Страница 2 из 4
Не менее интересными получились результаты при сравнении лингвистических способностей левого и правого полушарий. При этом исследователей особенно интересовали языковые возможности правого мозга. Выяснилось, что испытуемый демонстрировал хорошее понимание речи, если мог ответить не словами – например, найти предмет, соответствующий произнесенному слову. Проблемы начинались с предъявлением глаголов. Более сложные в лингвистическом отношении, они оказались для правого полушария слишком крепким орешком и обнаруживали ограниченность его возможностей при оперировании такого рода вербальным материалом, с которым легко справлялось левое полушарие.
Как «думают» левое и правое полушария
Работы Сперри дали начало широкому фронту научных исследований. При этом ученых особенно занимал вопрос, как «думает» левый и правый мозг и существуют ли между ними какие-либо принципиальные различия. Одна медицинская технология, позволяющая избирательно «выключать» левое или правое мозговые полушария без рассечения мозолистого тела, пришлась здесь как нельзя кстати.
Данный метод, связанный с электросудорожной терапией, предполагает избирательное угнетение коры больших полушарий. И когда по окончании сеанса к пациенту возвращается способность понимать и отвечать на обращенные к нему вопросы, одно из его полушарий на какое-то время остается более угнетенным, чем другое. Таким образом, ученые получили возможность исследовать мышление «однополушарного человека»[2].
Одним из тестов, которые в этой ситуации предлагали испытуемым, были логические задачи типа: «Все обезьяны могут лазать по деревьям. Барсук – обезьяна. Может ли барсук лазать по деревьям?» Те, у кого активным было левое полушарие, отвечали на этот вопрос утвердительно. При этом они прекрасно отдавали себе отчет, что барсук лазать по деревьям не может, и на коротко поставленный вопрос отвечали «нет». Но когда этот же вопрос звучал в упомянутой выше связке, они шли на поводу у коварной логической посылки «барсук – обезьяна», которая оказывалась для них важнее реального положения вещей.
Таким образом, в ходе этого и ряда других подобных ему экспериментов было показано, что левое полушарие больше ориентировано на логические конструкции, нежели на живую реальность, и лучше приспособлено для оперирования причинно-следственными связями, то есть «работает как планирующий, аналитический, последовательный процессор»[3]. Стихией же правого полушария, как показали исследования, является не столько анализ, сколько синтез, причем доступная ему информация не раскладывается по полочкам, а обрабатывается практически одновременно и схватывает, так сказать, на лету. Поэтому правое полушарие лучше ориентируется в сложных взаимосвязях и пространственных отношениях, успешнее распознает зрительные и звуковые образы и их оттенки (выражение лица, голос, интонацию), «понимает» музыку и т. д.
В то же время ахиллесовой пятой правого полушария является неосознаваемость порождаемых им поведенческих реакций, хотя они могут быть вполне адекватными. Но дать им внятное объяснение «правополушарный» человек не может. Равно как ничего не может сказать и о движущих мотивах своего поведения – для этого ему просто недостает «словесной оснастки». А если учесть, что процесс обработки информации осуществляется правым полушарием быстрее, чем левым, то сама собой напрашивается версия «разумного» поведения людей в экстремальных ситуациях, когда у них просто нет времени для принятия взвешенных решений. Не успевая даже подумать, они интуитивно совершают порою единственно верные действия и поступки, после чего и сами не могут понять, как это у них получилось. И этому можно найти только одно удовлетворительное объяснение – что «дирижером» этого на первый взгляд спонтанного поведения является именно правое полушарие, хотя оно и неспособно дать отчет в том, что им же было инициировано.
Оборотная сторона логического мышления
Все мы со школьной скамьи помним, что существуют два вида мышления – образное и логическое, хотя порою смутно представляем, что за этим стоит. И если спросить любого прохожего, он, скорее всего, скажет, что логическое мышление характерно для людей науки, тогда как художники мыслят образами. И на этом его познания, вероятно, и закончатся.
Ну а вот эта глава – это что: пример логического или образного мышления? На первый взгляд как будто логического, потому что она базируется на данных научных исследований. Однако если бы она была написана чисто логическими средствами, вы бы едва ли дочитали ее до конца. А чтобы овладеть материалом школьного или институтского учебника, написанного добросовестно, но без выдумки, нужно приложить волевое усилие, и порою немалое. А вот «Золотой теленок» читается почему-то сам собой, без всяких усилий. Так в чем причина?
Можно подобрать целый ряд эпитетов: плоский, линейный, однозначный – для характеристики текста, служащего чисто информационным целям – инструкции по эксплуатации бытовых приборов, лекарственной аннотации и т. п. Зачастую этим эпитетам придается чуть-чуть уничижительный оттенок, что не всегда справедливо. Ведь логическое, или, по-другому, вербальное, дискретное, аналитическое, мышление возникло как инструмент общения людей и благодаря общепонятным словам и выражениям делает доступными окружающим наши мысли и намерения. А потому важнейшая из его задач – сделать так, чтобы люди могли понимать друг друга, без чего их сосуществование не продлилось бы и дня. И однозначность высказывания является непременным условием такого понимания. В самом деле, хороши бы мы были, если б давали повод произвольно трактовать наши слова – в магазине при покупке товара, на работе в процессе общения с подчиненными и уж тем более в армии при отдаче приказов.
Но, с другой стороны, оно же, это мышление, обедняет наше мировосприятие, поскольку по природе своей альтернативно и, как в компьютере, знает лишь два варианта ответа: да – нет, черное или белое, то есть представляет собой упрощенную модель действительности.
Да, модель эта во многих отношениях весьма удобна, поскольку вносит элемент упорядоченности в картину окружающего нас «прекрасного и яростного мира». Она позволяет выявлять и фиксировать присущие ему закономерности и связи, чем, собственно, и занимается наука. Но отразить по-настоящему его противоречивую многосложность логическое мышление не в состоянии.
И вот тут самое время вспомнить нашего «однополушарного» человека, о котором упоминалось в начале настоящей главы. Обычно под этим понимаются люди, слегка «припадающие» на левое полушарие, то есть пребывающие в плену жестких логических схем, которые заслоняют от них не вписывающуюся в это прокрустово ложе текучую живую действительность. «Делай мое плохое, а не свое хорошее», – говорит своим подчиненным герой романа Александра Бека «Новое назначение» солдат партии, как он себя называет, министр Онисимов. И неслучайно, раз приняв какую-то систему взглядов, такие люди от нее уже не отступятся, куда бы ни вывела их жизненная кривая. И, может быть, поэтому они так восприимчивы к навязываемым им сверху догмам, а в социальном плане легко управляемы.
Напротив, «бессловесное» правое полушарие не знает четкой границы между «да» и «нет» – оба они сосуществуют, не отменяя друг друга, иллюстрацией чему может служить почти вся художественная литература. Но особенно наглядно специфику правополушарного мышления демонстрируют наши сны. Вообще-то в сновидениях участвуют оба мозговых полушария, однако роль их бывает различной. Так, Сергей Довлатов уверял, что почти не видит снов, а если что-то и снится, то совершенно незначительное. Например, что у него не хватает денег расплатиться в ресторане. И если это не писательский вымысел, то налицо пример сновидения, где ведущая роль принадлежит левому полушарию, в силу чего оно так легко облекается в словесные одежды.
2
См.: Деглин В. Л. Лекции о функциональной асимметрии мозга человека. Амстердам; Киев: Ассоциация психиатров Украины, 1996.
3
Александров С. Г. Функциональная асимметрия и межполушарные взаимодействия головного мозга. Иркутск: ИГМУ, 2014. С. 21.