Позывной "Хоттабыч"

— Таких как у тебя — нет! У вас тут все, можно сказать, поставлено на поток — пробужденных собирают чуть не по всей стране. А в Особом отделе — лишь единичные.

— Логично, — согласился генерал–майор. — Какой у нас срок на инициацию?

— Вчера.

— Вы там чего все с ума посходили? — Вновь занервничал Младенцев. — Это невозможно! Да еще и такой древний кандидат…

— Семен Иванович, мы с тобой оба на службе! Приказ об инициации Хоттабыча пришел с самого верха! Выше некуда! Пойдем по самому жесткому и быстрому варианту!

— Загубим деда… — вздохнул Младенцев, укоризненно глядя на оснаба. Но, как настоящий офицер, он понимал, чем может грозить неисполнение приказа. К тому же, идущего с самого верха.

— Он крепкий старик… — попытался немного разрядить накаленную обстановку произнес Петров.

— Какой у него Резерв? — осознав, что деваться некуда, по–деловому уточнил начальник училища.

— Величина Резерва неизвестна, — с каменным выражением лица произнес Петр Петрович.

— Вы что же, вашу мать, даже произвести замеры не удосужились?

— Замеряли. И неоднократно. Только дорогое оборудование пожгли.

— Теперь понятно, отчего такая спешка, — прошептал генерал–майор. — Появление на нашей стороне нового внерангового Силовика может кардинально переломить ситуацию на фронте и спасти тысячи жизней! Приблизить победу…

— Теперь понимаешь всю важность ситуации, товарищ генерал–майор?

— Будем работать, товарищ оснаб. Каким у него был первоначальный выплеск Силы при пробуждении?

— Неизвестно, — ответил Петров. — Могу только сказать, что диверсионная группа, уничтоженная полковником Абдурахмановым при пробуждении, имеющая в своем составе двух Жрецов Аненербе и одного Некроарахноида была размазана «в кашу»!

— Подожди–ка, диверсионная группа… Два Жреца… — Сложил два плюс два генерал–майор. — Это все–таки Резников, твою мать! Что же вы с ним сделали, ироды? — заревел Младенцев, поднимаясь со своего места и нависая на оснабом.

В кабинете явно запахло озоном, а розетки заискрили. В глазах генерала проскочили электрические разряды, а во вздернутой вверх руке с шелестом возник ослепительный Перун, разбрасывающий по сторонам изломанные молнии.

— А ну прекратить истерику! — рявкнул Петров, подскочив со стула. Его стремительно выцветающие глаза, впились немигающим взглядом в лицо начальника училища.

Генерал попытался разорвать связь с бесцветными глазами оснаба, но ему не удалось даже повернуть голову в сторону. Да он даже моргнуть не смог! Зрачки Петрова практически слились с белком и начали светиться.

— Отпусти Силу! — глухим замогильным голосом произнес оснаб, и трепещущая в руках генерала молния начала постепенно гаснуть, пока не исчезла совсем. — Сядь!

Младенцев плюхнулся задницей на стул, а его рука бессильно опала, стукнув костяшками о столешницу. Сполохи в глазах генерала так же погасли, но он все никак не мог оторвать взгляд от светящихся глаз высокорангового Мозголома.

Глава 21

— Охолонул, Сёма? — продолжая удерживать генерала под контролем, устало поинтересовался оснаб.

Его глаза, хоть и потерявшие в интенсивности свечения, но так до сих пор и не пришедшие в норму, продолжали гипнотизировать Младенцева «пустыми бельмами» без радужки и зрачков. Лоб генерала стремительно покрывался крупными каплями холодного пота. Капли собирались в ручейки, скатывающиеся меж бровей, чтобы после звонко разбиться о темную полировку столешницы.

— Если можешь соображать — кивни! — произнес Петр Петрович.

Семен Иванович заторможено кивнул, не отрывая взгляда от слабо светящихся глаз Петрова.

— Вот и ладушки! — выдохнул оснаб, на мгновение прикрыв глаза веками.

Едва между «собеседниками» прервалась незримая связь, генерал пошатнулся и, тяжело дыша навалился грудью на стол. Когда его «гость» в очередной раз распахнул веки, пугающие бельма напрочь исчезли — глаза оснаба теперь ничем не отличались от обычных человеческих глаз.

