Т.Н.

Не понимая ещё, что отношения с женщиной есть нечто волшебное и иррациональное – ровно до тех пор, пока ты её интересуешь. И нечто животное и рациональное – когда ты уже не в силах её заинтересовать. В попытке хоть как-то обосновать для себя вашу всё ещё длящуюся, по инерции, связь. То есть – мина замедленного действия. Которую ты сам же и активируешь, как только признаёшься ей в любви, произнося имя этого «господа» всуе.

Наконец-то поняв и то, к чему Джонсон подвели события её жизни. Наблюдая заново её «сцену плача» в объятиях матери. Ведь выходило, что Джонсон просто-напросто боялась от него снова забеременеть. По крайней мере до тех пор, пока окончательно не разрешится вопрос со свадьбой. И лишь тогда ей уже никогда не придется снова проходить по кругу ада избавления от ребенка. В этом-то и была причина того, что Джонсон всем, включая и его самого, так долго отказывала. Интуитивно отвергая и самого Лёшу и его ухаживания, навсегда усвоив этот урок. А не в том, что она изначально была какой-то там недотрогой. Какой он через её упорные отказы тогда наивно и воспринимал: на первый взгляд. Который у него за этот период благополучно сформировался, подсовывая её неврозу в своём воображении самые возвышенные и зазеркальные контексты. Охотно веря в то, что она – самое светлое, что когда-либо было в его жизни!

Ведь то, какой он тогда её наивно воспринимал, танцуя на площадке восхищения перед его опьяненным от её красоты и недоступности взором белые танцы в «Гарике», и превращало его жизнь в самую настоящую Сказку. А его самого – в её главного героя. Её Прекрасного Принца. И его Прекрасную Принцессу. Которую их предстоящая свадьба должна была самым волшебным образом превратить в самую настоящую Королеву. Его грёз! Заставляя тогда ценить в сто карат каждые, невольно наворачивающиеся теперь на глаза, мгновения.

А не как «хозяйку Медной горы».1 Как оно оказалось на самом деле.

И Лёша долго не мог поверить Банану, что эта сучка, вокруг которой столь исступлённо вились кобели только из-за того, что у неё в «Гарике» была течка, так запросто могла потом позволить себе играть его судьбой в течении двух месяцев: то подпуская его к себе и прикармливая; то внезапно резко от себя отбрасывая, как нашкодившую собачонку. Обливая кипятком своей накопившейся к прошлому парню ревности. Только из-за того, что она с ним, якобы, намучалась. И уже не собирается мучить себя снова. Хотя, казалось бы, при чём тут ты? Ан, нет! Сиди и расхлёбывай её кармическую кашу прямо из её головы. Пока ты невольно заземляешь на себя все попытки этого «Йорика» компенсироваться и отплатить тебе за всё то зло, что уже успела причинить ей жизнь, изуродовав её восприятие (почему раньше и брали замуж исключительно девственниц). Только за то, что эта раззява слишком широко на чужой кусок раззявила свой роток2 – на слишком крупную дичь. И подавилась, не сумев её проглотить. Так что врачам пришлось её буквально вытаскивать. Чтобы она не погибла на социальном дне как мать-одиночка, презирая себя и своё чадо, а заодно и весь этот ставший внезапно несправедливым мир. Только за то, что она столь легкомысленно впала в очарование этим самым миром. Вдруг повернувшимся к ней за… дом, из-за угла выглядывая и корча рожи.

И ладно бы ей попался какой-нибудь, там, земляшка. Но играть в свои кармические игры с человеком, сошедшим к тебе со звёзд? Не просто легкомысленно, но и – прежде всего – опасно! Ведь такие, как Лёша, легко могут покончить с тобой даже… росчерком пера, убив на месте! Морально. Хотя и с той же маниакальностью, что и росчерком стального «пера» – по горлу. В каком-нибудь, там, фельетоне. Банально высмеяв твой мещанский склад ума с меркантильным кладовщиком, доводящим меж запылённых стеллажей просроченных ценностей до полнейшей фрустрации (подобно «сценке» с Жан-Жаком на ночном пляже). Или – наследственный алкоголизм, публично достающий один за другим скелеты из твоего платяного шкафа в углу души и выставляющий их открыто перед всеми, словно бы на распродажу (подобно «королевской» сценке в спальном районе). Но даже – одной, небрежно поставленной, запятой. Как в знаменитой фразе: «Казнить нельзя помиловать» И Лёша долго раздумывал, всё никак не решаясь поставить в её жизни верную запятую. Но в конце концов, милостиво решил не лишать её Свободы Выбора. Пусть я останусь в веках как Лёша-милосердный, а не как вульгарный-Банан, с усмешкой решил он для себя. Обустроить всё именно таким образом, чтобы она сама решила, стоит ли ей после этого жить. И если стоит…

Но о том, куда она поставила запятую, вы, конечно же, узнаете уже в следующей книге. А те, кто не успеют или же не захотят – жизни. Случайно наткнувшись на неё в библиотеке в ранней юности. И невольно посочувствовав бедолаге. Решив для себя быть с мужчинами более осторожной. Особенно – с теми, у кого непонятно пока ещё почему, но уже столь завышенная самооценка!

(Смех в зале)

Ведь в жизни мы только и делаем, что гоняем туда-сюда эту запятую, как неприкаянную. Совершая то один, то другой моральный выбор, расцвечивая свой кристально чистый внутренний мир то тёмными, то самыми радужными красками и полутонами. Пытаясь судорожно прояснить для себя одну и ту же, на первый взгляд, ситуацию. Или же, в силу сложившихся обстоятельств, вновь затемняя её для себя и обезличивая. Совершаем эту (бытовую, на первый взгляд) магию. Ни секунды над этим не задумываясь. И чем менее мы над этим задумываемся, тем охотнее мы отдаем это на откуп тем, кто делает это вместо нас самих. Лишь недоумевая от того, почему наш внутренний, а вслед за ним и наш жизненный мир стал столь примитивен и неоправданно жесток? Полу (или все-таки?) добровольно поливая цветок своей души ядовито-чёрными красками. В отличии от того фантастически прекрасного и чистого мира, в котором мы все до единого жили когда-то в детстве. С радостью принимая всё, как есть. В котором я уже давно опять живу. В мире Тотального Принятия. И не просто пассивно жду тут всех желающих, но и, задрав высоко над головой свой хобот, трублю громогласно: «Сбор!»

Настало время Пробуждения. От спячки:

– Так быть, или уже – не быть? – спрашивал Лёша в нерешительности.

– И если быть, то – с кем? – подхватывал Банан. Его инициативу. И передавая пас… в неизвестном направлении.

Потому что Фил даже не удостаивал их вниманием. Так как Платон устами Сократа и других своих не менее популярных литературных персонажей уже давным-давно в различных, но единых, по сути, вариантах дал ему ответ на этот наивный вопрос: Не жениться. Никогда. И ни под каким соусом. В котором тебя же и замаринуют.

Под тем предлогом, что это нормально. Для нормальной жизни.

А не для правильной. Которую ты должен для себя сперва открыть, понять, принять и противопоставить норме. Обывателя. Внутри тебя.

Но ровно до тех пор, пока ты не заставишь и их это понять. И стать такими же. Как ты. Чтобы они смогли сражаться с тобой на равных! Один на один.

А не набрасываться на тебя всем стадом. Выдвигая от себя небольшую поисково-карательную группу. Под тем предлогом, что ты подрываешь основы их цивилизации. Как на Демосфена, Цицерона и других величайших ораторов. Скорее по привычке, чем по сути, видя в тебе организатора возможной контрэлиты.

Причем, если на тебя набрасываются, чтобы растерзать, представители других народов, ты чуть ли не автоматически становишься национальным героем. И тебе потом начинают ставить памятники. Восхваляя при каждом удобном случае. Чтобы унизить тех, кто тебя растерзал. Ты становишься совестью нации!

Если же на тебя набрасываются представители собственного народа, то ты автоматически становишься святым. Вне зависимости от того, заслуживаешь ты этого или нет. И с каждым поколением число твоих поклонников только растёт. Ты становишься голосом совести всего мира!

1

П. Бажов, «Хозяйка Медной горы».

2

Поговорка: «На чужой кусок не разевай роток».