что мы знаем, не всегда можем гарантировать, что мы поступаем рационально. В частности, не существует универсальной очевидности для решения скептической проблемы. Очевидность, которой располагает мозг-в-баке, значительно более бедная, чем та, которой располагаем мы (хотя мозг-в-баке об этом и не знает). Поскольку мы знаем, что окружающие нас предметы реально существуют, наша очевидность значительно богаче. Другими словами, мнение, которое формируется мозгом-в-баке – неуспешное. Это экстерналистское решение скептической проблемы.
Традиционная интерналистская эпистемология предполагала «чистоту» ментальных состояний. Поэтому знание никогда не рассматривалось как ментальное состояние. На самом деле, зависимость от внешней среды, не недостаток, а сама суть ментального. Для Уильямсона сознание не «внутренний мир», характеризующийся пучком монадических свойств, а «сеть отношений между агентом и средой»; оно включает в себя мир, а знание и действие – наиболее полное выражение сознания. В рамках контекстуального реализма Бенуа сознание (так же, как и мысль, смысл, концепты), если это подлинное сознание (нормы, концепты, смысл и так далее), укоренено в реальности.
О знании и сознании, которое его сопровождает (знание – ментальное состояние), можно говорить в терминах языковых игр Витгенштейна, которые суть употребления правил/норм в контексте для измерения реальности. «Сеть отношений между агентом и средой» есть языковая игра. Для Витгенштейна «понятие знания сопряжено с понятием языковой игры» (см. «О достоверности», § 560). Языковые игры имеют смысл лишь в рамках формы жизни. Правила языковых игр относятся к грамматике формы жизни. Наиболее общие грамматические предложения Витгенштейн называет петлевыми предложениями (ПП).
Мозг-в-баке, лишённый каких-либо связей с реальностью, не может иметь сознания, ментальности, не может мыслить, формировать мнения (во всяком случае, его сознание будет очень бедным).
3.3. Петлевые предложения (ПП) Витгенштейна
Вернёмся теперь к позиции Мура, согласно которой предложение «У меня две руки» самоочевидное. Витгенштейн заметил, что наиболее достоверное убеждение не может иметь обоснование, так как обоснование не может быть менее достоверным. «Ведь то, что у меня две руки, столь же несомненно до того, как я на них взгляну, сколь и после». Для Витгенштейна, предложения «У меня две руки», «Это рука», «Земля существовала задолго до моего рождения» могут иметь (в широком смысле) логическую («грамматическую») достоверность нашей формы жизни. Нет смысла говорить о том, что они истинны или ложны, что мы их знаем или нет. Такие предложения (достоверности, убеждения) предполагаются в процессе познания, мышления, употребления языка. Они предполагаются логикой нашей рациональности. В О достоверности Витгенштейн назвал их петлевыми предложениями (нем.: «Angeln», англ.: «hinge»): «Вопросы, которые мы ставим, и наши сомнения зиждутся на том, что для определенных предложений сомнение исключено, что они словно петли, на которых держится движение остальных [предложений]… то, что некоторые вещи на деле не подлежат сомнению, принадлежит логике наших научных исследований» (§§ 341–342).
110
По этой причине некоторые авторы отвергают принцип замкнутости знания. На первый взгляд, принцип замкнутости знания также входит в противоречие с принципом восприимчивости (sensitivity), утверждающим, что S знает, что р только если выполнено следующее условие: если бы р было ложным, то S не был бы убежден что р. Я знаю, что передо мною компьютер (компьютер существует), так как если бы это было не так, я бы не верил, что он передо мною. Если принять принцип замкнутости знания, я должен знать, что я не мозг-в-баке. Но согласно принципу восприимчивости я не могу это знать. Если бы я был мозгом-в-баке, я продолжал бы верить, что передо мною компьютер и что я не мозг-в-баке.