— Ты чего творишь, Семен Иванович? — мирно спросил Петров, однако за искусно закамуфлированным спокойствием оснаба фонило явное напряжение. — Что это ты сейчас устроил? Бля, как сопляк–малолетка, право слово! — Не сдержался и выругался оснаб, чего обычно себе старался не позволять. — Ты боевой генерал, Сёма! Герой Советского Союза… на мгновение! Ты охренел совсем, что ли? А если бы я не успел? А если бы ты меня пришиб? Ты понимаешь, что бы с тобою было?

— Как же, пришибешь вас, Мозголомов… — буркнул красный, как вареный рак, — Младенцев, утирая пот рукавом. — Небось, заранее все мои реакции просчитал?

— На том и стоим, Семен Иваныч, на том и стоим, — не стал возражать Петров. —

— Так это все–таки был Резников… — Уставившись взглядом в столешницу, напыженно буркнул Младенцев. — Ты знаешь, Петр Петрович, я юлить и в ваши эти особистские бирюльки играть не приучен…

— Ага, то–то правду матку так и режешь! — усмехнулся Петров.

— Я же не дурак, Петя — два плюс два сложить еще могу!

— Ты не дурак, Сема, — покачал головой оснаб, — я дурак! Проговориться и допустить такую нелепую оплошность, — продолжил он в ответ на невысказанный вопрос генерала, — мог только полный профан! Похоже, старею, Сема… — На лицо Петрова набежала тень.

— Не прибедняйся, Петр Петрович, — наконец–то расслабился и улыбнулся генерал–майор, — и на старуху бывает проруха! Я хочу знать, что случилось с Ильей!

— Значит, так… — задумчиво произнес оснаб, «пожевывая губами». — Не отстанешь по–хорошему?

— Ты меня знаешь, товарищ Петров! — вновь набычился Младенцев.

— Я тебя предупреждал! — Оснаб резко перегнулся через стол, схватил рукой генерала за крепкую «бычью» шею и рывком приблизил его голову к своему лицу. — В глаза мне смотри, Сема! Внимательно смотри! Глаза Петрова ослепительно вспыхнули, погружая генерала «в прострацию». Оснаб подтянул рукой голову Младенцева поближе и привалился к ней — «лоб в лоб».

— Тащ генерал–майор, разреш… — В оставшуюся приоткрытой после ухода начхоза Пасичника дверь заглянул старший наставник Болдырь. — Ох, ё!.. — От открывшейся картины у него нервно дернулась щека. После чего старший наставник потихоньку ретировался, прикрыв за собой дверь до упора.

Наконец оснаб вновь прикрыл глаза и отпустил шею генерал–майора. Младенцев «желеобразным киселем» оплыл на стуле, словно из генерала вытянули костяк, и буркнул что–то невнятное сквозь сжатые зубы.

— Что, не понравилось, товарищ генерал? — хриплым голосом произнес Петр Петрович.

— Да уж, приятного мало! — наконец шевельнулся на своем месте Семен Иванович. — Все–то у вас Мозголомов не как у людей! — попенял он оснабу, потирая кончиками пальцев виски. — Все через боль, сука, и страдания… Брали бы лучше пример с Медиков!

— Ох, Семен Иванович, это не боль — боль будет впереди! — многозначительно пообещал оснаб.

— Еще мучить будешь, товарищ оснаб? — нездорово поморщился Младенцев, голова которого от «вмешательства» Петрова болезненно пульсировала.

— А то как же? — Хищно оскалился оснаб. — За знания надо платить, товарищ генерал- майор! Тебе ли не знать?

— Спасибо, что не отказал, Петр Петрович! — от души поблагодарил оснаба Младенцев.

— Подожди еще благодарить… — Глаза оснаба вновь выцвели, однако светиться в этот раз не стали.

— Твою мать! — Скрипнул зубами Семен Иванович, хватаясь руками за голову. — Ну и сука же ты, оснаб… А–а–а! — Его тело выгнулось дугой от пронзившей голову чудовищной боли, терпеть которую не было никаких сил, но Младенцев терпел.

— Не мы такие — жизнь такая! — произнес оснаб, когда его глаза вернули себе нормальный цвет радужки.

— Ага, — усмехнулся генерал–майор, — маме моей это расскажи! Ты чего ты со мной на это раз сотворил? — морщась, и потирая раскалывающуюся голову ладонями, спросил начальник училища.

— Поставил тебе «Блок» на эту информацию, — сообщил оснаб. — И захочешь рассказать кому–нибудь, кроме меня — не выйдет! Плохенький Менталист этого блока просто не заметит, среднего уровня — не вскроет, а вот если попадется кто посильней… — Петров замолчал.