Бесоборец

Пролог

На поляну я вышел, когда изрядно стемнело. Весь исцарапанный сухими ветвями. Несколько километров назад я заметил между стволов деревьев огонёк и пошёл в его сторону. Зрение сыграло со мной жестокую шутку. Мне казалось, что до источника света рукой подать, но добрался я до него спустя пару часов.

Я оперся рукой о шероховатый ствол дуба и выдохнул. Передо мной раскинулась поросль колючего кустарника. Едва заметная тропа вилась среди бурьяна и вела к дому.

С виду тот был похож на охотничью сторожку. Только вот никаких охотничьих зон и угодий в Лихолесье никогда не было.

Строение было старым, скособоченным, вросшим в землю, с заваленной замшелыми ветками и палой листвой крышей. Окна дома были забраны потемневшими от времени досками. Сквозь щели виднелись мутные стекла. Я с опаской покосился на крыльцо, которое вело к покосившейся, грубо сколоченной двери. Продавленные ступени зияли проломами.

Я подошел к крыльцу, коснулся плетения “Прыжка” и перенесся на верхнюю ступень. Правая нога соскользнула, и я нелепо взмахнул руками, удерживая равновесие. Выпрямился, с облегчением выдохнул. Ухватился за проржавевшую ручку и потянул ее на себя. Дверь с протяжным скрипом распахнулась, приглашая меня внутрь.

Пахнуло мхом, стоячей водой и гниющей ветошью. Под потолком забилась летучая мышь, которая не решилась вылететь и застыла на месте, пуча глаза бусинки и открывая зубастый рот.

Убранство лесной избы было весьма скудным. Печь в углу, несколько полок вдоль стены, на которых виднелись банки с мутным содержимым. Под потолком висели пучки пыльных трав. Широкая лавка растянулась у занавешенной тряпкой окна. Большой стол когда-то был добротным, но кто-то однажды сломал его и наскоро скрепил ножки со столешницей длинными темными гвоздями. На полу лежал грязный домотканый ковер. Его угол завернулся, явив крышку подвальной двери.

Но все это я отметил попутно. Потому как все мое внимание привлекла лежащая на лавке девушка. Та сложила руки на груди, и, казалось, спала. Красивая, тонкокостная, с аккуратным носиком, пухлыми губами и длинными ресницами, отбрасывающими кружевные тени на бледные щеки. Только вот даже в полумраке я заметил, что кожа ее бледна как снег. Я сощурился, пытаясь понять, поднимается ли ее грудная клетка. Но не смог отвести глаз от выреза белого сарафана, в котором виднелась пышная грудь.

Отвлекло меня то, что люк подпола дрогнул. А затем я услышал приглушенный голос: «Помогите…”. Значит, пленники там.

Не сводя напряженного взгляда с неподвижной девушки, я сделал осторожный шаг в сторону люка. Еще один. И в этот момент, ощутил за спиной какое-то движение. И сразу же в голове яркой вспышкой блеснула мысль: обманули! Она смогла навести качественный морок. А сама пряталась за печкой.

Реакция моя была моментальной. Я ушел в сторону, пропуская перед собой широкую лапу с длинными черными когтями.

Активировал броню и развернулся, на ходу касаясь плетения призыва. Послышался треск. Тяжелое лезвие ослепительно белого меча проломило крышу, а затем вонзилось в пол. Я же активировал слово усиления и положил ладонь на широкую рукоять, вытаскивая оружие из серых прогнивших досок.

— Неплохо, бесоборец, — послышалось шипение сбоку.

Голос был неприятным. Скрипучим, словно кто-то открывал и закрывал дверь чулана с несмазанными петлями.

Я обернулся. В паре шагов от меня стояла грязная баба в сером изодранном сарафане. Высокая, ссутулившаяся, с длинными руками, свисающими ниже колен. Когти царапали пол.

Она не атаковала. Просто стояла, склонив голову и с интересом рассматривая меня. Ее лицо было изрезано глубокими морщинами. А на кончике длинного крючковатого носа красовалась большая бородавка. Спутанные седые волосы свисали редкой паклей. А еще, на кривом лице был только один глаз. И я наконец смекнул, кто передо мной.

