Обагрённые

Виктор поковырял тонким прутиком песок.

— И что же, вы остались совсем один? — Алёна нежно положила горячие пальцы на его запястье.

— Отчего же один? — снова улыбнулся Виктор. — Брат у меня младший, Гешка. Вот такой парень! И бабушка осталась по материнской линии. Когда-нибудь я вас с ними обязательно познакомлю.

Алёна несколько долгих секунд смотрела ему в глаза, затем опустила ресницы и промолвила:

— Хорошо.

* * *

В этот вечер в гостях у Скворцовых была тётя Наташа. Алёна любила визиты материной сестры. Рано овдовев и не имея собственных детей, тётя Наташа выплёскивала всю свою нерастраченную материнскую любовь на племянницу. Алёне иногда даже казалось, что мать немного ревнует её к сестре. Алёна была поздним ребёнком, да к тому же мать растила её одна. Отец-военный оставил их, когда Алёне исполнилось шесть. Вернее, это её матери надоело мотаться по стране по разным гарнизонам. Она, конечно, понимала, что защита Родины это тоже профессия, но для своей дочери Тамара Ивановна желала иной участи, чем постоянная смена школ и жизнь на чемоданах в служебных комнатушках. И уезжать из Подмосковья ей совсем не хотелось. Тамара Ивановна сказала твёрдое «довольно». Отец не стал уговаривать остаться. Он даже выхлопотал им квартиру в Новом Городке, а сам уехал на Камчатку.

В восемьдесят четвёртом в армии произошли масштабные сокращения. Сотни тысяч не занятых общественно полезным трудом мужчин высвободились для работы на стройках пятилетки. Тамара Ивановна в тайне надеялась на возвращение мужа в семью, но, как оказалось, тот к этому времени уже жил гражданским браком с другой женщиной.

В целом, в памяти Алёны отец остался светлым воспоминанием, сложившимся в основном по письмам, которые она получала от него регулярно, до тех пор, пока отец не завёл новую семью. После этого письма стали приходить всё реже, а потом и вовсе перестали. Но к этому времени Алёна уже закончила в школу и поступила в институт, и её теперь волновали совсем другие проблемы.

На цыпочках Алёна вошла в гостиную, тихонько подкралась к тёте Наташе и уткнулась носом ей в затылок.

— Ох, это ты дружок! — обрадовалась та, поворачиваясь к племяннице и целуя её в щёку. — Что ж ты так долго гуляешь? Неужели одна?

Тётя ласково, но пристально заглянула в глаза Алёне.

— Оставь её в покое! — вошла в комнату Тамара Ивановна, неся поднос с чашками и заварным чайником. — Ей ещё рано думать о замужестве. Сперва нужно институт закончить, поработать на благо страны и, если хочешь, человечества.

— Об этом думать никогда не рано и не поздно, — рассудительно заметила тётя Наташа. — Я так считаю, что каждая из нас должна больше думать о том, как распорядиться не человечеством, а собой. Знаете, что сказала Софья Ковалевская в деньприсуждения ей премии Парижской академией наук? Она сказала: «Я никогда не чувствовала себя столь несчастной».

— Теперь-то я знаю, кто твоя героиня, — улыбнулась Алёна.

— Да… Впрочем, это было давно. И в отличие от своей героини и твоей матери, между прочим тоже, я вовремя поняла, что работа не исчерпывает всей жизни женщины.

Тамара Ивановна посмотрела на сестру осуждающе и громко возвестила:

— Садитесь уже пить чай! Остынет же.

— Кстати, ты помнишь сына Любы? Павлика? — неожиданно спросила она у дочери.

Алёна осторожно отпила горячего чаю, продолжая думать о своём. У неё из головы не выходил сегодняшний вечер, проведённый с новым знакомым. Они танцевали с Виктором в кафе. Правда, это нельзя было назвать полноценным свиданием, ведь с ними была её подруга Инга и Севка Стеклов, ухлёстывавший за Ингой, правда без особой надежды на взаимность. Зато потом Виктор провожал её до дома — пешком, шесть километров!

— Алёнушка? Ты здорова ли, доченька? — Тамара Ивановна заметила, что дочь их не слушает.

— Здорова… Здоровая я, мама.

— Так ты помнишь Павлика?

— Это сын тёти Любы? Я же его никогда не видела. Знаю о нём только по её письмам.

— О! Я могу исправить эту досадную оплошность, — игриво пропела тётя Наташа. — У меня же есть его фото! Любиного сына. Как раз захватила с собой альбом. Он, кстати, тоже студент. Учится в Ленинграде, на заочном. Кажется, на юриста.

— Интересно откуда это у вас такие сведения и его фотографии, — подозрительно сощурилась Алёна.

— Откуда? Слава богу, с твоей матерью и с Любой мы работали в одной школе. Правда, потом она во второй раз вышла замуж, и укатила в Ленинград. Но это не важно. Недавно в одном письме, посвящённом различным вопросам нашей действительности, Люба сообщила, что Паша в конце июля приезжает в Москву по каким-то своим делам, и спросила, не мог бы он погостить у нас пару деньков. Естественно, я ответила ей «да».

— Тётя! Мама! — Алёна с подозрением посмотрела на обоих. — Мне кажется, или вы пытаетесь сосватать мне ленинградского жениха? Мне же не сорок, в конце концов! Я сама сделаю свой выбор!

— Успокойся. Никто тебе насильно никого не навязывает. Выбор, конечно же, всегда остаётся за тобой, — успокоила её тётя Наташа. Она взяла с журнального столика увесистый фотоальбом и раскрыла его перед Алёной:

— Вот! Смотри, какой красавчик!

Алёна бросила придирчивый взгляд на фотографии. Никакой и не красавчик. Нос длинный, глаза какие-то болезненные, запалые. И смотрит как-то странно, нехорошо.

— А почему он везде снимался в трусах? — удивилась девушка.

— Ведь он же был чемпионом по волейболу, — поспешила объяснить Тамара Ивановна.

— Ну, я же говорю: спортсмен и к тому же блондин! — подхватила её сестра.

— Да? — Алёна взяла карточку в руки, пристально разглядывая человека на ней. — А мне кажется он просто рыжий! Не люблю рыжих! — фыркнула она, брезгливо кладя фотографию на место.

— Ну, ты посмотри на неё! — всплеснула руками мать. — Что с ней поделать? Был один мальчик. Два года назад. Она так ему нравилась!

— А он ей?

Тётя Наташа закрыла альбом, с интересом поглядывая на племянницу.

— Я всегда предпочитала, чтобы любили меня, — с лёгким кокетством молвила за неё Тамара Ивановна.

— Эх! Если бы любовь одного человека возникала, как ответ на чувства другого, жить было бы слишком просто, — вздохнула тётя Наташа. — Верно, дружочек?

Она нежно погладила племянницу по гладкой щеке.

— А я вот люблю простоту. Во всём! — Алёна беспечно мотнула головой. — И, наверное, так все-таки бывает…

— Что ты хочешь этим сказать? — забеспокоилась мать. — Уж не хочешь ли ты сказать…

— Да, мама! Я, кажется, люблю одного человека, — смело призналась Алёна, и щёки её стали пунцовыми.

— Господи! Когда же ты успела влюбиться? Кто бы мог подумать… Наташа!

— Один грек сказал устами Прометея: «Я от предвиденья избавил смертных», — пожала плечами та. — Не дурная мысль, правда?

Она сделала сестре знак глазами, мол, успокойся, и повернулась к племяннице.

— Так кто же этот таинственный незнакомец, что пленил твоё сердце?

— Его зовут Виктор… Виктор Бугров. Он будущий космонавт и, кажется, скоро полетит в космос.

— Да, достойный кандидат. Как думаешь, сестра?

— Пускай делает, что хочет! — обречённо махнула рукой Тамара Ивановна. — Разве её убедишь в чём-нибудь?

— Мама! Меня не нужно ни в чём убеждать. Я взрослая.

Алёна посмотрела на мать и улыбнулась, пытаясь унять охватившее её, вдруг, волнение.

— У тебя очень красивая улыбка, — заметила тётя Наташа. — Почти, как у меня. Ты знаешь, в детстве я всем говорила, что папа у меня такой красивый, а мама такая умная. И оба обижались на меня. Значит, я не красивая? Значит, я не умный? Смешно, правда?..

— Так что? — Наташа оглядела присутствующих. — Может нам стоит пригласить в гости этого таинственного Виктора Бугрова?

— А как же Павлик? — робко напомнила Тамара Ивановна.

— Ну, он приезжает только в конце недели, — напомнила сестра и выжидательно посмотрела на Алёну. — Так, когда твой кавалер сможет нас осчастливить своим визитом?