Бесоборец

Само собой, каждый дом был своего рода произведением искусства. Словно князья соревновались, чья резиденция больше и богаче. Эта идея натолкнула меня на мысль о сублимации и я невольно улыбнулся. А следом в голове мелькнуло: я что? Буду здесь жить?

Словно в подтверждение этого, машина остановилась у кованых ворот одного из особняков. Закрепленная на столбе камера повернулась в нашу сторону, а затем замок пискнул и створки медленно открылись, впуская нас на территорию.

— Ну, добро пожаловать домой.

Привалов обернулся ко мне и продемонстрировав ослепительную белозубую улыбку. Над которой явно поработали мезоамериканские дантисты.

Я только молча кивнул, рассматривая сложенный из каменных плит трехэтажный особняк с серой черепичной крышей. На фоне дорогих домов соседей, он выглядел угрюмо. Словно тюрьма.

Массивная башня, украшенная шатровой крышей, покрытой красной черепицей, разделяла здание на два крыла. И как мне показалось, все окна правого крыла были забраны толстой решеткой.

Широкая дорога вела к крыльцу, а у дверей уже стояли двое дружинников и мужчина в черной ливрее.

— И…

— Остались сущие формальности, — словно прочитав мои мысли, ответил адвокат. — Ритуал принятия, и признание вас Священным синодом. Но думаю, с этим вы справитесь уже без меня.

— И… когда будет проходить этот самый прием? — продолжал проявлять я любопытство.

— Матвей введет вас в курс дела, — ответил адвокат уже несколько раздраженно. — Кстати, вот и он.

Мужчина в черной ливрее спустился со ступеней и открыл дверь, помогая мне выйти из машины.

— Добро пожаловать домой, князь, — мягко произнес он. — Меня зовут Матвей. И я дворецкий семьи Святогоровых.

— И вам доброго дня, — ответил я, обращаясь к стоявшим во дворе людям.

Мои чемоданы уже были выгружены на дорожку. А рядом стоял парень лет двадцати, в черной форме слуги.

— Прошу вас, пройдемте.

Матвей склонил голову и направился в сторону дверей. Я последовал за ним. Поднялся по мраморным ступенькам. Дворецкий услужливо открыл мне дверь, и я переступил за порог.

Просторный холл с четырьмя колоннами, которые были выполнены в виде атлантов, поддерживающих сводчатый потолок, был практически пуст. Огромная люстра из хрусталя под потолком сияла хрусталем, у дальней от входа стены раскинулся широкий камин с медвежьей шкурой на полу. Диван и несколько кресел были обтянуты кожей, резной столик венчался бронзовым канделябром на несколько восковых свечей. Жуткая расточительность в век технологий. На стене напротив висела большая плазменная панель. От входа к лестнице на второй этаж, вела яркая красная ковровая дорожка.

Напротив входа красовались раздвижные витражные двери, ведущие на террасу. Цветные стекла пропускали скудное питерское солнце и расцвечивали пространство на редкость яркими бликами. В холле было два больших, во всю стену, арочных окна, которые не пропускали свет из-за частых деревьев снаружи.

В креслах у камина сидели две девушки. Примерно моего возраста. Обе одетые в короткие топы и тренировочные теннисные юбки, едва ли доходящие до середины бедра. Видимо, девочки только что закончили тренировку и теперь о чем-то беседовали. А на столике стояла початая бутылка вина и два наполненных бокала. Нужная вещь после тренировки. Красное вино неплохо восстанавливает Силу. У той, что сидела справа, на коленях лежал большой пушистый кот. Девушка рассеянно гладила его шелковистый мех.

Заметив вошедших, девушки прервали разговор и обернулись. Личико девицы с котом едва заметно подернулось гримасой, более напоминающее презрение. Впрочем, отвращение мигом сменилось доброжелательной улыбкой. Она выглядела мило. Хрупкая, с высокой грудью и длинными ногами. Длинные светлые волосы были убраны в высокий хвост, открывая красиво очерченные широкие скулы, острый подбородок, привлекая внимание к пухлым губам, на которых еще виднелось вино. Голубые глаза светились льдом.

— Скорее всего, это мой… брат, — мило проворковала она. — Добро пожаловать домой.