— Бесоборец, — проскрипела баба и облизнула тонкие бескровные губы. — Молодой. Скоро пойдет в печь. А я отведаю сочного мяса. Хотя… Может быть, ты сам в печь залезешь? Сберегли бы время.

— Вот еще, — фыркнул я. — Обойдешься, мерзкая бабка.

Лицо старухи исказила гримаса злости. Она оскалилась, продемонстрировав длинные желтые клыки:

— Зря вы меня разбудили? — рявкнула она и я отшатнулся. В ушах зазвенело. А затем, Лихо бросилось на меня.

“А начиналось все так хорошо” — мелькнула в голове запоздалая мысль. И я вступил в бой.

Глава 1 Предложение

Несколько месяцев назад…

Я стоял перед дверью с табличкой “приемная”, не в силах постучать в нее. Не то, чтобы меня пугали визиты в кабинет директора. Вовсе нет. За время обучения в приюте, я навещал это благословенное место дважды в неделю. А в особо удачные седмицы количество таких визитом могло достигать десяти. Но в этот раз все было иначе. И я действительно чувствовал себя виноватым.

А еще, мне было дурно. Во рту стоял стойкий привкус чего-то необъяснимо отвратительного, глотка растрескалась и пересохла. Голову словно проволокой стянули, руки-ноги слушались плохо. Безумно хотелось пить. Несмотря на то, что вода в меня уже не лезла. Вечеринка по поводу успешно сданных экзаменов и выпуска удалась на славу.

“Ладно, — пытался успокоить себя я. — Сделанного не воротишь. Кто же знал, что все так получится. К тому же учебный год уже закончен. Экзамены сданы, и со дня на день меня должны будут выпустить во взрослую жизнь. Так что…”

По обычаю старшей школы, после сдачи экзаменов, которые длятся до конца июня, и получения аттестата об окончании общего образования, устанавливаются двухнедельные каникулы, после которых школяры сдают экзамен на ранг владения силой. Которые длятся до середины августа. После чего проходит торжественное вручение бумаг, устраивается выпускной, с соблюдением всех традиций учебного заведения.

Я глубоко вздохнул и несколько раз стукнул костяшками пальцев в створку. Дождавшись приглушенного “Войдите”, потянул на себя ручку двери и вошел в приемную.

Осмотрелся, будто ожидал увидеть что-то новое. Хотя здесь ничего не менялось. И за время предыдущих визитов, откровенно скучая, я успел изучить эту комнату.

Этот кабинет разительно отличался от приюта. Большое и светлое помещение со свежевыкрашенными стенами. Плотно подогнанные доски начищенного паркета. Удобный кожаный диван и пара кресел из умной наноматерии в углу у входа. Деревянные шкафы со стеклянными дверцами, отгороженные от посетителей столом, за которым сидел секретарь. Точнее — секретарша.

Она что-то читала с экрана ноутбука. Хмурилась, рассеянно грызла колпачок ручки, то и дело убирая со лба непослушную рыжую прядь.

Карина Сергеева, красавица и умница, которая решила остаться секретарем после выпуска из приюта. Сама девушка мотивировал это тем, что за время, которое она провела в этих стенах, приют стал ей родным. Но как мне казалось, причина крылась намного глубже.

— Привет, Карина.

Сидевшая за столом девушка оторвала голову от экрана, посмотрела на меня, и смущенно заправила прядь волос за ухо.

— Снова вызвал?

Она встала из-за стола и подошла ко мне. Наманикюренные пальчики поправила узел моего галстука. Я заметил в зрачках больших зеленых глаз девушки отблески чужой силы. И не смог сдержать улыбки. Значит, Петр Сергеевич Вяземский снимал стресс. Возможно даже, несколько раз. Об этой маленькой тайне знали трое. Я, Вяземский и Карина. Для остальных лицеистов девушка была неприступной недотрогой, смотревший на школьников свысока. Впрочем, что знают трое — то рано или поздно становится известно всем.

— Как настроение? — я кивнул в сторону двери, на которой красовалась табличка “Директор Красносельского Имперского казенного Лицея Вяземский П.С”.

Карина улыбнулась:

— На удивление спокоен. Даже рад.

Вот как? Ладно, попробуем забросить удочку еще раз:

— А зачем вызывал не знаешь?

Карина благодушно улыбнулась: