Обагрённые

Что с ним случилось?.. Где?.. Когда?.. Как он оказался в этом странном месте?..

Какой-то шорох… или нет, не шорох, скорее движение воздуха выплыло из непроглядной чёрной бездны и коснулось кожи Роберта. Встрепенувшись, он весь превратился в слух.

С лязгом где-то в темноте отворилась тяжелая металлическая дверь. Вспыхнул тусклый белый свет, показавшийся ослепительным. Пришлось зажмуриться.

— Жив?.. Неужели жив!

В незнакомом голосе прозвучало искреннее удивление, переходящее в радостную надежду.

— Кто здесь? — с трудом вымолвил Роберт и удивился собственному голосу — чужому голосу, который он никогда не слышал.

Дьявол! Да что с ним такое?

Где-то глубоко в памяти вспыхнуло ослепительной искрой воспоминание — какое-то помещение, где он стоит, затаившись в нерешительности, и смотрит на незнакомого парня с пистолетом в руке. Затем выстрел — глухой и далёкий — и боль, жгучая боль в груди, сковывающая волю и сознание… Всё. Чёрная тьма вокруг. Ни мыслей, ни чувств целую вечность… Или всё же что-то было? В памяти маячила какая-то смутная светящаяся пелена и ощущение блаженства и покоя, связанное с ней.

Неужели это происходило с ним?.. Почему?.. Зачем?..

Снова яркая вспышка и перед мысленным взором побежали стремительным калейдоскопом какие-то события, незнакомые люди, обрывки бессвязной речи, чужие пейзажи, улицы странных городов в густом багрянце, исходившим от неба. Всё это выплёскивалось откуда-то из глубины сознания, затмевая то, самое первое видение, в котором он умирал, сражённый шальной пулей.

Роберт стиснул кулаки, весь напрягся, пытаясь привстать с койки, опершись на локти.

— Эй, эй! Чад! Не делай этого! — тут же предостерёг его незнакомец, поспешно подходя к Роберту и кладя тяжёлую руку ему на грудь, снова придавливая к койке.

Глаза уже привыкли к свету, и Роберт мог разглядеть этого человека. Он оказался невысок ростом, седовлас и чем-то походил на китайца или японца: смуглое округлое лицо, изборождённое глубокими морщинами, узкие глаза, чёрные, как и одежды на незнакомце, тонкие, скорбно поджатые губы.

— Чад! Успокойся уже! — вразумительно повторил «китаец». — Мы едва смогли вернуть тебя к жизни. Лежи смирно, а то швы разойдутся!

— Я… Роберт… Эванс. Почему вы называете меня Чад? — сквозь зубы процедил Роберт, превозмогая боль и не в силах отделаться от ощущения, что внутри него говорит другой человек, говорит на чужом ему языке!

Откуда он может знать этот язык?

— Что случилось?.. Что со мной произошло?.. Где я?

— Э! Как тебя повело-то! — угрюмо усмехнулся незнакомец. — Какой такой Роберт? Ты — Чад! Наш товарищ, ты один из нас — «Серых Ангелов». Неужели всё позабыл?

«Китаец» с сомнением осмотрел лежащего на койке. Его пальцы были холодными и твёрдыми, но очень умелыми.

— Вроде бы, голову тебе удалось сохранить в целости. С телом вот пришлось сильно повозиться.

— Чад?.. Это моё имя? — удивился Роберт, хотя в голосе незнакомца звучало столько уверенности, что вряд ли он лгал ему. Да и зачем ему это?

А может быть, над ним ставят какие-то эксперименты? Те страшные эксперименты, в которых обычно уличают военных? Ведь он, судя по всему, в больнице, только в какой-то странной больнице.

— Что со мной произошло? — повторил свой вопрос Роберт, борясь с сомнениями. — Кто такие «Серые Ангелы»?.. Я не знаю вас… Я не знаю себя! — Он осторожно ощупал своё тело. — Я не помню… совсем ничего не помню!.. Почему?

— Да, вижу я, вижу, — закивал «китаец». — Что произошло? Беда случилась! Во время последней вылазки, вы втроём попали в засаду. Возможно, кто-то предал нас. Чтобы дать тебе и Виру уйти, Аэла взорвала на себе плазменную бомбу. Убила себя и охранителей, преследовавших вас, но потолок туннеля, по которому вы шли, обрушился. Взрывной волной тебя сильно задело, и Вир притащил тебя сюда едва живого. Потом мне пришлось повозиться изрядно. Мы потеряли тебя на целых десять минут. Думали, что это конец, но ты оказался не так прост. Я сделал всё, что смог, чтобы собрать тебя по частям.

«Китаец» скромно улыбнулся.

— Я — Мун, местный врачеватель. Когда-то в прошлом работал в обычной больнице, но оказалось, что лечить простых людей стало накладно для власти. Больницы закрывались одна за другой, как и школы, заводы и фабрики. Народ нищал и умирал с голода. Как-то мне предложили участие в одном сомнительном медицинском эксперименте, и я по глупости своей согласился, польстившись на деньги, но потом мне открылась правда, я будто очнулся ото сна, в котором пребывал последние годы… Э! Да что уж вспоминать об этом! Теперь уже всё в прошлом. Десять лет прошло. Сейчас все мы здесь — «Серые Ангелы», единственные, кто борется на этой планете за справедливость, кто уничтожает этих жадных и бездушных крыс, пожирающих наш народ с потрохами, отнимает последнее у оставшихся в живых после медицинских экспериментов над народом.

— Крыс? — не понял Роберт.

— Да. Всех этих олигархов и прислуживающих им сановников, вельмож, и охранителей. Они попирают законы справедливости и человечности на этой планете, пьют кровь простых людей.

Мун замолчал, будто вспоминая о чём-то своём.

— Но как такое может быть на Земле? — поразился и испугался Роберт.

— Земля? — Мун как-то странно посмотрел на него и усмехнулся. — Пожалуй, нужно дать тебе лекарство.

Он неспешно подошёл к широкому металлическому столу у противоположной стены, на котором громоздилась груда каких-то коробок.

— Постойте! — остановил его Роберт, чувствуя, как холодок страха наполняет его грудь. — Вы хотите сказать, что мы не на Земле?

— Получается, что так, — пожал плечами Мун. — И что тебе далась эта Земля?

Он вернулся к койке, на которой лежал Роберт и протянул ему небольшой пакетик с белым порошком.

— На вот, выпей. А то, похоже, у тебя снова жар.

Мун приложил тыльную сторону запястья ко лбу Роберта.

— Значит, вы слышали о Земле? Откуда? — обрадовался тот, с отвращением глотая горький порошок, который пришлось запить тёплой мутной водой из жестяной кружки.

— Слышал, — равнодушно кивнул Мун. — Кто ж о ней здесь не слышал?

— А здесь это где? — тревожно спросил Роберт. — Что это за планета?

— Та самая — Стигия. Раньше её, правда, называли Гивея. Но об искуплении грехов предков наши правители давно уже и не вспоминают. Теперь здесь действительно адский мир… Разве забыл, где родился? — усмехнулся Мун, сверля Роберта подозрительным взглядом. Но потом его взгляд смягчился. — Ах, да! Ты же контуженный. Совсем забыл.

— Вы говорили о каких-то «Серых Ангелах»? Кто они? — допытывался Роберт, которого всё больше охватывало смятение и страх. Ему никак не верилось, что всё сказанное Муном может быть правдой. Как в такое можно было поверить? Всё казалось каким-то кошмарным, пугающим сном, небылью.

— Это давняя история, — покачал головой Мун. — Но раз ты совсем ничего не помнишь, так и быть расскажу. Надеюсь, память к тебе вернётся, в конце концов… Хотелось бы, чтобы вернулась. — Он с надеждой посмотрел на Роберта и продолжал: — Так вот. Когда-то давно, много лет назад, я тогда ещё совсем мальчишкой был, пришли к нам с неба «хикари-тенши».

— Солнечные Ангелы? — удивился Роберт.

— Да. Они хотели помочь гивейскому народу освободиться от власти предателя революции Чой Чо Рена. Это прежний правитель Гивеи, который грабил и уничтожал свой народ целых тридцать лет.

Лицо Муна скривилось гримасой отвращения, и он брезгливо сплюнул в сторону.

— «Солнечные Ангелы» много хорошего сделали тогда для нас. Но их здесь оказалось слишком мало. А люди наши всегда были разобщены, корыстны и трусливы. Чой Чо Рен же коварен, жесток и властолюбив. Его солдаты и каратели вторглись на южный материк, где «хикари-тенши» создали островок свободы и справедливости. Много крови пролилось в те дни. Многие «Солнечные Ангелы» пали под напором сил Тьмы. Лишь единицы из них уцелели и ушли на запад, в глухие леса и горы. Чой Чо Рен же с тех пор отменил все законы, лишил народ всех прав и свобод, превратил людей в безропотный скот, который раздал во владение своим приближённым и друзьям, как рабов.