— Позвольте представить вам вашу сводную сестру, — вмешался Матвей. — Анастасия Святогорова.

— У меня есть сестра? — удивленно покосился я на дворецкого.

— Сводная, — повторил слуга. — Анастасия, дочь младшей жены Павла. Она была вписана в завещание.

— А это моя подруга. Ксения Викторовна Добрынина, — Анастасия указала на сидевшую напротив темноволосую девушку с хищным взглядом зеленых глаз. Она тоже широко улыбнулась:

— Очень приятно, князь.

Последнее слово прозвучало с едва заметной издевкой. Но я сделал вид, что не заметил ее.

— Сестра, — протянул я неуверенно.

— Чистокровная княгиня Федорова, — добавила девушка. — Павел Васильевич сразу дал мне фамилию. Теперь я Святогорова.

— Клевая киска, — кивнул я на ее колени, стараясь сменить тему разговора о чистоте крови. Начинать ссору в первые пять минут после возвращения домой не хотелось.

Анастасия опустила взгляд на свои колени, и на ее личике заиграла озорная усмешка:

— Хочешь погладить? — лукаво спросила она.

Ксения прыснула, прикрыв лицо ладошками.

— Спасибо. Возможно, в другой раз.

— Зря. Котики успокаивают, — проворковала Анастасия.

Матвей, который наблюдал за этим, с неодобрением покачал головой:

— Я вас ненадолго покину. Простите, но у меня много дел.

Он вышел, а Анастасия поднялась на ноги, переложив питомца на кресло:

— Всегда хотела братика, — проворковала сестра, пройдясь по комнате. — Правильно говорят: мечты сбываются.

Девушка неспешно одернула юбку, позволив мне насладиться видом ее упругих бедер, и подошла к пианино.

— Мы же вроде не родные? — уточнил я.

— И что? — удивленно подняла бровь девушка.

— В каком-то смысле, это даже лучше, — рассеянно протянула сидевшая в кресле Ксения. — Хотя и родные — тоже неплохо. Говорят, в этом есть своя прелесть.

Девушки рассмеялись. Анастасия подняла крышку пианино, который стоял у окна и села на стул.

— Позволишь? — я подошел к сестре и указал на музыкальный инструмент.

Девушка обернулась. Удивленно посмотрела на меня:

— Умеешь играть? Ты?

— Немного.

Анастасия встала со стула:

— Тогда почему бы не уступить дорогому гостю?

Я сел на стул, сложил пальцы в замок, вытянул руки. Пальцы захрустели. А затем я коснулся клавиш.

Приют, в котором я вырос, был образцово-показательным. Нет, это вовсе не означает, что дети там не устраивали кровавые распри, которые перерастали в смертоубийства с последующим скрытием тел.

Но к нам часто приезжали комиссии из синода. И благотворительные организации, перед которыми выслуживался Вяземский. Поэтому единственный предмет, который у нас преподавали на уровне городских школ — было театральное мастерство. Дети должны были в любое время дня и ночи сыграть роль счастливых воспитанников благодетеля. А еще музыка для концертов перед комиссиями. Поэтому любовь к музыке нам вбивали намертво. Иногда розгами, иногда — преподавательской линейкой.

Я осознал, что такой хороший инструмент мне не попадался. Несколько раз пробежавшись по тугим клавишам, я услышал справа преувеличенно долгий вздох и сдавленное: «Кто бы сомневался».

— Что поделать, сестренка, — усмехнулся я, посмотрев прямо ей в глаза. — Не всем же быть мастерами.

И я вступил. По мере того, как я играл, лица девушек вытягивались от удивления. Первой не выдержала сестра. Она захлопнула крышку с такой силой, что я едва успел убрать руки.

Я скрыл довольную ухмылку и встал со стула. Склонил голову и как бы между прочим, обронил:

— Его не мешало бы настроить. Ладно, я устал с дороги. Хочу отдохнуть перед ужином. Так что, пожалуй, я покину вас, дамы.

— Я провожу вас, Никита Павлович. Покажу вашу комнату, — предложил Матвей, который до того скрывался в тени.

Мы направились к лестнице. А в спину мне смотрели две пары глаз. Ксения смотрела с интересом и удивлением. А вот Анастасия…